Барбара Вуд - Улица Райских Дев

– Нет! – вскричал он. – Не говори так о моей матери.

– Мне больно рассказывать тебе это, но это правда. Поэтому семья никогда не говорит о ней. Это случилось в последний день пагубной Шестидневной войны. Тяжелый, мрачный день позора нашей семьи. – Нефисса сжала губы. Она не собиралась рассказывать Мухаммеду, как Ясмина молила оставить ей ребенка, как Омар решительно разлучил ее с сыном.

Юноша стоял на ковре принцессы Фаизы в оцепенении, бледное лицо покрылось потом. Он кинулся в ванную, и до Нефиссы донеслись звуки неистовой рвоты.

Когда он, шатаясь, вышел из ванной, Нефисса протянула к нему руки, но он отвернулся и ринулся из дома. Он бежал по улицам, натыкаясь на прохожих, и молил Бога, чтобы в кофейне «Феруза», в которой они всегда встречались, он увидел своих друзей Салаха и Хабиба и они рассеяли бы окутавший его черный туман смехом и шутками. Кофейня находилась напротив клуба «Золотая клетка», и он не нашел там друзей, а нашел Хуссейна. Повинуясь его гипнотическому взгляду, Мухаммед покорно сел рядом с ним, укрыв лицо в ладонях, и слушал его мрачные призывы покарать нечестивцев, и сказал «да» – он сделает то, чего хочет Хуссейн. А потом кинется в Аль-Тафлу и покарает свою мать за преступление, которое она совершила двадцать лет назад.

Джесмайн искала на ночном небе свою звезду Мирах в созвездии Андромеды, чтобы набраться от нее силы для предстоящего ей дела, но никак не могла ее найти в сплошной звездной россыпи. Тогда она обратилась к луне, сиявшей над Нилом, большой круглой серебряной луне, льющей благословенный свет.

После молчаливой молитвы она покинула берег реки и вернулась в спящую деревню Аль-Тафла. Темными улицами она добралась до дома шейхи, мудрой женщины, сказительницы и прорицательницы. Джесмайн должна была действовать – до отъезда Коннора осталось три дня.

Деклин не мог заснуть и мерил шагами скрипучие половицы веранды, останавливаясь время от времени, чтобы взглянуть на небо, но туч не было. Весь день где-то слышались раскаты грома, воздух был насыщен электричеством, птицы собирались в огромные стаи. Все это предвещало бурю, но на небе не видно было ни единой тучки. Деклин закурил сигарету и попытался утихомирить бурю в своей душе.

Через три дня он покидал Египет, но ни на минуту не переставал думать о Джесмайн. Он вспомнил, как она прильнула своей нежной грудью к его твердой мужской груди, теплоту ее тела, слезы, увлажнившие его рубашку. Никогда он так не желал женщины, как желал в тот момент Джесмайн, и он клял себя за это, твердя, что не смеет забывать Сибил.

Он вышел на улицу и пошел в сторону клиники; подходя к ней, он понял, что слышит не раскаты грома, а дробь барабанов. Он бросил сигарету и затоптал ее. В самом деле, звук барабанов – но откуда? В такой поздний час!

Звук барабанов становился все слышнее, чувствовался определенный ритм. Где-то танцуют среди ночи?

Все дома Аль-Тафлы были заперты, не светилась даже кофейня Валида. Крестьяне и крестьянки не выходят с наступлением темноты, считая, что ночь населена джиннами и привидениями. Поэтому, несмотря на жару и духоту, двери и окна запираются, чтобы в дом не проникли ни злые духи, ни проклятия завистливых соседей.

Деклин увидел, что помещение клиники не освещено; не было света и в окне Джесмайн. Зато свет мерцал в обнесенном глиняными стенами дворике позади клиники, где в пристройке находились очаг, лохани для стирки и клетки с курами. Пробравшись во двор через узкий проход, он увидел музыкантов с деревянными флейтами, двуструнными скрипочками и большими плоскими барабанами. Там были и женщины: Деклин узнал среди них жену Халида, почтенную Бинт Омар – сестру Валида, – они стояли над металлическими блюдами, в которых дымились ароматические курения, и бормотали заклинания на арабском языке. Внезапно Деклин понял, что здесь готовится «заар», ритуальный танец, участники которого впадают в транс, общаются с потусторонними силами и изгоняют демонов. Иностранцы обычно не допускаются к «заар» даже как зрители, но Деклин однажды в Тунисе видел такого рода танец – стамбали, – во время которого танцор скончался от сердечного приступа. Поэтому он был встревожен. Неужели Джесмайн решила принять участие в церемонии?

Одна из женщин стала на его пути: «Харам! – Запрещено!» Но тотчас же вышла другая женщина и, подойдя к Деклину, посмотрела на него строго и вопрошающе. Это была жена шейха, женщина с суровыми, резкими чертами лица, с татуировкой на подбородке – знаком происхождения от бедуинов пустыни. Лекарка и прорицательница, слывшая ясновидящей, она пользовалась большим авторитетом среди женщин деревни. Деклину пришлось уже с ней спорить о варварском обычае обрезания девочек, но его возражения и объяснения нимало не убедили шейху.

Деклин хотел спросить ее, где Ясмина, но не успел он заговорить, как она отступила от двери и властно приказала:

– Входите же, саид!

Он увидел на скамьях приветливо кивающих ему женщин; другие ходили кругом дворика, готовясь к совершению ритуала: поднимали и опускали руки и медленно поворачивали голову то в одну, то в другую сторону. Музыканты били в барабаны над жаровнями с раскаленными углями, а шейха в развевающихся черных одеждах ходила, зажигая факелы и помешивая куренья, аромат которых разливался в душном воздухе.

Танцы «заар» опасны. Танцующий порой доходит до неистовства, собирая все свои силы, чтобы изгнать злых духов. Сопротивляясь, джинни может даже убить. Деклин, конечно, знал, что причиной смерти танцора в Тунисе было перевозбуждение: бешеная пляска и духовное напряжение, вышедшее из-под контроля рассудка, превысили меру физических сил.

С какой целью люди обращаются к этому ритуалу? Вот у стены сидит, полузакрыв глаза, с трубкой в руке, миссис Раджат. Может быть, эта женщина несчастлива, в душе ее нет покоя, и инстинкт подсказывает ей, что она изольет в «заар» свои отрицательные эмоции… А другие жители деревни взвинчены надвигающейся грозой и хотят отогнать джиннов бури… Деклин сел, прислонившись к глиняной стене, которая еще хранила впитанный днем солнечный жар.

Шейха зажгла все факелы и подала знак барабанщикам; и один из них, в длинной белой галабее и белом тюрбане, встал и пошел по кругу, четко отбивая ритм, остальные барабаны смолкли, а женщины перестали кружиться и, стоя на месте, качались из стороны в сторону с закрытыми глазами. Сделав несколько кругов, барабанщик изменил ритм, потом к нему присоединился второй, который тоже пошел по кругу, выстукивая похожий, но несколько измененный ритм. Деклин знал, что это значит: феллахи верили, что на каждого джинна воздействует иной ритм, и надо было использовать разные приемы, чтобы обезвредить каждого из них. Наконец, одна из женщин, которые продолжали покачиваться, завороженные биением барабанов, вышла на середину круга и начала танцевать. Это была жена Халида; Деклин был изумлен, как легко и грациозно движется в танце эта пышная женщина. Теперь вступили и остальные барабанщики, каждый в своем ритме, но, как ни странно, это не звучало какофонией, а создавало непонятным образом общий завораживающий эффект. Танцевали уже все женщины в разных ритмах, каждая из них улавливала в звучании оркестра свой ритм, и движения танца у каждой были свои.

Вдруг Деклин увидел, что шейха направляется в клинику, где находилась комната Джесмайн. Встревоженный, он вскочил на ноги и через минуту увидел Джесмайн, которую вели две женщины. Она была как будто одурманена наркотиком, женщины поддерживали ее с обеих сторон. Глаза ее были закрыты, голова склонена к плечу. На ней был ярко-голубой халат. Деклин знал, что, по поверью, голубой цвет смягчает влияние злых духов. Он изумленно смотрел, как барабанщики окружили Джесмайн, которую по-прежнему поддерживали под руки две женщины, окружив голубое пятно кольцом белых галабей. Потом шейха пронзительным голосом начала на неизвестном языке произносить какие-то заклинания, возглашать странно звучащие имена… Она воздела руки к небу, и хотя она оставалась неподвижной, ее черный силуэт как будто танцевал на стене в пляшущем пламени факелов.

Джесмайн покачнулась и упала на колени; Деклин рванулся к ней, но его удержала сильная рука миссис Раджат. Женщины, поддерживающие Джесмайн, отошли от нее, и она осталась в центре круга на коленях с откинутой назад головой. К барабанщикам присоединились остальные музыканты, возникла общая мелодия. Джесмайн, стоя на коленях, раскачивалась из стороны в сторону, тюрбан почти соскользнул с ее головы; подошла шейха и сняла его, открыв золотистые волосы. Женщины закружились вокруг нее в танце, это был охранительный круг: время от времени каждая из них что-то шептала, очевидно, подбадривая, успокаивая или защищая от джиннов танцовщицу в центре круга. Джесмайн раскачивалась все сильнее и сильнее, ее золотистые волосы уже подметали землю. Поднявшийся над крышами месяц освещал призрачным светом золотисто-голубое пятно посреди движущегося круга.