— И вы с миссис Баллантайн об этом знали и ничего мне не сказали?
— А что тут собственно такого необычного? — Он замолчал. — Если Люк ищет предмет для романтического приключения, то, мне кажется, ему надо поискать в другом месте.
Корину задел его тон, и она вспыхнула.
— А если у меня на этот счет другие мысли, о повелитель Бал Бала?
— Может быть, ты поделишься ими со мной? — спросил он и сжал холодными пальцами ее руку.
— Если прикажешь, то обязательно. — Она смиренно опустила глазки.
Внезапно он отпустил ее и пошел к двери, бросив ей на прощанье:
— Может быть, и прикажу…
Корина отвернулась и невидящим взглядом стала смотреть на розы. Почему она так легко подчиняется ему? А ведь возможно, что легкий флирт только повысит интерес Люка.
В конце концов Корина решила пустить все на волю случая.
За столом было весело и шумно. Корина оказалась самой тихой. Пока Люк собирался отозвать ее в сторону для разговора наедине, Кайал пригласил его посмотреть хозяйственные новинки, которые он ввел в своем хозяйстве, а после этого Расселлам было пора улетать.
Люк только и успел что пожать Корине руку и пригласить навестить их поскорее.
Вечером, болтая за кофе, Ли рассказывала матери новости, а Джилл перебирала свои рисунки. Повернувшись к Конни, она протянула ей папку.
— Я сделала серию новых зарисовок и хочу, чтобы вы их посмотрели. Они предназначены для главы, в которой вы рассказываете о больших овцеводческих станциях.
Конни Баллантайн с благодарностью поглядела на нее.
— О, как это мило, дорогая… Да, и пока я не забыла, как вы полагаете, нельзя ли сделать рисунок, изображающий Бога пустыни Мункабилласа? По поверию, этот Бог нагоняет страх странным вибрирующим звуком, который иногда слышится в пустыне. Звук этот считается голосом Бога. Можно сделать прекрасную иллюстрацию.
Джилл тут же отправилась искать свой старый альбом, где она уже пыталась изобразить этого Бога. Тетя последовала за ней.
Ли поглядела на Корину.
— Ну, выкладывай. Я вижу, что с тобой что-то происходит. Я, как только приехала, сразу поняла, что твои мысли чем-то заняты.
— Тебе показалось, — улыбнулась Корина, стараясь говорить непринужденно. — Возможно, мне было немного неловко за ленчем. Твой сводный брат неодобрительно отозвался о моей дружбе с Люком Расселлом.
— Кто бы мог подумать! — огорчилась Ли. — Странно, почему его это волнует?
— Кайал — лидер. В любом обществе должен царить только он, — ответила Корина. — Он не выносит другого самца в своей стае!
Ли кинулась в защиту.
— Может быть, он считает, что должен тебя оберегать. Ты же гостья. У тебя здесь никого нет, и он чувствует свою ответственность. — Ли растерянно замолчала, не найдя лучшего объяснения.
Корина улыбнулась.
— Давай лучше поговорим о тебе. Ты добилась успехов в борьбе за любовь Гэвина Расселла?
— Определенно сказать не могу. Но я приложила все усилия, — просто призналась Ли. — Миссис Расселл хочет, чтобы мы приехали к ним в один из ближайших выходных дней. Лучше поехать в следующем месяце, тогда станет попрохладнее.
Конни Баллантайн вернулась в комнату в сопровождении Джилл.
— Девочки, подойдите поближе, я хочу знать ваше мнение.
Она разложила на низеньком столике рисунки и отступила назад, давая им возможность подойти поближе. Корине рисунки понравились.
Девушка с искренним восхищением подняла глаза, чтобы похвалить Джилл, но та ответила ей взглядом полным насмешливой иронии. Конни Баллантайн взяла рисунок, на котором был изображен вьючный верблюд. Было видно, что она обдумывает, в какой главе книги пристроить эту картинку. Она рассказала две забавные истории, услышанные от отца, который держал у себя верблюдов.
Корина слушала с большим вниманием. Ей все было в новинку, и она впитывала любые сведения, как губка. В истории Центра огромную роль играли лошади и верблюды, так что Конни Баллантайн понимала, что не упомянув этих животных, она сделает свое описание неполным.
Когда все в доме уснули, в дверь к Корине постучали. Она распахнула ее, широко улыбаясь, потому что думала увидеть Ли. На пороге стоял Кайал Баллантайн. Окинув взглядом ее ночную рубашку, он попросил:
— Я хочу пригласить тебя на ночную прогулку. Пожалуйста, переоденься.
Корина открыла рот, чтобы возразить, но он решительно вошел в комнату и прикрыл дверь.
— Не трать зря времени. Ночь коротка. Эта ночь принадлежит нам и только нам. Собирайся скорее, я жду.
Словно в тумане, Корина поспешила в спальню и переоделась.
Они вышли в душистую ночь. Кайал вскочил в седло и посадил ее впереди себя. Крепко обняв одной рукой и нежно поцеловав ее за ухом, он тронул жеребца.
Ночь залила всю равнину лунным светом, и было видно почти как днем. На черном бархате неба сверкали звезды, теплый ветерок овевал пылающие щеки Корины, нежно шевеля пряди ее распущенных волос. Очарованная и взволнованная, она чувствовала, как кровь стучит в висках, а сердце бьется часто и неровно. Чувствуя его горячую руку у себя под грудью, ей захотелось прижаться к нему всем телом. Сладкая истома охватила ее, губы пылали от желания.
Его пальцы гладили ее грудь сквозь тонкую кофточку, и эта ласка сильно возбудила Корину. Она попыталась отвести его руку, но он вернул ее и стал ласкать и целовать ее шею.
У излучины реки все замерло в тишине. Ветерок доносил отзвук песни аборигенов. Кайал спешился и протянул к ней руки. Она соскользнула в его объятия, и они прильнули друг к другу.
Привязав коня к цветущей дикой сливе, они пробирались сквозь прибрежные заросли к серебристому зеркалу воды. Кайал шел впереди, придерживая для нее ветки. Воздух был напоен сладким запахом неведомых ей цветов. От этого пряного, пьянящего запаха кружилась голова, и все казалось нереальным, как во сне. Лунный свет высветил на озере узкую мерцающую полоску.
Там призрачно бледные, зачарованные, танцевали странный танец четыре птицы, приседая и раскачиваясь в грациозном упоении, не замечая никого вокруг. Много раз она слышала о знаменитых птичьих танцах у реки, но увидеть их своими глазами даже не мечтала. Танцующие птицы отражались в зеркале воды, и это увеличивало призрачность происходящего.
Корина как зачарованная смотрела на них, забыв обо всем, как вдруг далекий жуткий вой динго, словно дьявольский плач, разрушил волшебную атмосферу этой сцены.
Скользнув по водной глади, птицы помчались прочь, быстро перебирая длинными ногами, набирая скорость для взлета. Широко расправив крылья, они взмыли в небо, с мягким шелестящим шумом, колыхнув листья акаций и наполнив воздух жалобным курлыканьем. Какое-то время Корина продолжала смотреть на опустевшую гладь воды, а потом слегка повернулась к Кайалу, молча стоявшему за ее плечом.
— О, Боже, как это прекрасно! Будто детский сон, чистый и светлый. Может быть, мне все это привиделось?
Он ничего не ответил, только крепко взял ее за руку и повел вверх по склону.
Корина шла словно в забытьи. Ее душа была околдована и смущена. Она чувствовала себя посвященной в красоту и тайну, имя которым было Бал Бала. Ночную тишь нарушали шуршание травы, в которой охотились мелкие зверьки, и доносившаяся от реки нежная и унылая песнь аборигенки. Черный бархат неба переливался яркими звездами. Корина рассмеялась, слегка задыхаясь от возбуждения.
— А ты не часть моего сна, Кайал? Может быть, ты черный колдун? Ответь мне, Кайал. Я немножко боюсь тебя.
Он посмотрел на нее и, улыбнувшись, промолчал.
— Нет, нет, я не позволю тебе говорить. Не позволю испортить такое чудо. Теперь ты не можешь быть недобрым ко мне.
Тень скрывала его лицо.
— Можно я поцелую тебя, моя лунная богиня? — Он прижал Корину к себе. Нежные поцелуи легко пробежали по ее лицу, оставляя огненный след. От этого прикосновения Корина дрогнула, как лист при первом порыве ветерка, предвестника бури. Затем, когда руки Кайала сомкнулись, крепко обхватив ее, Корина задрожала. Его губы дразняще, медленно блуждали по ее лицу, пока Корина в мучительной неудовлетворенности не поцеловала его сама.
Нежность к этому человеку, смятение и стыд разрывали ей душу. Она чувствовала желание Кайала, его руки сжимали ее крепче и крепче, и Корина в конце концов зашевелилась, протестуя против силы, которую он применял. Он мгновенно ослабил хватку, и его требовательные руки вновь стали гладить волосы, спину и бедра. Корине потребовалось огромное усилие, чтобы подавить в себе желание также ласкать его. Она только кончиком языка нежно касалась его уха. Рука Кайала расстегнула ее кофточку и нащупала грудь, в ней вспыхнули неведомые доселе ощущения. И она почувствовала, как набухли и затвердели ее соски. Его рука двинулась дальше, ниже к животу, а затем еще ниже… Пальцы оказались между ее ног и вдруг вошли в нее. Она попыталась что-то сказать ему, но Кайал не отпускал ее губ. Почувствовав ее мягкую незащищенность, он становился все настойчивей. Неожиданно он стал стягивать с нее одежду, пока не обнажились ее груди. Его рука сжимала их, а поцелуй становился все более глубоким, как будто он боялся, что новая ступень близости вызовет в ней гнев. Когда он оторвался от ее вспухших губ, она снова попыталась оттолкнуть его, но язык Кайала прикоснулся сначала к одной груди, а затем к другой, а когда он начал нежно покусывать и посасывать их, Корина застонала. Жар, возникающий в ее груди, охватывал все ее тело, вызывая томительное чувство вожделения.