Рексанна Бекнел - Укрощенное сердце

Здесь Изольда одарила его ободряющей улыбкой.

— Я войду первой.

Она скрылась за дверью, оставив его одного. Теперь, когда ему не надо было успокаивать Изольду, Джаспера снова охватила паника. Что, если Ронуэн не поправится? Как он сможет жить с таким острым чувством вины? А если она выживет, как он сможет ее отпустить? Все у него внутри сжалось, к горлу снова подступила тошнота.

Потом дверь открылась и Джослин жестом пригласила его войти. Он помедлил, глядя, как Ромни собирает свои инструменты, присыпки и пузырьки с жидкостями. Молча пожав плечами, лекарь удалился; за ним, повинуясь кивку матери, вышла Изольда. В комнате остались только Джаспер, Джослин и почти бесплотная фигурка на высокой кровати.

— Сейчас она спит, Джаспер. Дыхание нормальное, сердцебиение тоже не слишком слабое. — Джослин взяла его за руку и потянула за собой к кровати. — Думаю, что она поправится, если, конечно, не начнется лихорадка. Мне кажется, Ронуэн спасло то, что ты перевязал ее. Рана осталась чистой и закрытой. Посиди здесь, а я пойду немного освежусь.

— Ты уходишь?

В его голосе явственно прозвучала паника.

— Я скоро вернусь.

— А что, если… ну… я не знаю… Что, если ты ей понадобишься?

— Сейчас ей нужно только утешение, которое ты вполне способен ей дать, Джаспер. — Она подтолкнула его ближе к кровати. — Поговори с ней. Я не уверена, но она вполне может слышать тебя и даже ответить.

Сказав это, Джослин ушла, и он остался наедине с Ронуэн. Но не о таком уединении он мечтал.

Он вгляделся в ее бледное лицо, надеясь увидеть румянец на щеках, улыбку на губах, блеск в глазах. Ничего этого не было. Ее лицо было бледным до синевы, веки стали серыми. Это была все та же очаровательная лесная нимфа, которую он когда-то встретил у реки, но дух, пленивший его сердце, ее покинул. Он коснулся ее руки — она была холодной и безжизненной. В отчаянии он положил дрожащую ладонь на ее лоб.

— Ронуэн, вернись ко мне, любимая. Не покидай меня.

Издав то ли всхлип, то ли стон, Джаспер наклонился и запечатлел на ее губах легкий поцелуй.

Он ожидал, что ее губы тоже будут холодными, но они были теплыми, и даже шевельнулись, словно она пыталась ответить на поцелуй.

Джаспер вздрогнул. Исполненный надежды. Неудовлетворенный. Она что-то невнятно пробормотала, но ее глаза оставались закрытыми. И эта слабая, почти незаметная, реакция вызвала в нем сильнейшее, яростное желание, едва не убившее его.

— Ты просто эгоистичный сукин сын, — вслух обругал себя Джаспер.

Брови Ронуэн чуть заметно приподнялись, и он снова обругал себя, испугавшись, что потревожил раненую. Потом, вспомнив, что Джослин велела с ней разговаривать, неуверенно сказал:

— Ронуэн, если ты меня слышишь, прошу тебя, поверь, мне очень нужно, чтобы ты поправилась.

Он взял ее руку в свои, в очередной раз ужаснувшись, какая бледная, почти прозрачная у нее кожа. А ведь у нее были сильные руки. Ничего, с Божьей помощью они вновь окрепнут.

— Ронуэн, мы все ждем, когда ты проснешься. С Ламонтом уже разобрались. Тебе никогда больше не придется бояться его. И еще: мы с Рисом забыли о наших разногласиях. Теперь у нас общая цель: мы хотим, чтобы ты выздоровела… и разделила нашу радость от общей победы.

Ее губы пошевелились, и у Джаспера замерло сердце. Но она не издала ни звука и ему пришлось смириться с острым разочарованием. Он все равно не отпустит ее.

Если ему придется бодрствовать все ночь, он сделает это. Если надо будет все ночь держать ее за руку и просить остаться — значит, так тому и быть. Если ему придется молиться до тех пор, пока в его сердце не останется ни одной молитвы, он и на это согласен.

Но он не позволит это дорогой для него женщине покинуть его без борьбы.

Рис тоже бодрствовал. Он забрался на столетний дуб, росший на краю леса, и устроился на раздвоенной ветке, откуда был хорошо виден английский замок. Теперь, когда на землю мягкой кошачьей походкой надвигалась темнота, окутывая мир плотным покровом бледно-лиловых сумерек, он сидел, держа в руке почти опустевший бурдюк с вином, и мрачно разглядывал английскую крепость.

Живали Ронуэн?

Он закрыл глаза и прижался головой к шершавой, но прохладной коре. Как он мог оставить ее там, в стане врагов? Ведь она там совсем одна. Хотя она не считала их врагами. Не так, как раньше. Джаспер Фицхью изменил ее мнение, так же как и его брат когда-то изменил позицию Джослин.

На Риса внезапно нахлынула волна острой жалости к самому себе. Его все бросают. Первой была его мать.

И отец.

Он нахмурился, поднял бурдюк и допил вино. Его отец умер за своих людей. За свою семью и сына. И виноваты в этом братья Фицхью.

Рис изо всех сил сжал пустой бурдюк, сожалея, что это не шея Джаспера Фицхью. На какое то время, тревожась о Ронуэн, он позабыл, как сильно презирает этого человека.

Если она умрет, у него появится еще один повод убить проклятого ублюдка.

Он устремил невидящий взгляд в темнеющее небо. Если Ронуэн выживет, ничего не изменится. Она не была бы ранена, если бы Джаспер Фицхью — негодяй, что ни говори — не преследовал ее и не затравил как дичь.

Выживет Ронуэн или умрет, он ничего не должен Фицхью, кроме хорошего удара клинком.

Рэнд подгонял коня, стремясь побыстрее оказаться дома. Ему не терпелось увидеть приветливый огонек в теплых глазах Джослин. День был долгим и странным. Пришлось успокаивать людей, напуганных непонятной темнотой в разгар дня. Слава Богу, она не успела вызвать настоящую панику. Потом люди ехали молча — Рэнд подозревал, что они молча возносили молитвы Всевышнему.

Они ехали без устали и теперь находились не более чем в лиге от дома. Уже на следующем подъеме они увидят стены крепости. Постоянная угроза войны между Стефаном и Матильдой заставляла его уделять повышенное внимание строительству стен и возведению укреплений.

Он был погружен в думы об укреплении городских стен и стратегии обороны, когда ехавший впереди рыцарь остановился и привстал в стременах. Все остальные тоже остановились. На свет Божий были извлечены из ножен мечи. Окружающий рыцарей знакомый лес сразу показался таинственным и угрожающим.

— На поляне полностью оседланная лошадь, — доложил Осборн.

— Английская или валлийская?

— Седло валлийское, уздечка английская. Животное ухоженно. Возможно, лошадь английская, но не исключено, что краденая.

— А всадник?

— Всадника не видно.

Рэнд внимательно осмотрелся. Свет в борьбе с темнотой явно сдавал позиции. Один из рыцарей подвел к нему лошадь. Трое других прочесывали кустарник. Лошадь без всадника, да еще так близко к Роузклиффу? За время отсутствия он получил два сообщения от Джаспера: первое — о похищении Изольды, второе — о ее благополучном возвращении. Быть может, с тех пор случилась еще какая-нибудь беда?

— Возможно, всему виной эта странная темнота сегодня днем, — пробормотал Осборн.

Всадник мог запаниковать, и конь его сбросил.

— Вполне может быть.

Потом закричала сова. Рэнд взглянул вверх и увидел среди молодой листвы обутую в сапог ногу.

Он толкнул Осборна и показал ему на дерево. И сразу же его люди окружили дерево, трое лучников прицелились, если была нога, должно было существовать и тело. Вслед за этим самый молодой из рыцарей полез на дерево.

Человек на дереве или спал, или был мертв, но Рэнд не желал рисковать. По его сигналу рыцарь, который полез на дерево, дернул за свисающую ногу, и тот, кто скрывался среди ветвей, свалился со своего насеста.

Его удивленный вопль наглядно доказан, что человек жив, равно как и то, что он быстро схватился за одну из тонких веток, прервав свободное падение. При этом он оказался в еще более затруднительном положении, поскольку болтался на небольшом расстоянии от земли на виду у всех. Кто-то из англичан зажег факел и осветил незнакомца.

Рэнд увидел, что это крупный, но очень молодой парень, к тому же изрядно пьяный. Он был валлийцем, и хотя любой разумный человек испугался бы, глаза этого юноши пылали злобой и ненавистью.

Рэнд остановился прямо перед раскачивавшимся на ветке юношей.