Друзья спешились.
– Бог в помощь, на охоте стойте рядом с деревом, – сказал отъезжая проводник, – если, что залезете на него.
– Как тебя зовут? – крикнул Егор.
– Мардан, – донесся ответ.
– А в гору обязательно лезть, обойти нельзя? – крикнул Али.
– Можно, но так дальше будет, заблудитесь. Я вам верный путь указал.
– О Аллах, что я здесь делаю, – посетовал Али.
Егор, не обращая на приятеля внимания, доставал из заплечного мешка куски обработанного дерева тетиву, вскоре у него в руках оказался сборный лук. Он достал колчан и протянул Али.
– Подержи, пожалуйста.
– Я стрелять не буду, – предупредил Али.
– Не стреляй, просто подержи.
Затем он взял древко, которое привез с собой, достал из ножен широкий обоюдоострый кинжал и стал сноровисто прилаживать его к нему прочной бечевой.
– Что это ты мастеришь? Копье? – спросил Али.
– Рогатину, – ответил Егор.
– А лук на что?
– Стрелой, брат, кабана не возьмешь, стрела ему, что иголка. Только рассвирепеет.
– А зачем же ты его взял.
– Да, мало ли, кабан не пойдет, может, птицу сниму или зайца добуду. Да, и вообще, время неспокойное. Куда ж без оружия.
Егор попробовал рогатину на прочность. Потом с размаху всадил в ближайшее дерево. Вытащил, осмотрел крепление и остался доволен.
– А здесь хорошо, спокойно, – сказал неожиданно Али, – тишина, снег, как будто в мире и нет ничего. Ни войн, ни раздоров.
– Вот видишь, а ты ехать не хотел. Пошли, а то скоро светать начнет.
Егор надел заплечный мешок, перекинул через плечо туго набитый хурджин и пошел вперед в гору.
– Ступай по моим следам, – бросил он.
– Это я уж сам сообразил, – ответил Али.
Лук все же остался у него. Он перекинул его за спину, а колчан повесил на плечо.
Вопреки опасениям подниматься в гору оказалось не так тяжело. Здесь в лесистых горах выпавший снег лежал неровно – островками, которые можно было обойти. Мерзлая комковатая земля не скользила под ногами. Они поднялись на пологую вершину горы, начали спуск с другой стороны, нашли сторожку, заглянули в нее. Это было небольшое приземистое строение, сложенное из речного камня – булыжника. Внутри были устроены деревянные лежанки и печь с выведенной из стены трубой.
– Уютное местечко, – заметил Егор, – жаль времени в обрез, можно было бы сделать привал, позавтракать.
– Знаю я твой завтрак, и чем он кончится.
– Между прочим, – заметил Егор, – Омар Хаям советовал пить вино на заре, чтобы день встретить подготовленным.
– Давно ли ты стал цитировать Омара Хаяма? – заметил Али.
– С тех пор, как с тобой стал знаться.
– Однако зари еще нет.
– Зари нет, но это я так, образно. Не искушай меня, я здесь по делу. Может, вещи здесь оставим? Заберем на обратном пути.
– Не надо, – возразил Али, – имущество мужчины всегда должно находиться у него перед глазами. Тебе что – тяжело нести?
– Мудро сказано, – оценил Егор, – еще говорят – своя ноша не тянет.
Продолжили спуск, пока не вышли на тропу.
– Кажется, это здесь, – сказал Егор. – Ночью снег шел, должны быть следы.
Он повесил хурджин на ближайшее дерево и стал исследовать тропу.
– Есть, – наконец, торжествующе воскликнул он, – смотри.
Али подошел ближе и увидел на снегу следы от сдвоенных копытцев.
– Ну, что? – возбужденно сказал Егор. – Становимся на позиции. Вообще-то его в загон брать надо, человек десять требуется. Обложить и гнать на засаду, но поскольку нас всего двое, положимся на удачу. Станем так, чтобы видеть друг друга. Если что шумни и лезь на дерево. Он на меня пойдет, а тут я его встречу.
– Что уже в засаду? – спросил Али. – Лук тебе отдать?
– Мне он сейчас ни к чему. Пусть у тебя будет. Вообще-то мы его услышим, если секач здоровый – земля под ним гудит.
– Что-то мне эта затея нравится все меньше и меньше, – сказал Али. – Я, пожалуй, вернусь в сторожку, затоплю печку и буду тебя ждать с добычей.
Однако, несмотря на сказанное, он остался на месте. Через некоторое время молвил:
– Ладно, что-то я стал зябнуть. Доставай, что у тебя там в хурджине. Я знаю, ты с пустыми руками на охоту не пойдешь.
Егор недолго думал, махнул рукой.
– А, ладно, вреда не будет. По чарке выпьем для бодрости. Только с тропы сойдем.
Подошли к дереву, на котором Егор оставил поклажу. Он вытащил из хурджина бурдюк и протянул другу.
– А что, посуды нет, – спросил Али, – с горла пить будем?
– Ну, давай еще, дастархан здесь разложим. Мы все-таки на охоте.
Али упрек принял, вытащил пробку и, пожелав другу удачи, приложился к бурдюку, сказав перед этим:
– Ты охотник, а я-то нет. Что я здесь делаю… ночью… на заснеженном горном склоне… я богослов, мударрис.
– Поздно ты заговорил об этом, – ответил Егор, принимая бурдюк.
Он тоже выпил, закупорил и убрал его в хурджин.
– Все, а теперь тишина. Я пошел на позицию.
Али остался один. От выпитого натощак вина он сначала почувствовал тепло в животе, затем – легкость в теле. Поездка на охоту уже не казалась ему такой уж бессмысленной затеей. Более того, в нем вдруг проснулся охотничий азарт. Он снял с плеча лук, вытащил стрелу из колчана и стал на изготовку, готовый выстрелить в любой момент по дикому зверю. Егор, стоявший в полусотне шагов ниже по тропе, с удивлением наблюдал за своим приятелем. А, когда Али посмотрел на него, отрицательно покачал головой, предостерегая от выстрела. Темнота начинала рассеиваться, день был уже близок. Неизвестно сколько времени они простояли в полной тишине. Но вдруг до слуха Али донеслись странные чавкающие звуки, дробный перестук и короткое хрюканье. В следующий миг он увидел, как из-за поворота на тропе появился кабан, а вслед за ним Али вдруг с изумлением заметил трех полосатых кабанчиков, семенящих за родителем. Жалость кольнула его в сердце, и он опустил изготовленный к стрельбе лук. Али бросил взгляд на друга. Егор стоял, держа рогатину на изготовке. Время, в течение которого кабан с малышами неспешно прошествовал мимо Егора, показалось Али чрезвычайно долгим. Однако Егор не ударил. Когда топот копытцев смолк, Егор опустил рогатину и подошел к другу. На лице его была досада.
– Это самка с детенышами, – сказал он, – не смог убить. Вот если бы секач.
– Еще постоим, – предложил Али, в котором охотничий пыл еще не угас.
– Нет смысла. Второй раз уже не пройдет. Пойдем в сторожку, погреемся, допьем вино, перекусим, сделаем привал. А потом двинем обратно.
– Поедем, довольствуясь возвращением вместо добычи, – улыбнулся Али.
– Хорошо сказано, – сказал Егор, – надо запомнить. Это твой афоризм?
– Это слова Имр-уль-Кайса – великого арабского поэта. Он жил еще до рождения пророка Мухаммеда.
Они поднялись в сторожку. Егор собрал немного валежника вокруг строения, принес, положил у печки.
Пока он собирал хворост, Али настрогал лучины и зажег огонь. Хворост был мокрый, и пламя едва теплилось. Он сидел против открытой конфорки и подкладывал ветки.
– Ты лучше закрой дверцу, – посоветовал Егор.
Али послушал. Тяга, в самом деле усилилась. Пламя загудело в трубе. Егор вытащил бурдюк, протянул Али.
– Не надо было пить за удачу перед охотой, – сказал он, – мы ее спугнули, я суеверен, как и всякий язычник.
– Ты расстроен, друг мой, – заметил Али, – напрасно, мы так хорошо прогулялись, поохотились. Ведь результат не всегда – главное в деле. Ты сегодня совершил добрый поступок. Не лишил детенышей матери, не обрек их на погибель. Разве этого мало? Оцени, ты же философ.
– На охоте я охотник, а не философ, – ответил Егор, – а впрочем, ты прав. Пей.
Али, пожелав другу здоровья, припал к соску бурдюка.
– Как ни странно, – сказал он, – я никогда не пил вот так, из бурдюка. В этом есть что-то первобытное.
– Так мы же на охоте, – улыбнулся Егор, – первобытный способ пропитания. Впрочем, если бы наши праотцы были такими гуманистами, как ты. Мы бы не увидели свет с тобой. Эволюция не знает жалости, в природе выживает сильнейший.
Он взял из рук Али бурдюк, допил оставшееся вино, аккуратно закупорил, сунул в мешок. Между тем в сторожке уже было тепло, небольшое пространство прогрелось быстро.
– Хорошо сидим, – сказал он.
– Это точно, – согласился Али, – только меня в сон тянет.
– Понятное дело. В тепле разморило, встали сегодня ни свет, ни заря. Вот и ко сну клонит. Ты вот что, хафиз, позволь мне побыть еще в первобытном состоянии. Ты вздремни малость, а я пойду, пройдусь по округе. Может, зайца подниму, может тетерев попадется. Кажется, уже рассвело.