— Я сама могу составить мнение, — ответила Элизабет. — Хотя не могу не заметить, что не воздержись Джордж от решительных мер с закладной, жизни у нас не было бы совсем никакой.
Фрэнсис задумчиво погрыз ноготь.
— Признаюсь, мне непонятно его терпение. Никак не вяжется. Я ведь теперь партнер Росса. Из-за этого Уил-Грейс переписали на Джеффри Чарльза. Но Джордж бездействует.
— Может, из дружеского расположения, — предположила Элизабет.
Фрэнсис подошел к распахнутому окну и подставил лицо холодному воздуху.
— Я не могу избавиться от мысли, что своей неприкосновенностью обязан тебе.
— Мне? Глупости. Право, Фрэнсис...
— Глупости? Отнюдь. Джордж не один год по тебе вздыхает. Я никогда не считал его достаточно человечным, чтобы позволить нежным чувствам затмить деловые цели, но за неимением лучшего объяснения...
— Надеюсь, ты найдешь лучшее объяснение, — Элизабет поднялась. — Мне надо идти, почитать Джеффри Чарльзу.
Фрэнсис схватил ее за руку, когда жена проходила мимо. Отношения между ними за последние два года наладились, однако так и не стали теплыми.
— Мы оба можем это отрицать, — сказал он, — но на мой взгляд, его приход сегодня объясняется достаточно простой причиной. Независимо от того, считаешь ли ты, что Уорлегган расположен ко мне, или, как я думаю, он расположен к тебе, нет сомнений в его чувствах к Россу. Относясь к нам по-дружески, Джордж может снова встать между нами и Россом, и, несомненно, добьется в этом успеха. Ты хочешь, чтобы у него получилось?
На секунду Элизабет замолкла, а затем ответила:
— Нет.
— Я тоже, — он отпустил ее руку, и Элизабет медленно вышла.
— Вам следует пригласить его на ужин. У нас всего предостаточно, чтобы это устроить. Конечно же, не как при жизни Чарльза. Мне так грустно без твоего отца, мой мальчик. Это единственный человек, который знал, как следует развлекаться знати, — произнесла тетушка Агата.
По пути домой на перекрестке Баргус, где стояла виселица, Джордж встретил Дуайта Эниса, ехавшего со стороны «Принца головорезов». Поприветствовав его, Дуайт собирался уже проехать мимо, но Джордж остановился, лошади сблизились.
— О, доктор Энис, едете в далекие края выполнять свой медицинский долг? Не иначе как в Труро, смею предположить?
— В Труро — редко.
— Однако, бывая там, вы никогда не доезжаете до Уорлегганов.
Обдумывая ответ, Дуайт не без труда успокоил коня и решил быть откровенным.
— Ваша семья всегда относилась ко мне по-дружески, мистер Уорлегган, и я также питаю к вам дружеские чувства, но Полдарки из Нампары — мои близкие друзья. Я живу на краю их земель, работаю среди шахтеров, ужинаю за их столом и пользуюсь их доверием. И мне кажется, что не стоит пытаться получить удовольствие в обоих мирах.
Не поворачивая шеи, Джордж все же позволил себе изучить потертый бархатный сюртук Дуайта с позолоченными пуговицами.
— Эти два мира настолько расколоты, что независимый человек не может перемещаться из одного в другой по собственной воле?
— Полагаю, что да, — сказал Дуайт.
Джордж помрачнел.
— Мужские языки иногда обгоняют женские. Надеюсь, ваши дела процветают?
— Вполне, благодарю.
— На прошлой неделе я посещал Пенвененов и узнал, что теперь вы там постоянный лекарь.
— Здоровье мистера Пенвенена отменное. Я не так часто с ним встречаюсь.
— Однако мне сказали, что вернулась его племянница. Как я понял, вы сделали какую-то сложную операцию на горле и спасли ей жизнь.
— Полагаю, мужские языки опередили женские и в этот раз.
Джорджу не понравилось, что собственные же слова ударили по нему рикошетом. Он начинал испытывать растущую неприязнь к молодому доктору, тот говорил так прямолинейно и почти не пытался скрыть свои симпатии. Джордж не проводил время в обществе людей, которых не волновало его одобрение или неодобрение.
— По моему мнению, – сказал Джордж, – все эти доктора и аптекари не достойны ни капли доверия. От них больше вреда, чем пользы. И вообще, моя семья достаточно состоятельна, чтобы позволить себе ни о чем не переживать, в отличие от многих семей с древними корнями.
Джордж развернулся и поскакал прочь. Его слуга последовал за ним. Дуайт в недоумении глянул им вслед, дернул поводья и отправился своей дорогой. Он прекрасно понимал, что обидел влиятельного человека. Учитывая все тонкости профессии, Дуайт предпочел бы не заводить себе такого врага. Но, к сожалению, времена, когда он мог сам выбирать себе друзей, давно миновали. Поэтому на этот счет Дуайт не особо переживал. Его занимало совсем другое. «Мне сказали, что его племянница вернулась», — невзначай обронил Джордж. Если это на самом деле так, то пришел конец душевному спокойствию Дуайта. Путь его лежал в Сол, мимо сараев с рыбой. Внезапно он услышал грохот за спиной. Обернувшись, Дуайт понял, что это Розина Хоблин растянулась на мостовой.
Бедняжка тащила ведро с водой. Дуайт спрыгнул с лошади, привязал ее к столбу и помог Розине встать. Все попытки доктора выяснить, почему девятнадцатилетнюю девушку отправили за водой, несмотря на хромоту, оказались безуспешны. Сейчас миленькое лицо Розины искажала гримаса боли.
— Это всё колено, сэр. Через минутку пройдет. Иногда бывает, что я не могу его разогнуть. Спасибо, сэр.
В это мгновение из дома выскочила младшая сестра Розины, Парфезия, присела в реверансе перед доктором и, подняв ведро, протянула сестре руку.
— Подожди минутку, — обратилась Розина к сестре. — Нужно чуть-чуть передохнуть, и всё пройдет, — эти слова были адресованы уже Дуайту.
Спустя пару минут ее провели в дом. Дуайт обрадовался, что Джака, отец девушек, отсутствует, поскольку его настроение менялось непредсказуемо.
С непроницаемым лицом Дуайт отмахнулся от заверений Розины и миссис Хоблин, что ничего страшного не случилось, и если она сядет за стол и задерет ногу, то все пройдет, и наклонился, чтобы осмотреть колено, боясь найти бог знает какую стадию разрушения сустава. Но не нашел. Опухоль, разумеется, и легкое покраснение, но на ощупь кожа не была горячей и не лоснилась.
— Говоришь, что эта проблема появилась восемь лет назад?
— Да, сэр, около того.
— И ты всегда испытываешь боль?
— Нет, сэр, только когда нога сильно деревенеет, как сейчас.
— А с бедром у тебя такая же проблема?
— Нет, сэр, с ним все в порядке.
— Из колена никогда ничего не текло?
— Нет, сэр. Только будто бы кто-то поворачивает ключ, и колено немеет, — ответила Розина, опуская юбку.
— Ты когда-нибудь показывала это другому доктору?
Дуайту показалось, что девочки обменялись взглядами у него за спиной.
— Да, сэр. Когда это впервые началось, — ответила Розина, — в 84-м, мистеру Нюэ, а он уж давно помер.
— И что он сказал?
— Ничего не сказал, — торопливо ответила миссис Хоблин, — даже не знал, что это.
Атмосфера в доме настолько очевидно препятствовала расспросам, что Дуайт велел девушке приложить холодный компресс и сказал, что зайдет снова на следующей неделе, когда боль утихнет. Когда он вышел, уже почти наступили сумерки, а ему еще предстоял самый неприятный вызов.
У подножия холма над галькой располагался плоский зеленый треугольник травы и сорняков, с одной стороны его стояли сараи для рыбы, а над ними — коттеджи и лачуги. Чтобы добраться до них, требовалось пересечь узкий горбатый мостик. Дуайт на мгновение задержался, глядя на море.
Поднимался ветер, и дальние скалы едва виднелись в сгущающихся сумерках, но все еще можно было разглядеть мрачные створки узкого входа в залив. В лодке возился старик, перекидывая сеть через борт. Перед постоялым двором чайки дрались за рыбью голову. В окне мерцала свеча.
Дуайту показалось, что сквозь шум волн он расслышал шепоток деревенских жителей.
— Слыхал о Джоне-Джеймсе Эллери, а? Всего-то зуб разболелся, пошел к лекарю за Мингузом, и тот выдрал ему три зуба. Джон-Джеймс с тех пор мучается от жуткой боли и предпочел бы сдохнуть! Если б я заболел, то испужался бы к нему пойти!
Дуайт собрался уходить, и тут из постоялого двора тихо вышел человек. Казалось, он хотел избежать встречи с ним. Но Дуайт остановился, и мужчина тоже остановился. Это был Чарли Кемпторн, которого Дуайт вылечил от шахтерского туберкулеза, теперь Кемпторн домогался Розины Хоблин, хотя и являлся вдовцом сорока с лишним лет с двумя детьми, а ей исполнилось только девятнадцать.