Уинстон Грэм - Уорлегган

Он увидел, как кровь снова приливает к ее лицу и губам. А также уверенность.

— Мне так не хотелось посылать тебе то письмо, Росс. Безумно не хотелось, как я и сказала... Но ты не можешь врываться вот так. Утром...

— Утром будет слишком поздно. Я хочу знать сейчас.

— Что ты хочешь знать? То, что я уже написала? Я могу добавить что-то еще?

— В общем, да.

Он отошел от двери, стянул перчатки, бросил их на кресло и подошел ближе к ней. Элизабет шагнула в сторону.

— У меня создалось определенное впечатление об этом деле. Скажи, Элизабет, где я ошибся. Я давно считаю Джорджа Уорлеггана своим злейшим врагом. Тебя же давно считаю ближайшим другом. Что я упустил?

Она вспыхнула.

— Всё вовсе не так, Росс. Но для меня это крайне болезненно. Разумеется, я счастлива и горда считать тебя ближайшим другом.

— Но ведь не только другом, правда? Сколько прошло времени, с тех пор как мы разговаривали однажды вечером у Тревонансов, не больше года? Что ты тогда сказала мне за столом? Что отвергнув меня и выйдя за Фрэнсиса, ты совершила ошибку, которую осознала спустя несколько месяцев и о которой с тех пор сожалеешь. Ты сказала, что для тебя было унизительным потрясением это понять. Я помню твои слова.

Она схватилась рукой за спинку кресла.

— Ты являешься вот так, Росс... От неожиданности я чуть в обморок не упала.

Но его оказалось не так-то легко увести в сторону.

— Ты тогда призналась, Элизабет, что от этой твоей ошибки Фрэнсис страдал всю жизнь. И ты от нее страдала, и я. Какую ошибку ты собираешься совершить теперь?

— Нет, — ответила он. — То, о чем я тогда сказала... Я не буду к этому возвращаться. Хотя я никогда не стала бы об этом говорить, если бы предполагала, что с Фрэнсисом может что-то случиться. Прошу, Росс, пойми. В тот день я сказала тебе это, чтобы дать понять — если ты был тогда несчастен, то и я тоже вскоре стала несчастной. Я думала, тебе будет приятно знать, что это была моя ошибка, а не твоя. Слишком поздно для того, чтобы это исправить, мы опоздали на многие годы, но я хотела, чтобы ты знал. Заговорив, я сразу же поняла, что мне не следовало этого делать. А когда погиб Фрэнсис... тем более.

— Это ничего не объясняет. Какое отношение ко всему этому имеет Джордж Уорлегган?

— В то время — никакого, разумеется. Только теперь, гораздо позже. Он был так добр, Росс, так любезен...

— Ты выходишь замуж из благодарности?

— Не только. Но ты заблуждаешься, считая его своим злейшим врагом. Я думаю... Я уверена, что мне удастся вас помирить, что вы можете стать друзьями и станете ими. Он не таит обид...

— Ты выходишь за него из-за денег?

С минуту она молчала, прищурив глаза в попытке сдержать гнев. Пока они стояли друг перед другом вот так, как противники, она могла лишь парировать каждый укол, но не имела времени обдумать собственную линию поведения. Встреча проходила гораздо хуже, чем могла предположить Элизабет. Она предполагала, что будет несладко, вспомнила свои опасения и взяла себя в руки. Это она обидела Росса, а не он ее, поэтому Элизабет должна стерпеть его оскорбления, попытаться вразумить, и тогда, возможно, потом они снова станут друзьями. Избежать этой темы невозможно. Объяснять же ему в подробностях те причины, по которым она выходит за Джорджа, бесполезно. Что бы она ни сказала, он тут же бы это отверг.

— Прошу тебя, Росс, — улыбнулась она, но отвела глаза от его испытующего взгляда. — Может быть, ты придешь завтра, и мы поговорим спокойно и как подобает? Поверь, я выхожу за Джорджа не из-за денег. Всю свою жизнь я была не особо умна, но пыталась хранить верность тем людям, которые мне небезразличны. То, что тебе кажется предательством, совсем им не является. Что ты предлагаешь, Росс? Тридцать лет вдовьей жизни в одиночестве? Я вполне могу прожить тридцать лет. Этого ты от меня ждешь во искупление совершенных мной ошибок? Можешь ли ты предложить мне надежду на нечто иное?

Он молчал, рассматривая изгиб ее бровей, подбородка и губ.

— Я уйду, если ты ответишь на один вопрос. Ты любишь Джорджа?

Часы пробили одиннадцать, лишь подчеркнув тишину в доме. Откуда-то издалека, словно из глубин разума, доносился звук прибоя.

— Да, — ответила она.

Это всё решило. Росс взял ее за плечи, нежно, но твердо, и она быстро заглянула в его глаза — с удивлением и тревогой.

— Это очень похоже на тот обман, сразу после того, как ты вышла замуж за Фрэнсиса. Тогда ты сказала мне, что любишь его, но ничего подобного не чувствовала. Тогда я был глупее и тебе поверил. Теперь не верю.

Элизабет попыталась высвободиться.

— Не надо, Росс. Ты делаешь мне больно.

— Ты спрашиваешь, не обрекаю ли я тебя на тридцатилетнее вдовство. Нет. С твоей внешностью ты могла бы и шестерых мужей найти. Мне не нравится твоя помолвка с Джорджем Уорлегганом. Я прошу тебя немного подождать и подумать.

— Отпусти меня! Я сама себе хозяйка и делаю то, что хочу! Мне... мне жаль, что ты так считаешь. Но я ничего не могу поделать.

— Ты никогда ничего не можешь поделать, да? Вечно всё выше твоих сил. Всю жизнь ты беспомощно плывешь по течению, преисполненная благих намерений. С этим ты тоже ничего не можешь поделать.

Росс поцеловал ее. Элизабет пыталась отвернуться, но это ей не удалось.

Когда Росс оторвал от нее губы, глаза Элизабет пылали гневом. Он никогда ее такой не видел, и ему это понравилось.

— Это... Это отвратительно! Не ожидала от тебя такого! Что бы ты... Оскорблял меня, когда... Когда у меня нет никого...

— Мне не нравится этот брак с Джорджем, Элизабет. Не нравится! Был бы рад услышать от тебя, что ты передумала.

— Я бы удивилась, если бы ты в таком случае мне поверил. Ты назвал меня лгуньей! Что ж, по крайней мере, я не беру обратно свои обещания! Я безумно люблю Джорджа и выйду за него замуж на следующей неделе.

Росс снова схватил ее, и теперь поцеловал со страстью, которой гнев, перед тем как испариться, придал яростной мощи. Волосы Элизабет упали спутанными прядями. Она поднесла руку к губам Росса, но он отвел ее. Элизабет, дала ему пощечину, но Росс стиснул ее руку.

На короткое мгновение она почти освободилась.

— Ты обращаешься со мной, как... как с потаскухой.

— Самое время...

— Отпусти меня, Росс! Ты просто ужасен, я тебя ненавижу! Если Джордж...

— Ты выйдешь за него?

— Не трогай меня! Я закричу! Боже, Росс... Прошу тебя...

— Теперь я всё равно не верю ни единому твоему слову. Так ведь?

— Завтра...

— Никакого завтра не будет, — сказал он. — Оно не настанет. Жизнь — всего лишь иллюзия. Давай заглянем в самые потаенные ее уголки.

— Росс, ты ведь не... Нет! Прекрати, умоляю!

Но больше Росс не обращал внимания на ее слова. Он поднял ее на руки и отнес в постель.

Демельза не спала до четырех, а когда проснулась в шесть утра, то услышала, как Росс входит в дом. Он не поднялся, тем самым подтвердив то, что она и так уже поняла. Поняла это в то мгновение, когда он ушел.

Вскоре проснулся Джереми и стал играть и ворочаться в колыбели. Он пока еще почти не разговаривал, но его излюбленными словечками были «мено так» и «не сосем», он применял их по собственной системе и в различных ситуациях. В последнее время сынишка окреп и повеселел, перестал убегать, когда у него что-то не получалось, но по-прежнему был полон кипучей энергии. Демельза любила проснуться пораньше и лежать в полудреме, прислушиваясь к бормотанию и хихиканью Джереми в кроватке.

Но не сегодня. Она поднялась в половине седьмого, почти как обычно, и подошла к северному окну, из которого вылезла несколько месяцев назад. Солнце уже два часа как встало, яркие рассветные краски угасли. Утро выдалось облачным, но тихим, море было покрыто туманной дымкой, но спокойно, в отличие от ночи. Иногда казалось, что оно вообще не движется, как растянутое шелковое покрывало, но время от времени на поверхности появлялась рябь, а еще реже — одинокая волна, выдающая себя прорезающим тишину гулом. Гимлетт уже сновал туда-сюда, без устали работая по хозяйству. Демельза часто удивлялась его молчаливости по утрам, он никогда не будил их гремящими ведрами или еще каким-нибудь шумом.