Предчувствуя нападение, лорд Уоринг занес трость. Он был высок ростом и силен, но в своей бешеной ярости Адам даже не приостановился, чтобы обдумать тактику. Его кулак впечатался в квадратный подбородок отчима Гвен, заставив опрокинуться на малый обеденный стол перед камином. Подхватив упавшую трость, Адам несколько раз хлестнул графа по груди и плечам, потом по лицу, но это не смогло насытить жажду мести. Он отшвырнул трость и забрал в горсть кружева у горла Уоринга, нанося новые и новые удары.
Адам не замечал, что нос противника давно уже расквашен, нижняя губа рассечена и по крайней мере пара зубов выбита. Граф пытался обороняться, но им двигал всего лишь инстинкт самосохранения, в то время как Аркура несла на своих крыльях слепая ненависть, утраивающая силы. Сильнейший удар под дых заставил Уоринга задохнуться и выпучить глаза, и пока он хватал ртом воздух, Адам схватил его обеими руками за крепкую шею.
Каким наслаждением было сжимать ее, глядя в глаза, теперь уже по-настоншему испуганные! Каждый судорожный звук, который издавал Уоринг, каждое тщетное движение грудной клетки были расплатой за страдания, причиненные ей, и помогали смягчить вину за опрометчивый шаг, послуживший всему причиной.
— Адам! — услышал он, словно сквозь слой ваты. — Адам, прекрати!
Медленно-медленно пришло понимание, что это голос Гвен, то девушка просит его остановиться. Но невозможно было разжать руки.
— Адам, умоляю тебя! Он не стоит этого! Умоляю! Ты не можешь его убить! Подумай, что с тобой будет…
Смутно Сен-Сир ощущал прикосновение рук, пытающихся оторвать его ладони от шеи графа. Лицо Уоринга посинело, глаза вылезли из орбит, пальцы все слабее шевелились в тщетной попытке освободиться.
— Адам, послушай меня, послушай! Опомнись!
Но все было тщетно. Тиски на горле графа сжались уже настолько, что глаза его начали закатываться. Только звук безнадежных рыданий сумел проникнуть сквозь пелену слепого гнева. Окружающее перестало плыть и искажаться, вернувшись в фокус. Адам отдернул руки и отступил, почти так же судорожно, как и его жертва, хватая ртом воздух. В нескольких шагах от него Гвен стояла, прижав руки к щекам, стихающие рыдания сотрясали ее.
Она была мертвенно-бледна и дышала часто и неглубоко. Тонкая сорочка, едва прикрывающая колени, давала возможность различить темные полукружия там, где груди приподнимали ткань, изгиб бедер и тень в развилке ног. Гвен была прекрасна даже сейчас, с заплаканными распухшими глазами и расстрепанными волосами. Адам до хруста в шее отвернулся от Уоринга, боясь снова не совладать с собой, поднял с пола плащ и закутал в него девушку. Невольный стон боли вырвался у нее, когда виконт осторожно поднимал се на руки.
— Я заберу тебя отсюда, — сказал Адам тихо. — Он никогда больше не посмеет обидеть тебя.
Гвен не ответила, просто отвернулась и уткнулась лицом ему в плечо. Он видел пальцы обнимающей руки, дрожащие мелкой дрожью. Ни в экипаже, пока они ехали на Сен-Джордж-стрит, ни когда Адам снова поднял се на руки, чтобы внести в дом, девушка не издала ни звука.
Увидев в холле Джессику, Гвен заплакала.
Проходя мимо гостьи, Адам повел головой в знак того, чтобы Джессика следовала за ним. Все в том же молчании поднялись они на второй этаж, и там, в одной из спален, Адам опустил Гвен на постель.
— Вы сделаете все необходимое? — спросил он глухо, получил утвердительный кивок и коснулся поцелуем лба Гвен.
— Идите, — сказала Джессика, и виконт подчинился.
Под веками у него жгло, во рту было сухо и застоялся горький вкус, виски ломило. Он, он один, виноват в том, что случилось.
В мрачном молчании спустился Сен-Сир по лестнице и прошел в гостиную.
Часом позже Джессика вышла из комнаты, оставив Гвен в постели. В холле было пусто, мертвая тишина и сумрак царили в доме, и лишь в гостиной, двери в которую оставались распахнутыми, виднелся слабый свет лампы. Она заглянула туда и увидела Сен-Сира, одиноко сидящего в кресле. Виконт сидел в глубокой задумчивости, облокотившись на колени обеими руками, положив подбородок на сцепленные пальцы и глядя перед собой. Волосы, обычно безупречно уложенные, растрепались, словно он много раз проводил по ним рукой.
Услышав шорох платья, Аркур выпрямился и поднялся на ноги.
— Ну как она?
— Еще никто не умер от порки, даже настолько жестокой. Тело Гвен оправится, но душа — едва ли.
— Это моя вина, — угрюмо признал виконт, отводя взгляд, — моя и только моя. А ведь я не дал бы пушинке упасть на нее… Все дело в том, что я слишком сильно ее желал.
Джессика внимательно посмотрела ему в лицо, заглянув в глаза. К ее удивлению, в них было выражение, которое она надеялась, но не ожидала увидеть. Это было страдание, странное и чужеродное чувство для повесы и ловеласа.
— Гвен уснула, милорд, — сказала Джессика мягче, чем намеревалась. — Утром она будет чувствовать себя лучше, боль утихнет, но дело в том, что… я не знаю, как сказать…
— Скажите как угодно!
— Сейчас, когда все позади, я уже не уверена, что мы поступили правильно, вмешавшись в ход событий. Мы только ухудшили положение Гвен.
— О чем вы говорите! — воскликнул Сен-Сир, подходя. — То есть как это нам не стоило вмешиваться? Не могли же мы оставить ее на милость этого палача!
— Кто знает… — печально произнесла Джессика. — Рано или поздно ей придется вернуться домой. Лорд Уоринг достаточно хитер, чтобы не повторить сегодняшней ситуации, он скорее всего придумает нечто такое, о чем женщина не решится рассказать… может быть, даже подруге.
— Гвен вовсе незачем возвращаться домой! — отрезал виконт. — Она вполне может остаться здесь, под моим покровительством. Вопрос этот обсуждению не подлежит!
— Лорд Сен-Сир… Адам! — мягко сказала Джессика, касаясь его руки. — Нужно ли мне напоминать вам, что лорд Уоринг является опекуном Гвен? Она не может остаться здесь. Подумайте о ее репутации.
— Ее репутация не пострадает, если мы сочетаемся законным браком.
— О Боже! — вырвалось у Джессики.
— Что вас так поразило, позвольте узнать? — спросил виконт с саркастической усмешкой, в которой был, однако, оттенок горечи. — Допустим, я не самая лучшая партия для юной красавицы, но, смею думать, и не худшая.
Джессика мысленно прикинула для Гвен возможность брака с Сен-Сиром и ощутила вспышку надежды — впрочем, короткую. И все же сам факт, что виконт готов связать себя узами брака ради возможности законного покровительства…
— Гвен не даст вам согласия, Адам. Даже если бы вы были наилучшей партией, это ничего не изменило бы. Она поклялась никогда не выходить замуж, не позволять мужчине командовать собой…
— Я и не собираюсь ею командовать. И сегодня, и впредь я буду только просить. Опыт обходится дорого, но тем он ценнее. Можете быть уверены, я усвоил этот урок жизни. Если нужно, я встану на колени и в этой, пусть избитой, но классической позе предложу ей руку и сердце.
Приглушенный смешок раздался от двери, заставив обоих повернуться. Там, очень прямо и скованно, стояла Гвен. На ней был бархатный халат виконта, до того длинный и объемный для ее миниатюрной фигурки, что нижняя кромка складками лежала вокруг босых ног.
— Все это очень мило с вашей стороны, милорд, но Джесси совершенно права. У меня нет намерения выходить за вас замуж. — Она выпрямилась еще немного, но весь эффект вызова был потерян из-за необъятных складок одеяния. — Можете быть уверены, я не нуждаюсь ни в вашей жалости, ни в вашем снисхождении и вовсе не имею желания менять один вид жестокой тирании на другой. — Гвен снова усмехнулась, без малейших признаков тепла. — Разумеется, я благодарна вам за сегодняшнее. С вашей стороны это был весьма галантный шаг, особенно если учесть, что на другой чаше весов для меня лежало тоже что-то вроде наказания, более милосердного, но по сути не менее низкого.
Сен-Сир двинулся к ней. Множество сменяющихся эмоций можно было видеть на его лице, но в конце концов осталась только слабая улыбка — улыбка человека, который сдает все свои позиции без боя. Он взял маленькую руку Гвен в свои и прижал к груди.
— Леди Гвендолин… Гвен! Я не причинил бы тебе зла ни за что на свете, даже за все блага мира! Не знаю, может ли безумие желания оправдать мужчину в глазах женщины, но я желал тебя до полной потери рассудка. Мне и в голову не пришло бы в действительности пойти к Уорингу. Я просто хотел, чтобы ты в это верила, чтобы у тебя не осталось выбора. Я готов был на все, только бы обладать тобой.