— Не стоит беспокоиться, — возмущенно проговорила она. — Я никуда не поеду в этой передвижной лаборатории разврата. Можешь высадить меня у ближайшего телефона.

К ее досаде, он так и поступил.

* * *

Трейси стояла, дрожа, у маленького круглосуточного магазина на улице Кросби-Хаффман-роуд и смотрела, как машина Алана быстро покидает парковку.

— В следующий раз тебе больше повезет! — со злостью выкрикнула она ему вслед.

Потом подошла к зданию, где чувствовала себя в относительной безопасности, и приблизилась к таксофону, остановившись под тусклым фонарем, чтобы отыскать в кошельке мелочь. Налево от нее двое каких-то мужчин в грузовичке пили пиво и обменивались комментариями, уставившись на нее. Проклятье, как это нервирует, а у нее даже нет мелочи, чтобы позвонить! Теперь Трейси понимала, как глупо было давать волю эмоциям. Там, в пикапе, она почувствовала себя оскорбленной. Все, о чем она тогда думала, — это как вырваться от Алана. Не стоило так злиться на него. Просто… просто он не Энтони.

Уныло вздохнув, она вошла в магазин, чтобы разменять деньги. Но когда продавец узнал, что у нее только двадцатидолларовая бумажка, он настоял на том, чтобы она воспользовалась магазинным телефоном, а не платным.

Уж не везет так не везет — у тети Фейетт никто не отвечал. Трейси едва сдерживала слезы. Она укоряла себя за то, что заставила Алана высадить ее. И вот она сидит неизвестно где, а ее денег не хватит на то, чтобы добраться домой на такси, даже если удастся уговорить выслать машину в эту Богом забытую дыру. Если не считать вызов полиции, то оставался только один выход, что означало наступить на горло собственной гордости…

Двое ковбоев, которых она видела снаружи, теперь вошли в магазин, чтобы купить еще пива. На обоих были джинсы в обтяжку, и пивные животы натягивали ткань их клетчатых рубашек. Оглядывая Трейси, они подошли к кассе с упаковкой «Одинокой звезды».

— Поссорилась со своим дружком, киска? — спросил ее один из них. — Я бы нипочем не выпустил такую милашку из своей машины. А ты, Уэйн? — обратился он к дружку.

— Ни за что на свете, — ответил тот, которого звали Уэй-ном. Он жевал табак, что показалось Трейси отвратительным. — Слушай, киска, а давай мы подбросим тебя до города? — И он подмигнул своему компаньону.

Трейси отвернулась, взяла трубку и набрала номер Энтони. Она услышала, как тот, которого звали Уэйн, брюзгливо сказал своему дружку:

— Похоже, нам придется занимать очередь на прием к этой милашке.

В трубке раздалось несколько гудков, и Трейси уже почти совсем отчаялась, когда его хриплый голос произнес:

— Алло.

Он там! Энтони дома! Голос у него довольно-таки сонный. Трейси чуть не расплакалась.

— Энтони, ты не можешь приехать за мной?

— Трейси, ты где? — Он тотчас проснулся и очень напрягся.

— Я в точности не знаю, — жалобно проговорила она.

— С тобой все в порядке?

— Да, все прекрасно, просто я не уверена… — Она повернулась к продавцу: — Вы не можете объяснить моему другу, как сюда добраться?

Тот кивнул и взял трубку. Последовал пятиминутный разговор между ним и Энтони, и наконец телефон снова оказался в руках Трейси.

— Ты в магазинчике возле озера Хьюстон? — прокричал Энтони, как только услышал ее голос. — В одиннадцать часов вечера в субботу? Какого черта ты там делаешь, Трейси?

— Покупаю коту молоко, — с надеждой проговорила она.

— Трейси!

— Ладно, не надо психовать. У меня было свидание.

Ругательства, посыпавшиеся из трубки, были такими ужасными, что даже продавец испуганно посмотрел на трубку, которую Трейси держала подальше от уха.

— Он распсиховался, — пояснила она клерку. Когда Трейси наконец прижала трубку к уху, Энтони хрипло спросил:

— Что, черт побери, произошло?

— Свидание… закончилось неудачно.

— Этот ублюдок все еще там?

— Нет, но тут два ковбоя…

Раздались новые проклятия, а потом яростные слова:

— Я вызываю полицию.

— Нет, Энтони, я уверена, что нахожусь в безопасности здесь, в магазине. Просто приезжай, ладно?

— Уже выхожу. Но если ты хоть на дюйм сдвинешься с места, я могу прибегнуть к насилию.

— Да, Энтони. — Трейси вздохнула и повесила трубку. — Он очень вспыльчивый, — пояснила она улыбающемуся продавцу.

Потом пошла в дамскую комнату поправить макияж и прическу. Все, что можно было сделать с платьем, — это связать концы плечика узелком. Она знала, что Энтони не обманешь, и вся ее бравада быстро испарялась.

Через полчаса напряженного ожидания, когда она увиде.-ла, что Энтони входит в магазин, и увидела при ярком свете окаменевшие черты его лица, у нее чуть не подкосились колени. Волосы у него были взлохмачены, в глазах застыло беспокойство, а темные джинсы и наполовину расстегнутая черная рубашка придавали ему устрашающий вид. Он быстро подошел к ней и крепко взял за руку.

— Пошли.

Не решаясь заговорить, она послушно последовала за ним. На ходу он оглядел ее фигуру, платье, прическу. Возле машины он остановился и прижал ее к холодному металлу. Одной рукой распахнул ее жакетик и нащупал узелок на плечике.

— Он что?..

— Ч-что?

Энтони многозначительно поднял бровь, и она поняла — избежать вопроса не удастся.

— Н-нет, — промямлила Трейси.

— Если да, то он покойник, — сказал Энтони таким голосом, что у нее застыла в жилах кровь.

Он помог ей забраться в машину и сел рядом, с шумом захлопнув дверцу. И не произнес ни одного слова, пока они возвращались в город. Трейси чувствовала себя, как никогда, несчастной, она почти хотела, чтобы он кричал на нее, душил, — что угодно, лишь бы не сидел и не молчал с холодной, беспощадной яростью. Она смотрела в окно, чтобы скрыть слезы, расстояние между ними казалось непреодолимым, и в этом она могла обвинять только себя. Трейси не хотела причинять ему такую боль. Как она могла объяснить ему, что каждую минуту, проведенную с Аланом, она чувствовала себя ужасно, просто невыносимо? Это с ним, с Энтони, она хотела быть, это его она любит. Правда любит, поняла она, стараясь не разрыдаться. И боится, что оттолкнула его навсегда.

Когда они въехали в город, он направил машину не к ее дому, а к своему. Автомобиль остановился, его дверь захлопнулась, и Трейси в недоумении смотрела, как Энтони подошел к ее стороне и распахнул дверцу.

— Энтони, что это?

Он по-прежнему ничего не говорил, но взял ее за руку и повел в дом. В полутемном коридоре он резко прижал ее к стене и поцеловал почти свирепо, обнимая так, словно хотел задушить. Она глотнула воздух и в изумлении уставилась на него. Даже в темноте Трейси разглядела слезы на его глазах, когда он хрипло произнес:

— Ты победила, Трейси.

Внезапно пол ушел у нее из-под ног, и Энтони уже нес ее через гостиную в спальню.

— Энтони, я не хотела обидеть тебя, — почти прорыдала она.

Не отвечая, он внес ее в комнату и почти закрыл дверь. Опустил девушку на кровать. А потом поглотил ее. По-другому было не сказать. Трейси пугала та сила и напор, с которыми она столкнулась, но она знала, что по-другому невозможно преодолеть разделяющую их ужасную, мучительную пустоту.

Он быстро снял одежду сначала с нее, потом с себя. Накрыл ее обнаженное тело своим, слегка раздвинув ей ноги и уткнувшись лицом в ее обнаженную грудь. Она остро ощущала все — и легкую шероховатость его щеки, прижимавшейся к ее груди, и особую, жесткую мужественность его тела. Его рот накрыл одну из ее грудей, и Трейси чуть не сошла с ума.

— Энтони… — простонала она.

— Молчи, — прошептал он, приникая к ее губам обжигающим поцелуем.

Тогда она поняла, что он отчаянно, обезумев от страсти и боли, пытается сказать ей что-то своим телом — то, что не может выразить словами. И он говорил это красноречиво. Она не стала сопротивляться, когда он просунул под нее руки, когда его сильные бедра раздвинули ее стройные гладкие ноги. Проникновение оказалось по-мужски безжалостным, оно несло боль, которая чудесным образом исцеляла. Он рвался внутрь ее, пока они не соединились полностью.

— О, Энтони, — простонала она. Он напрягся.

— Я делаю тебе больно.

Она не могла отрицать этого, но сказала ему:

— Мне будет гораздо больнее, если ты уйдешь.

— Милая, — выдохнул он, поцелуями осушая ее слезы. — Обхвати меня ногами, дорогая.

Трейси так и сделала, и он обезумел, сильно притягивая ее к себе и дыша прерывисто, словно страдая.