Сюзанна Энок - Украденные поцелуи

Лилит посмотрела на подругу и с улыбкой прошептала:

– Спасибо, Пен.

В двадцать восемь минут после полуночи она подошла к леди Мистнер.

– Миледи, – Лилит улыбнулась, – я слышала, что Томас Лоуренс написал портрет вашего мужа. Я большая поклонница мистера Лоуренса, и я подумала… Миледи, нельзя ли мне посмотреть этот портрет?

Леди Мистнер окинула взглядом заполненный гостями бальный зал и тоже улыбнулась:

– Моя дорогая мисс Бентон, я буду рада показать вам портрет. Это действительно замечательная работа.

Лилит постаралась скрыть свое разочарование.

– О, миледи, я не хотела причинять вам беспокойство. Я могу и сама посмотреть портрет.

Хозяйка покачала головой:

– Нет-нет, не хочу и слышать об этом. Сюда, моя дорогая… Леди Мистнер вошла в коридор, и Лилит, тяжко вздохнув, поспешила за ней.

– Уверяю вас, миледи, я не хочу лишать остальных гостей вашего общества.

Леди Мистнер рассмеялась и проговорила:

– Не беспокойтесь, дорогая. – Она распахнула ближайшую дверь. – Сейчас вы убедитесь, что этот портрет – одна из прекраснейших работ мистера Лоуренса.

Лилит окинула взглядом комнату, однако маркиза Дансбери в ней не было. Повернувшись к портрету; висевшему над камином, она, изображая восхищение, воскликнула:

– О, действительно великолепно! – Лилит незаметно заглянула за спинку дивана, но Джека и там не было. – Да, миледи, я думаю, вы правы. Этот портрет – замечательное произведение искусства.

Леди Мистнер просияла:

– Я так и говорила Малькольму. Сказала, что портрет стоит времени, потраченного на позирование.

– Да, конечно, стоит, – согласилась Лилит. – Лоуренс уловил истинную сущность лорда Мистнера, как мне кажется.

– Леди Мистнер?.. – На пороге появилась Пенелопа, бросившая быстрый взгляд на Лилит. – Миледи, прошу прощения, но не желаете ли вы, чтобы музыканты сейчас сделали перерыв?

– Нет! – воскликнула хозяйка. – Не раньше второго вальса! – Она вопросительно посмотрела на Лилит.

– Идите, пожалуйста, миледи. Я приду через минуту.

– О, спасибо, дорогая. – Шурша юбками, леди Мистнер поспешила к двери. Пен подмигнула Лилит и, закрыв за собой дверь, последовала за хозяйкой.

– О Господи! – пробормотала Лилит, опускаясь на диван.

– Значит, уловил истинную сущность? – раздался знакомый голос. Лилит повернулась и увидела Джека. Он забрался в полуоткрытое окно, закрыл его и спрыгнул на пол. – Истинная сущность Мистнера обладает огромным животом и бульдожьими челюстями.

– Ты был… снаружи? – Лилит поднялась с дивана.

– Могу уточнить. На третьем этаже. – Джек усмехнулся и приблизился к ней. – Слава Богу, что не было дождя. – Пристальный взгляд его темных глаз был не менее осязаем, чем воспоминания о его ночных объятиях. – Какого черта она тут делала вместе с тобой?

– Я попросила у нее разрешения посмотреть портрет. Я не ожидала, что она пойдет со мной.

Джек широко улыбнулся:

– Я не думал, что тебе придется просить разрешения, чтобы прийти сюда. Ты прекрасно воспитана. Если бы ты не закричала перед самой дверью, мы могли бы оказаться в очень неловком положении.

– Я не кричала. – О Господи, она была так рада видеть его и говорить с ним! Казалось, они не виделись целую вечность, а не один день.

– К счастью, все обошлось, Лил. – Он провел ладонью по ее щеке, и она тотчас же почувствовала, что ее снова влечет к нему.

– Джек, не надо…

Он пожал плечами и отступил на шаг.

– Но ты ведь пришла сюда…

– Да, но я… я виновата в том, что у тебя неприятности.

Лилит потупилась.

– Я сам во всем виноват, – проворчал Джек. – Так было всегда. И теперь из-за моей глупости ты помолвлена с Уэнфордом.

– Это не зависело от тебя. Отец все равно продал бы меня за герцогский титул. – Лилит посмотрела ему в глаза и увидела в них отчаяние и тревогу.

– Мы оба в тисках, Лил, – прошептал маркиз. – Пожалуйста, ответь на один вопрос, хорошо?

Она кивнула:

– Попытаюсь. Только скорее. Если нас здесь застанут…

– Я не допущу этого. – Он ласково улыбнулся ей. – Я же обещал, что никогда больше не причиню тебе боль. – Она покраснела, вспомнив, в какой момент Джек произнес эти слова, а он снова прикоснулся к ее щеке. – Скажи, если появится возможность избежать брака с Дольфом, ты ею воспользуешься?

Лилит чувствовала, что он уйдет, если она скажет, что намерена выйти замуж за герцога. Но сейчас перед ней был настоящий Джек Фаради, тот, который обнимал ее ночью, тот, который не желал отдавать ее Дольфу.

Лилит со вздохом проговорила:

– Но ведь нет способа избежать этого брака…

– Послушай, Лил…

– Но если бы это было возможно, то я бы за него не вышла.

Он внезапно улыбнулся.

– Если бы удалось доказать, что Дольф – убийца, твой отец иначе взглянул бы на ситуацию, не так ли?

– Джек, если ты можешь спасти свое доброе имя, ради всего святого, сделай это. Я не допущу, чтобы тебя повесили, если можно доказать, что Дольф действительно убил…

Маркиз покачал головой:

– Не перебивай меня, Лил. У меня имеются подозрения и догадки, но нет доказательств, и я, вероятно, переживу это, даже если мне придется провести год или два в Шотландии или в Италии, пока все не забудется. Хотя бы раз подумай о себе. Чего ты хочешь, Лил?

– Хотя бы раз?.. – пробормотала она и нервно рассмеялась. – Джек, я думаю только о себе, и я…

– Помолчи, Лилит. За последние шесть лет ты лишь один-единственный раз поступила эгоистично – когда разделила со мной постель. Видит Бог, желание быть счастливой – это не преступление! А теперь ответь на мой вопрос. Ты хочешь, чтобы я начал судебное дело против Дольфа Ремдейла?

Она на мгновение закрыла глаза. Потом, взглянув на Джека, прошептала:

– Да, я хочу этого.

Он осторожно привлек ее к себе и вполголоса проговорил:

– Лил, и еще один вопрос. Скажи, если бы я был, скажем, Галаадом, я мог бы претендовать на твою руку?

Лилит не могла поверить, что маркиз задал этот вопрос. Но, заглянув ему в глаза, она поняла, что не ослышалась.

Стараясь не выдать своего волнения, Лилит с улыбкой ответила:

– Если бы я не была помолвлена с герцогом Уэнфордом, а ты был бы Галаадом, да, я позволила бы тебе ухаживать за мной. – О, если бы только это было возможно! Нет, едва ли можно надеяться на такое счастье. – Но ты ведь не благородный рыцарь…

– Представь, что именно так.

Тут он наклонился к ней, и она приподнялась на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. На какое-то мгновение Лилит пожалела, что у нее не хватит смелости запереть дверь, чтобы Джек мог продолжить… Она обвила руками его шею, привлекла к себе и прошептала:

– Джек, я люблю тебя.

Он замер на несколько секунд. Потом посмотрел ей в глаза и спросил:

– Что ты сказала? Повтори.

Теперь эти слова уже нельзя было отменить.

– Джек, я…

– Леди Фарлейн! – раздался у самых дверей неестественно громкий голос Пенелопы. – Леди Фарлейн, я уверена, что видела Лил на балконе вместе с Мэри!

Лицо Лилит побелело. Если тетя Юджиния застанет их вместе, разразится грандиозный скандал.

– О Господи! – пробормотал Джек, отступая к окну.

Перед тем как выбраться из комнаты, он оглянулся и улыбнулся Лилит. – Я буду рядом, на всякий случай. И вот что, Лил… не слишком любезничай с герцогом. Так или иначе, у вас с ним все будет кончено.

Маркиз уже исчез, когда дверь отворилась. Лилит тут же бросилась к портрету, затем обернулась и увидела входившую в комнату Юджинию.

– Тетя, посмотрите… – Лилит улыбнулась и указала на портрет: – Вы его видели? Великолепно, не правда ли?

Тетка нахмурилась:

– Я думаю, что не пристало будущей герцогине Уэнфорд прятаться по гостиным, когда леди Фенброук устраивает карточную партию для избранных гостей.

– О, прекрасно! – кивнула Лилит. – Я с удовольствием… Уже выходя из комнаты, она взглянула на полуоткрытое окно. Каким бы уверенным ни казался Джек, ему не помешает помощь. И кто же лучше всех сможет помочь ему? Конечно, невеста Уэнфорда.

Следуя за теткой, Лилит невольно улыбалась своим мыслям.

Уильям ужасно нервничал. Сидя на мягком диване, он то и дело теребил галстук – ему казалось, в этот вечер галстук слишком уж туго завязали. Намеренно устроить ссору с Антонией? Какая глупость! Во всяком случае, со стороны проклятого Джека Фаради, предложившего эту глупость. Но маркиз прекрасно знал, что никто не откажется принять такой вызов. Видит Бог, Уильям не переставал думать об этом – даже после того, как решил, что Дансбери заблуждается и что Антония ничего не скрывает.