Самид Агаев - Улица Иисуса

– Потому что мне надоело покупать дома и бросать их при каждом бегстве. Хватит. Только аренда.

– Это ты верно подметил, – согласился Егор, – у меня ведь тоже дом в Баку остался, с видом на море. Как вспомню, сердце кровью обливается. И Маша никак не успокоится.

– В Баку, кстати, вы можете вернуться, – заметил Али, – власть сменилась и теперь жизнь пойдет своим чередом.

– Надо же. А мне это и в голову не приходило, я подумаю над этим. Еще кто-то идет.

Следующим посетителем оказался налоговый инспектор, потребовавший уплатить десять дирхамов налога.

– Но у меня пока нет доходов, – возразил Али, – откуда взялась эта сумма.

– Это авансовый платеж, – заявил мутаккабиль, – в конце месяца путем сложения вероятных доходов и расходов, мы рассчитаем сумму налога.

– А, если у нас не будет дохода – поинтересовался Егор.

– Аванс не возвращается, – невозмутимо ответил мутаккабиль, – а вы, кажется, иностранец?

– В некотором роде, – согласился Егор.

– Вы должны уплатить джизью – подушный налог на иноверцев. С вас десять дирхамов.

– У вас на все одна цена, – заметил Егор.

– Это совпадение, – сказал мутаккабиль.

– А почему же так много?

– Налог годовой, платится авансом, за год вперед.

– А, если, я уеду раньше?

– Аванс не возвращается.

Егор посмотрел на Али.

– Даже не знаю, что сказать, – произнес Али.

– Зато, я знаю, – сказал Егор.

Он долго рылся в карманах одежды, затем вытащил замусоленный клочок бумаги и, торжествуя, предъявил инспектору.

– Что это, – спросил инспектор.

– Это квитанция об уплате джизья за три года вперед.

Инспектор долго изучал бумажку, затем сказал:

– Это квитанция недействительна. Вы уплатили ее в Баку. А здесь Ленкорань, – он торжествующе улыбнулся.

Егор взглянул на Али.

– По-прежнему не знаешь, что сказать?

– Отчего же, – с явным удовольствием сказал Али. – Инспектор, вы не вправе требовать с этого человека повторной уплаты налога. Не имеет значения, где уплачена джизья. Ислам не имеет границ, и мой друг выполнил свои обязательства. Если вы не согласны с этим поступком, мы готовы обсудить этот вопрос в суде.

Мутаккабиль несколько опешил от неожиданности.

– Я спрошу у начальника и зайду к вам завтра, – сказал он.

– Может быть, чаю? – предложил Егор.

От чая инспектор отказался и поспешно ушел.

– Это что же такое, – возмутился Егор, – обложили со всех сторон.

– Хорошо, что ты сохранил квитанцию, – похвалил Али, – в этом вопросе мы можем привлечь на свою сторону духовенство. Правда, запросил он с тебя мало, как с бедняка. А ты выглядишь на сорок дирхамов, это ставка для состоятельных иностранцев.

– К нам еще посетитель, – сказал Егор.

Али обернулся, в дверях стоял Мирза Гасан.

– Салам алейкум, – сказал он, – рад вас видеть вновь.

– Ва-алейкум ас-салам. Взаимно, – ответил Али, – как быстро мы свиделись. Прошу вас садиться.

Мирза Гасан снял обувь, поднялся на возвышение и сел напротив Али, скрестив ноги.

– Желаете чего-нибудь отведать из еды или напитков? – предложил Али.

– Нет, благодарю вас, – отказался чиновник, – у меня к вам дело деликатного свойства.

Он обернулся и посмотрел на Егорку.

– Это мой компаньон, – заметил Али, – у меня нет от него тайн.

– Ладно, пусть он останется, но оглан пусть выйдет.

– Иди домой, – сказал помощнику Али, – на сегодня все, ты свободен.

– Сейчас закончу, – недовольно сказал мальчик. Он сделал еще одну запись в книге, посыпал чернила песком, убрал ее и только после этого попрощался, и вышел.

– Оглан с характером, – заметил с улыбкой чиновник.

– Он сегодня не в духе, – заметил Али, – провел в суде полдня, чтобы получить копию судебного решения. Потом выяснилось, что она не готова. Вернувшись, отчитал меня за то, что я послал его раньше времени. Потому, что копию выдают только через десять дней после вынесения судебного решения. Этот мальчик далеко пойдет. Итак, я слушаю вас.

– Да, перейдем к делу, – начал чиновник, – с вами хочет встретиться главный евнух ханского гарема.

– Зачем я ему понадобился, – насторожился Али, – эта работа не по мне…

– Ну что вы, дорогой факих, – смутился мирза Гасан, – вы неправильно меня поняли. Он хочет поговорить с вами, дело это касается…, впрочем, он сам лучше объяснит. Сюда он прийти не может, в силу своего положения. И ваш визит тоже должен остаться в тайне. Это обязательное условие. Оплата будет щедрой, но вы должны держать язык за зубами.

– Даже не знаю, что сказать – ответил Али, – у меня очень много работы. Вряд ли я смогу быть вам полезен. Буквально, нет времени. Если бы вы пришли раньше, вы бы увидели, какая здесь стояла очередь.

– Дорогой мударрис, – с улыбкой заметил Мирза Гасан, – от приглашения подобного рода не следует отказываться. Сегодня здесь стояла очередь, а завтра ее может уже не быть.

– Намек понял, – сказал Али, – я согласен.

– Приятно иметь дело с умным человеком. Коли вы согласны, с наступлением темноты за вами придет человек и проводит к дверям гарема. Вы должны быть один.

В этот момент сидящий за спиной чиновника Егор умоляюще сложил руки перед собой.

– Я буду с компаньоном, – твердо сказал Али.

– Главный евнух велел привести только вас, – неуверенно сказал чиновник, – впрочем, приходите с компаньоном. Он сам решит на месте, принять ли вас одного или обоих. Ну, я не прощаюсь.

– Что все это значит? – задумчиво сказал Али после его ухода.

– Мне плевать, что все это значит. Я хочу попасть в гарем, – заявил Егор.

– А, если они хотят нас оскопить и сделать из нас евнухов.

– Черт, об этом я не подумал.

– Впрочем, во всем можно найти хорошую сторону, – продолжал Али, – как говорят у вас у русских – нет худа без добра. Тебе не придется делать обрезание, чтобы стать мусульманином. Став евнухом, смело сможешь говорить, что ты мусульманин и не будешь платить джизью.

В пять часов вечера, когда уже совсем стемнело, пришел хаджиб из дворца.

– Кто из вас мударрис Али? – спросил хаджиб.

– К вашим услугам, – ответил Али.

– Я должен проводить вас к дворцу хана.

– Мы готовы, – сказал Али, и взглянул на друга, но тот и не думал вставать с места.

– В чем дело, – спросил Али, – передумал идти?

– Нет, не то. Я просто подумал, что если тебя арестуют, то я, как это у нас повелось, должен буду тебя спасать. А, если нас двоих возьмут, кто нас вытащит?

– То есть, ты не пойдешь со мной в гарем? Это большая жертва с твоей стороны, – заметил Али, – это требует самоотверженности, я бы даже сказал – самоотречения.

– Да, представь себе, пусть посещение гарема останется моей несбыточной мечтой. Но шутки в стороны – мне это дело нравится все меньше и меньше. Так что, я, пожалуй, останусь.

– Закрывай лавочку, иди домой, – сказал Али, – надеюсь, что скоро буду.

Трехэтажный дворец правителя Ленкорани находился в центре города. Они прошли мимо главного входа, обошли здание справа и остановились у двери в стене.

– Когда, интересно, я буду проходить к властителям через парадный вход, – пробормотал Али, разглядывая башенки и эркеры над головой.

– Что вы говорите? – спросил провожатый.

– Ничего, это я так, сам с собой, – ответил Али.

За дверью оказался внутренний дворик. Прошли его, и по каменным ступеням поднялись на второй этаж в просторный зал с окнами, выходящими на улицу.

– Оставайтесь здесь, – сказал хаджиб, – сейчас к вам выйдут.

Али огляделся. У стены под балдахином, было возвышение, устланное коврами. Он чувствовал усталость, но сесть не решился. Вошедший человек был одет в дорогой шелковый кафтан, голова и лицо его были тщательно выбриты и не давали представления о возрасте. Но, очевидно, он был немолод. Высокий томный голос не оставил сомнений в том, кто перед ним. Вместе с ним вошел слуга с подносом, на котором были сладости и чай.

– Мударрис Али, – сказал человек, – меня зовут Зияд-эфенди. Прошу садиться. Угощайтесь.

Али снял обувь и сел на ковер, скрестив ноги. Зияд-эфенди устроился напротив.

– Я слышал, – продолжал евнух, – что от Дамаска до Баку нет более сведущего человека в вопросах мусульманского права, чем вы. У меня для вас есть работа.