– Это глупо.
– Глупо, – согласился он, но его улыбка померкла при мысли о каком-то клерке, учителе или викарии – подходящих партиях для компаньонки леди – который умчит ее прочь. Он махнул рукой, отсылая лакея с подносом, полным пепла и мякины. То есть это были яблоки и сыр. Когда Филлип вышел, Вульф спросил – и разозлился на себя за то, что сделал это:
– Я действительно вам нравлюсь?
Теперь рассмеялась она.
– А какой женщине вы бы не понравились? – Виконт был таким красивым, что греческие боги бледнели в сравнении с ним, хотя Маргарет не призналась бы в этом. – Вы очаровательны и щедры, добры к животным, маленьким детям и пожилым родственникам. Я видела, как прилежно вы относитесь к обязанностям, связанным с поместьем, а ваши слуги обожают вас, что, и в самом деле, отличная рекомендация. Вы галантны, и не только спасли нас, но и удержали полковника от возмездия. У вас замечательное чувство юмора. – И потрясающая улыбка, которая согревала ее с головы до кончиков пальцев на ногах, от которой замирало сердце. Нравится ли он ей? Его сиятельство нравился Маргарет слишком сильно. Она встала со стула, вынуждая его тоже подняться. Обед был закончен. – И всегда следует помнить о вашем титуле и состоянии.
Вульф бросил салфетку на стол.
– Я не слишком рад тому, что кто-то выйдет за меня замуж из-за моего состояния.
– Сомневаюсь, что эти дебютантки тоже такому рады, милорд. Возможно, вам следует задуматься об этом, когда вы, наконец, отправитесь за кем-то ухаживать.
– Кажется, мне придется задуматься слишком о многом.
– А я задумаюсь о наказании для цветочных воришек, и о том, как мне возместить потерю полковнику.
– Не беспокойтесь об этом. Букет будет возвращен ему этим вечером, и я попросил его садоводческое общество передвинуть собрание вперед на завтрашний день, так, чтобы они смогли увидеть цветы. Это будет не совсем то, что предполагал полковник, но теперь у коллекционеров будут средства на собственную небольшую оранжерею.
– Вы сделали это? Для нас?
Вульф пожал плечами.
– Скоро Рождество. Я не собираюсь навещать ваших чертенят в Ньюгейте во время праздников.
До того, как она смогла подумать, Маргарет встала на цыпочки и поцеловала Вульфа в щеку, а затем побежала к лестнице.
– Вы действительно нравитесь мне, сэр.
Вначале Маргарет заперла своих племянниц в их спальне, как она поклялась, на весь месяц. Затем она прочитала им лекцию почти обо всех Десяти Заповедях: о лжи, о краже, о зависти, и о позоре для их родителей – или для их опекунов, как было в данном случае. Они подстрекали к богохульству и возможному убийству – их собственному от рук лорда Вульфа – не говоря уже о прелюбодеянии, но, естественно, о последнем Маргарет умолчала.
Затем она заперлась в собственной комнате и плакала, пока не уснула.
А ее племянницы сделали коврижку.
Глава 5
В придачу к цветам, джентльмену уместно принести с собой сладости, когда он отправляется на ухаживание. Карамель для вашей милой, конфеты – чтобы убедить ее в вашем богатстве, засахаренные фрукты – чтобы передать ваши намерения, леденцы – чтобы завоевать прекрасную невесту. Но лучше всего то, что учтивая женщина обязана угостить вас.
Джордж Э. Фелбер, «Пособие по ухаживанию для джентльмена»
Вульф проснулся от запаха Рождества. Если бы у его воспоминаний о прошедших праздниках был аромат, то это именно аромат коврижки. Запах, распространившийся по его дому и спальне, напомнил ему о детстве, когда виконт всегда проводил праздники в Вульфрам-Холле на севере. Его родители и сестры, все собирались дома, вместе с друзьями и соседями, приезжавшими за несколько миль, чтобы помочь украшать комнаты и праздновать Рождество. Детская была полна кузенов и школьных товарищей, возбужденных играми, сюрпризами и обещанными лакомствами. Каждый надеялся, что выпадет снег, искал брелок в пироге и подарок со своим именем на нем. В воздухе парили любовь, радость и предвкушение.
Вульф не знал этого чувства уже много лет. Он думал, что оно для детей, что взрослые перерастают его и более серьезно подходят к своим удовольствиям.
Но коврижка вернула все это назад. Дух Рождества ожил и проник в его дом, ей-богу. После праздника придет новый год и новые возможности, вероятно, и несколько сюрпризов. Нет, определенно несколько сюрпризов.
Вульф улыбнулся, стремясь начать день. Затем он громко рассмеялся, когда осознал, что ему на самом деле не терпится начать еще один день с мисс Тодд и ее племянницами, и со всем хаосом, который они внесли в его такую упорядоченную жизнь.
Прошлой ночью он решил приняться за старое, тем более что царапины на его лице почти зажили, а сплетни стали не такими личными. Вернувшись в собственное окружение, виконт сможет выбросить гостью из своего сознания, из своих мыслей.
Сначала он отправился в свой клуб, думая, что если карты и общение не сработают, то он сможет утопить мисс Тодд – во всяком случае, влечение к ней – в выпивке. Несмотря на то, что большинство джентльменов разъехались по своим поместьям или загородным вечеринкам, вонь от сигар и нестиранного белья окутывала комнату, словно пелена. Игральные карты не представляли никакого интереса, а его собратья по клубу не могли сказать ничего нового.
Вульф заказал бутылку бренди, а не бокал. Затем он вспомнил, что в его доме живут дети. Он не может вернуться домой на рассвете нетвердой походкой, небритый, едва держась на ногах. Что, если он встретит мисс Тодд, выгуливающую собаку леди Бартлетт?
Он вышел из клуба и направился на еженедельное музыкальное собрание к своему другу Монтегю. Сопрано пело слишком пронзительно, стулья были слишком твердыми, а зал – слишком жарко натопленным. Так или иначе, но слушатели должны были распевать рождественские гимны, а не пытаться скрывать зевки. Виконт напомнил себе сказать мисс Тодд, что она может пользоваться музыкальной комнатой в любое время, когда пожелает.
На балу, который он посетил следующим, было полным-полно глупых девиц и их корыстных сестер. Все самые привлекательные женщины уехали в деревню, решил Вульф. Те, кто остались, вылили на себя слишком много духов, обнажили слишком много костлявой или напоминающей коровье вымя груди. И они глупо улыбались всему, что он говорил. Фу! Ни одна из них и в подметки не годилась мисс Тодд.
Он подумал о том, чтобы пойти в публичный дом или навестить одну из бывших любовниц. Так он позаботится об этих незаконных и недостойных побуждениях в отношении своей гостьи. Голова виконта была убеждена в том, что она находится вне пределов его досягаемости, но его тело все равно вожделело ее. Однако это не было вожделение к особе легкого поведения. Как бы он не пытался, Вульф не смог расшевелить в себе энтузиазм по поводу платной компаньонки – если это не была компаньонка леди Бартлетт, мисс Тодд, Маргарет, Мэгги. Проклятие, единственная женщина, которую он хотел, оказалась той, которую он не мог получить.
Лорд Вульфрам отправился домой и думал о ней всю ночь. И решил, что в этот раз он мог ошибиться.
После их беседы за обедом он подумал, что они поняли друг друга. Долгая ночь поведала ему, что Вульф не понимает даже самого себя. Этим утром все изменилось.
Рождество разливалось по воздуху вместе с запахом коврижки. Он принюхался. Возможно, одна партия оказалась подгоревшей по краям. Не важно. И не имеет значения, что он и мисс Тодд вежливо согласились с тем, что не будет никаких надежд, и, таким образом, никаких разочарований. У Вульфа было множество надежд, и он отказывался разочаровываться снова. Молодой человек поспешно оделся, не потрудившись вызвать камердинера.
Он предполагал, что коврижку подадут к чаю вместе с взбитыми сливками. Вместо этого она лежала на его тарелке в комнате для завтрака, и к тому же не выглядела как кусок пирога. Большой, комковатый пряничный человечек, украшенный черными смородинками-глазами и сахарной глазурью на месте рта, улыбался ему. Одна из рук этого парня была длиннее другой, а ноги располагались слишком близко к огню, так что казалось, что он надел сапоги. Вульф посчитал его красивым – слишком красивым, чтобы съесть, хотя виконт был голоден, поскольку оставил нетронутой большую часть обеда вчера вечером.
Больше ничего не было. Филлип не принес ему яйца, тост или кофе. Вульф отломил небольшой кусочек от руки пряничного человечка – от той, что была длиннее – и начал жевать, пока ждал. Ждать ему пришлось долго.