Гризелда села в карету, отбывающую из Шотландии, упрятав тугие локоны под прелестный чепчик. И была вся накрахмаленная, полненькая и очаровательная. Сейчас, две недели спустя, она бледнела при виде любой кареты, значительно похудела, да и шарма у нее поубавилось.
– Не понимаю, что с твоим желудком, – сказала Имоджин, позвонив в колокольчик, чтобы карету остановили. И это было уже во второй раз за утро.
– У меня всегда такие неприятности в пути, – сказала Гризелда.
Она откинулась на спинку сиденья, и лицо ее приняло нежно-зеленый оттенок – цвет весенних, только-только распускающихся листьев.
– Сколько еще осталось тащиться по этой треклятой дороге?
– Еще один день. – Имоджин укутала ее колени пледом.
– Посмотри на меня, – простонала Гризелда. – Я потеряла человеческий облик.
– Ну… – Имоджин помедлила в нерешительности, – многие находят, что стройная фигура как нельзя лучше подходит для нынешней моды.
– Все это не более чем женские бредни, – со стоном пробормотала Гризелда. – Мужчинам всегда нравятся формы. Иногда я пытаюсь немного похудеть, но не в таких обстоятельствах и не так быстро!
– Но, Гризелда, – сказала Имоджин, стараясь выразиться как можно деликатнее, – разве тебя интересует, что думают мужчины?
– Пока что с меня еще не сняли мерку для гроба, – простонала Гризелда, не открывая глаз.
По подсчетам Имоджин, ее спутнице было около тридцати лет – конечно, не слишком молодая, но и совсем не старая, чтобы выйти замуж снова.
– Но ведь ты не проявляла до сих пор никакого интереса к браку. Твой муж умер уже так давно…
– Больше десяти лет назад, – ответила Гризелда. – И я как раз подумываю о замужестве.
– У тебя есть кто-то на примете? – спросила Имоджин.
– Нет.
Гризелда сидела нахохлившись в углу кареты и походила на несчастного воробушка с перебитым крылом.
– Я подумаю об этом всерьез, когда начнется сезон.
Имоджин некоторое время размышляла о восторгах брачной жизни. Конечно, она была замужем всего две недели…
– Сколько времени ты была замужем? – спросила она.
– Год. Была у меня маленькая собачка, когда ты впервые приехала из Шотландии?
Имоджин подумала о днях, когда еще не была замужем за Дрейвеном. Тогда она, Тесс, Аннабел и Джози приехали в дом Рейфа со скромным багажом – всего по нескольку платьев у каждой.
– Нет, – ответила она, – у тебя не было собачки. Я бы помнила.
Гризелда вошла в гостиную Рейфа в одном из самых изысканных платьев, какое только доводилось видеть Имоджин. В ту ночь Аннабел мечтательно сказала, что не может быть ничего лучшего, чем остаться богатой вдовой со всеми деньгами, которые можно тратить сколько влезет, и не делиться ими с мужем.
И вот теперь Имоджин сама богатая вдова. Но, как ни странно, такое состояние оказалось неприятным, каким бы желанным ни было прежде.
– У меня была собачка некоторое время, недолго, – сказала Гризелда. – Ее звали Майло. Это была маленькая коричневая собачонка. Но она отличалась невероятным аппетитом. – Широко раскрыв глаза, Гризелда неотрывно смотрела на Имоджин. – Не успела я оглянуться, как она уже стала доставать мне до колена. Это была славная собака, но она отчаянно хотела есть в любое время дня.
– Гм… – Имоджин размышляла, следует ли ей завести собаку. Хотя бы ради компании.
– Уиллоби, мой муж, был точно таким, как эта собака, – сказала Гризелда, снова закрывая глаза. – Оба они думали прежде всего о еде. И когда наступало время трапезы, то у них в глазах появлялся особый блеск и они начинали ерзать в предвкушении кормежки.
– О Боже! – откликнулась Имоджин.
– Единственное различие заключалось в том, что я не стала дожидаться, когда Майло умрет от обжорства, как Уиллоби. Я отдала его.
– В таком случае нам надо найти для тебя очень стройного мужа.
– И чтобы он не проявлял чрезмерного интереса к еде, – твердо добавила Гризелда.
– Почему же после стольких лет ты решила вновь выйти замуж?
– Я устала от одиночества. Роль надзирательницы при твоих сестрах очень помогла в этом смысле, раскрыла мне глаза.
Имоджин подумала о том, как влюблена ее сестра Аннабел в своего мужа. К тому же была еще Тесс, глаза которой начинали сиять при виде супруга.
– Понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала Имоджин со вздохом. – Мои сестры счастливы в браке.
– Это дает повод задуматься, – сказала Гризелда, изящно закутав шею кружевным шарфом. – Мой брак, как ты понимаешь, был совсем другого рода.
– Как и мой, – согласилась Имоджин, стараясь избавиться от неприятного ощущения, что совершила предательство.
Но в глазах Гризелды не было удивления.
– Мейтленд был очень красивым мужчиной, – спокойно констатировала она. – Но, вращаясь в обществе много лет, я поняла, что красота в мужчине – скорее недостаток. Часто она сочетается со злобой, мелочностью и высокомерием.
Имоджин открыла рот, чтобы сказать что-нибудь в защиту Дрейвена… Но промолчала. Он был надменным, злым и мелочным и скулил по поводу того, что его мать склонна сама распоряжаться своими деньгами. Но хуже всего было его безрассудство, то, что на пари он готов был вскочить на спину любой лошади и мчаться как оголтелый. Он не мог примириться с мыслью о том, что не сумеет выиграть.
– Конечно, с годами Мейтленд мог измениться и стать мягче, – предположила Гризелда.
В углах рта Имоджин промелькнула легкая улыбка.
– Или остаться прежним.
– Я считаю полезным взирать на прошлое с оптимизмом. Ты ведь мало что могла сделать, чтобы ваш брак оказался счастливым или Мейтленд остался в живых.
Имоджин сглотнула. Она была согласна с Гризелдой.
Сначала она не могла перенести боли от сознания своей вины. Позже продолжала укорять себя. А теперь пришла к выводу, что была бы не в силах удержать Дрейвена от его безумной скачки навстречу смерти. Он был как неприрученный жеребенок, а она не столь сильная личность, чтобы обуздать его.
– Я еше не готова снова вступить в брак, – сказала она неожиданно. – Большую часть жизни я мечтала выйти замуж за Дрейвена. Теперь же мне хотелось бы побыть просто Имоджин.
– Похвальное желание, – одобрила Гризелда. – Что касается меня, то я не стану снова Гризелдой, по крайней мере пока мы не выйдем из кареты и мой желудок не успокоится.
– Возможно, я тебя шокирую, – сказала Имоджин, прикусывая губу.
– Да нет, – ответила Гризелда. – Просто мне трудно проявлять чувства, когда меня тошнит. К тому же я отлично знаю, что ты намерена делать. – Имоджин изумленно подняла брови. – В прошлом году ты хотела завести небольшую интрижку по совершенно нелепой причине. Ты сердилась на мужа за то, что он умер.
– Я сердилась на себя за то, что потеряла его, – тихо ответила Имоджин.
– Теперь ты решила, что тебе следует завести роман, но уже по иным соображениям.
– Ты говоришь об этом так спокойно! Не хочешь ли ты убедить меня в греховности внебрачной связи?
– Нет. Ведь ты понимаешь, как отнесется общество, если узнает о твоих грешках. Но иногда небольшое приключение, никому не приносящее вреда, очень способствует хорошему настроению.
Имоджин широко раскрыла глаза.
– Гризелда, ты способна потворствовать грехам? Ты?
Гризелда помрачнела.
– Как я сказала, с меня еще не снимали мерку, чтобы изготовить гроб. А то, что я не собралась до сих пор вступить в брак, вовсе не означает, что я иногда не позволяю себе скромных удовольствий.
Имоджин смотрела на старшую подругу как зачарованная, потому что в свете эта женщина слыла образцом целомудрия и добродетели и одной из самых достойных вдов в Лондоне.
– А Мейн знает?
– С какой это стати я стану делиться такими вещами с братом? Поверь мне, дитя мое, очень скоро убеждаешься, что откровенничать с мужчиной не стоит. Это до добра не доведет. А уж если этот мужчина – член твоей семьи, то хуже и не придумаешь.
Имоджин задумалась.
– Я бы предпочла, – продолжала Гризелда, – чтобы твой выбор не пал на моего брата, если ты захочешь приключений… Ему пора бы жениться.
– Ты так думаешь?
Имоджин было крайне трудно представить графа Мейна, скакавшего рядом с каретой, привязанным законными узами к переднику какой-нибудь женщины.
– Более того, лучше, чтобы эти маленькие приключения были скрыты от глаз общества. Каждый, кто с интересом станет наблюдать за тобой и Мейном, вспомнит о том, какое удовольствие получил, видя твой прошлогодний флирт.