Сара Андерсон - Уик-энд феерической страсти

Но теперь этим кем-то был он сам.

– Как ты думаешь…

Том сглотнул, вспомнив, как выглядела Стефани на той последней вечеринке. На ней было шелковистое голубое коктейльное платье и сапфиры ее матери в тон. Стефани сказала ему, что она устала и хочет уехать, однако она снисходительно улыбнулась, когда он заявил, что ему необходимо решить кое-какие дела. Он предложил ей отправиться домой на своей машине, а сам решил взять такси.

Стефани поцеловала его на прощание, но не в губы, а в щеку.

А потом она ушла.

Том любил свою жену всем сердцем. Но они прожили вместе всего четыре года. Этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно.

Тогда Том решил, что его работа важнее Стефани. Он был обязан поехать с ней, но не поехал. Он гонялся за уликами, думая, что у подозреваемого развяжется язык под воздействием алкоголя.

Стоило ли это жизни его жены? Том даже не помнил, какое расследование тогда проводил. Он его не закончил. Он горевал после потери Стефани.

Нет. Работа не стоит таких жертв. А ведь Марк Резерфорд говорил ему об этом.

– Она хотела бы, чтобы ты продолжал жить.

Том поднял глаза и увидел, что Карлсен уже не сидит на своем месте. Он стоял, прислонившись к столу, и смотрел на Тома с нескрываемым беспокойством.

– Прошло почти десять лет, Том.

Карлсен почти в точности повторял слова Марка. Том грустно рассмеялся:

– Я не хандрил. Я постоянно был занят.

Карлсен снисходительно улыбнулся:

– Да, у тебя есть работа. Но неужели ты собираешься работать вечно?

– Я доведу расследование до конца. – Тому было легче думать о работе и коррупции, от которой пострадали люди, чем о своей невосполнимой потере и собственной вине.

– Никто не сомневается в твоей преданности делу.

Том откинулся на спинку кресла, чувствуя себя побежденным.

– Я отвез ее в свой дом. А потом взял ее с собой в Вашингтон. Я познакомил ее с Селин и Марком. Теперь ты доволен?

Карлсена было трудно шокировать, но Том не сомневался: ему это удалось. Он знал наверняка, что Карлсен чертыхнется. И его друг так и сделал.

– Возможно, это было ошибкой, – добавил он.

Это было явное преуменьшение. Потому что до того, как испуганная Кэролайн позвонила ему, он довольствовался тем, что наблюдал за ней издалека. Но теперь…

Теперь Том не мог с ней расстаться. Вот почему он практически умолял ее поехать с ним в Вашингтон. Ему было бы невыносимо больно, если бы он оттолкнул ее. Хотя именно это ему и следовало сделать.

Том снова посмотрел на Карлсена. Если бы он не знал своего друга так хорошо, то решил бы, что тот изо всех сил пытается не рассмеяться.

Хотя, если бы Карлсен засмеялся, Том врезал бы ему. Ему сейчас не терпелось намылить кому-нибудь шею.

– Я должен познакомиться с этой женщиной. Уверен, она понравится Мэгги.

Том простонал. Ситуация ухудшалась.

– Я мог нанести ущерб расследованию. – Ведь он, безусловно, скомпрометировал и себя, и Кэролайн Дженнингс. Неоднократно. – Тебе не понять.

И тут Карлсен все-таки расхохотался.

– Ага, потому что я не делал ничего подобного. И я не спал со свидетелем, чтобы не нанести ущерб расследованию. Ты что, не помнишь, как я познакомился со своей женой? – Карлсен простонал от смеха, на его глазах даже выступили слезы. – Черт побери, парень, ты слишком долго проработал агентом ФБР. Ты думаешь только о том, чтобы арестовать очередного плохого парня. – Он наклонился и взял со стола фотографию Мэгги. В его офисе было несколько ее фотографий, но этот снимок был сделан совсем недавно. Она стояла, освещенная лучами полуденного солнца, и обнимала свой беременный живот. – В жизни есть не только работа.

Том очень старался не завидовать счастью своих друзей, но сейчас, в момент слабости, он невольно испытывал зависть.

– Как бы то ни было, я не должен больше рисковать и вредить расследованию. Кто-то прислал ей цветы. Кто-то прослушивал ее дом. Я проверю ее офис и не удивлюсь, если он тоже прослушивается. Рано или поздно ее начнут шантажировать.

Карлсен, посерьезнев, мгновение смотрел на него.

– У них есть улики против нее?

Том покачал головой:

– Она безупречна. Я думаю, именно поэтому они устанавливают камеры слежения. У них нет никаких улик. – Если не считать того, что она летала с ним в Вашингтон и надевала дорогое платье и драгоценности, купленные им, и…

– Она должна быть с нами на связи, – сказал Карлсен. Он уже не смеялся. Его тон был сухим и сдержанным. – Если они на нее выйдут, я хочу, чтобы она подыграла им и выяснила, сколько информации она может выудить у злоумышленников. Возможно, нам придется изменить тактику, Том.

Слова Карлсена напомнили Тому, что он должен вернуться к чисто деловым отношениям с Кэролайн. Что он должен держать с ней дистанцию.

И Том понимал, как ему будет трудно это сделать.

Он хотел ее. Безумно. Но влечение к ней пугало его, потому что он подвергал ее риску. Ему придется забыть о своих желаниях и потребностях. Он не имеет права рисковать благополучием Кэролайн.

– Я буду следить за ней и регулярно осматривать ее дом и офис. Я сделаю все, чтобы она была в безопасности. Если потребуется, я не стану с ней видеться.

Карлсен задумался.

– Она дорога тебе? – через некоторое время спросил он.

Тому следовало бы солгать, но он ненавидел ложь. А Карлсену – своему старинному другу – он просто обязан был сказать правду.

– Она мне дорога.

– Ну, тогда, – сказал Карлсен, подходя ближе и кладя руку на плечо Тома, – делай то, что ты должен делать.

Том кивнул, встал и повернулся, чтобы уйти, но, как только он коснулся дверной ручки, Карлсен заговорил снова:

– Она хотела, чтобы ты был счастлив, Том. И ты сам прекрасно знаешь это.

Его слова были как удар ножа в спину.

Не ответив, Том открыл дверь и вышел из кабинета друга.

Кэролайн делала все возможное, чтобы вернуться к нормальной жизни, но это было непросто. Произошедшее лишило ее самообладания.

Конечно, перелет вымотал ее, но это незначительное неудобство было далеко не единственной проблемой.

Человек по имени Том Желтая Птица стал бестелесным призраком. Она не виделась с ним несколько недель после возвращения из Вашингтона, но получала от него текстовые сообщения, в которых он указывал дату и время осмотра ее дома и офиса. Очевидно, он регулярно проверял их в ее отсутствие. И он не говорил ей, что именно он там находил, а просто сообщал, что теперь ее дом или офис чист.

Кэролайн было необязательно получать от него сообщения, чтобы знать, что он побывал в ее доме. Так же как она почувствовала присутствие постороннего несколько недель назад, так теперь ощущала присутствие Тома. Ее нервировало то, с какой легкостью она могла угадать, что он был там. Может, это был слабый аромат его одеколона, оставшийся в воздухе. Как бы то ни было, все это напоминало Кэролайн о тех днях, что они провели вместе.

Но когда она отвечала на его письма, чтобы поблагодарить его или задать вопрос, он либо отвечал односложно, либо вообще не отвечал. Он вел себя точно так же, как в тот день, когда они ехали к нему домой по пустынному шоссе и он вел машину, скрывая глаза под солнцезащитными очками, избегая любых ее вопросов.

Кэролайн не понимала, куда подевался мужчина, который возил ее в Вашингтон. Где тот мужчина, который не мог к ней не прикасаться? Тот, кто помог ей воплотить самые безумные из ее фантазий? Мужчина, который поймал ее, когда она поскользнулась на мокром камне, и не позволил ей упасть…

Кэролайн скучала по нему.

Конечно, ей не следовало удивляться, что Том так себя ведет. Она не знала, что с ним произошло на гала-вечеринке фонда Резерфордов, но что-то явно изменилось. Резерфорды были добрыми и гостеприимными, но не следует забывать, что они родители покойной жены Тома. Наверное, ему не понравилось, когда он увидел Кэролайн рядом с ними.

Если бы Кэролайн могла поговорить с Томом, то убедила бы его, что она не пытается заменить его жену. Как она могла? Она никогда не будет такой, как Стефани, – ни внешне, ни по происхождению, ни по тому, как Стефани любила Тома.

Потому что Стефани любила другого Тома – не того, кому Кэролайн доверила свою безопасность и, вполне возможно, свое сердце. Стефани любила молодого и неуверенного в себе Тома, человека, который страстно желал доказать, что он может принадлежать к рафинированному обществу Вашингтона.