В одной из таких лавочек Трейси влюбилась в наряд в стиле фиеста — пышная многослойная юбка с ярким рисунком и воздушная белая газовая блузка. Закончилось тем, что Трейси купила этот костюм, чтобы не позволить Ингрид подарить его ей. И все же мама Энтони купила ей пару перламутровых гребней как необходимый аксессуар к приобретенному только что наряду.
Их компания вернулась домой ближе к вечеру, нагруженная сувенирами и пакетами. Когда только они вошли в гостиную, Ренальдо сказал Эстелл:
— Детка, думаю, тебе лучше перезвонить Уолли. Он уже три раза звонил, пока вас не было.
Эстелл кивнула и с озабоченным лицом поспешила в свою спальню. Ренальдо и Ингрид внимательно слушали, как их внук перечисляет все события дня, а Энтони отвел Трейси в сторону.
— Мы будем сегодня ужинать вдвоем, Трейси, — скованно произнес он. — Нам надо поговорить.
— Конечно, Энтони, — ответила она.
Она смотрела на него, но, к ее огорчению, его лицо ничего не выражало. Ей бы так хотелось прикоснуться к его сильным загорелым рукам, провести пальцами по лицу, но она не смела. Он даже не улыбнулся ей ни разу с тех пор, как она вошла в дом.
— Во сколько надо быть готовой? — покорно спросила она.
— Семь тридцать не слишком рано? — Его голос прозвучал так же натянуто, и когда она покачала головой, он добавил: — Похоже, тебе пора идти готовиться.
Когда он уже собирался выйти из комнаты, Трейси храбро попыталась вызвать у него улыбку, спросив:
— Мне уже заказывать билет на самолет назад, в Хьюстон?
Энтони резко повернулся при этих словах, и выглядел он скорее взбешенным, чем позабавленным.
— В семь тридцать, — прорычал он и вышел.
— Прекрасно, — простонала Трейси, прикусив губу так, что стало больно.
В своей комнате она сбросила одежду и наполнила огромную мраморную ванну. Может быть, настроение Энтони улучшится, когда он увидит ее в новом наряде, и она порадовалась тому, что приобрела его. Трейси лежала в ароматной воде, ощущая, как ее мышцы расслабляются.
Когда она вылезала из ванны, то услышала, как в соседней комнате зазвонил телефон. Эстелл ответила на звонок и через несколько секунд сердито сказала:
— Я только что пыталась дозвониться тебе, но никто не отвечал. — Последовало молчание, потом она продолжила: — Ну хорошо, ты выходил выпить пива. Теперь тебе лучше? — Снова тишина, а потом голос Эстелл поднялся еще на тон выше. — Бога ради, Уолли, мы водили твоего сына осматривать достопримечательности. Я что, должна провести весь отпуск, сидя на краешке стула перед телефоном в ожидании твоего звонка?
Трейси выскочила из ванны и схватила толстое полотенце, чувствуя себя очень неловко. Она словно бы подслушивала чужой разговор. Когда она прошла в комнату и закрыла за собой дверь, приглушенный голос Эстелл все равно долетал до нее, но слова звучали уже неразборчиво.
Трейси вытерлась и надела белье. Телефонный разговор закончился, и она вернулась в ванную, чтобы уложить волосы. И тогда она услышала в соседней комнате рыдания Эстелл. Трейси обеспокоенно стукнула в дверь. Эстелл не отвечала. Трейси постучала несколько раз и позвала ее по имени. Тогда она открыла дверь и проскользнула в соседнюю комнату. Эстелл лежала на кровати и плакала так, словно у нее разрывалось сердце. Трейси быстро подошла и села рядом с подругой, положив руку ей на плечо.
— Эстелл, что случилось?
Эстелл села, ее лицо заливали слезы.
— Ой, Трейси, это ужасно.
Трейси достала из коробки на тумбочке пару бумажных платочков.
— Вот, — сказала она, вкладывая их в руку подруги. — Расскажи мне, что произошло.
Эстелл высморкалась и вытерла слезы.
— Что произошло? — с горечью повторила она. — Ничего, кроме того, что моему замужеству конец.
— Что? — воскликнула Трейси. Эстелл угрюмо кивнула.
— Я сейчас разговаривала с Уолли.
— Я так и поняла.
Эстелл положила ладонь на руку Трейси.
— Прости за все эти крики. Ты, должно быть, подумала, что сейчас рухнут стены.
— Да ну, глупости. Просто расскажи мне, что случилось. Почему ты решила, что твоей семейной жизни конец?
Эстелл вздохнула:
— Мы с Уолли только что поссорились. Он сказал — или мы с Тедди немедленно возвращаемся домой, или расстаемся.
— Боже мой! — воскликнула Трейси. — Но почему? Разве он не согласился, чтобы вы приехали погостить в Техас?
— Согласился. Но теперь он говорит, что я не предупредила его, что собираюсь в Сан-Антонио, а не только в Хьюстон.
— Но это бессмыслица. Неужели он не понимает, что ты хочешь повидать родителей, а не только Энтони? Сан-Антонио всего в паре сотен миль от Хьюстона.
Эстелл подняла голову и снова опустила ее.
— Я понимаю это, и ты тоже, но Уолли не в состоянии сейчас рассуждать здраво. Дело в том, что мы почти не обсуждали мои планы до отъезда, из-за того что он так надулся — дескать, я оставляю его. Во всяком случае, эта ссора — только ширма, скрывающая настоящую проблему.
— И какая настоящая проблема?
— Он не хочет делить меня с моей семьей. И никогда не хотел.
— А, да, — сказала Трейси, припомнив прежний разговор с Эстелл. — Он большой собственник, верно?
— Уж я-то понимаю это как никто. Но все гораздо сложнее, Трейси. Уолли из несчастливой семьи. Он не хочет иметь ничего общего со своими родителями, и думаю, в этом причина, почему он не признает и моих. — Эстелл взволнованно поднялась и принялась мерить шагами комнату. — Я понимаю его чувства, Трейси, действительно понимаю. И еще я понимаю, как его коробит, когда моя семья делает для нас что-нибудь хорошее. — Она повернулась со страдальческим и обеспокоенным лицом. — Но почему мы все должны страдать из-за его деспотизма? Моя семья счастлива, и мы хотим быть вместе. Уолли создал невыносимую ситуацию — он заставляет меня выбирать между ним и моей семьей.
— Значит, ты сказала ему, что остаешься? — тихо спросила Трейси.
Эстелл кивнула, слишком убитая, чтобы говорить. Трейси встала и обняла ее.
— Ой. Эстелл, мне так жаль. Если тебе будет от этого легче, то я уверена, что ты поступила правильно. — У нее тоже навернулись слезы. — Если бы они были моей семьей, я бы тоже ни за что от них не отказалась.
Эстелл тоже обняла ее и искренне проговорила:
— Спасибо, Трейси. Я… мне, наверное, надо пойти посмотреть, как там Тедди.
— Конечно.
Вернувшись в свою комнату, Трейси принялась обдумывать разговор с Эстелл. По какой-то странной причине ее собственные слова снова и снова звучали у нее в голове: «Если бы они были моей семьей, я бы тоже ни за что от них не отказалась…»
Здесь заключен какой-то тайный смысл, думала она. Какая-то идея… Но какая? Трейси подошла к окну и отодвинула занавески. Она увидела Энтони и его отца, сидящих на раскладных стульях у бассейна и о чем-то серьезно разговаривающих. Ее сердце подпрыгнуло, и она безумно захотела быть рядом с Энтони, уничтожить этот барьер между ними. Что же Энтони намеревается сказать ей сегодня?
Ей стало страшно. Одна половина ее хотела выбежать наружу и умолять его о прощении. Но вторая, как всегда, взбунтовалась при такой мысли. «Эстелл права, — с отвращением подумала она. — Я такая же, как Уолли, — упрямая, оберегающая свою гордыню…»
«Если бы они были моей семьей, я бы тоже ни за что не отказалась бы от них…»
Глядя на Энтони и его отца, она внезапно поняла, почему все эти месяцы отталкивала Энтони и почему больше не хочет его отталкивать. И как только ее мысли прояснились, любовь к нему захлестнула ее.
Она скажет ему, она обязательно ему скажет. Только бы не было слишком поздно…
Через два часа Энтони и Трейси шли вдоль живописной Пасо-дель-Рио. Река сейчас представляла собой тихое темное зеркало, отражающее луну и мириады огоньков, освещающих им путь. На вымощенной булыжником набережной то и дело встречались гуляющие парочки, а дорожки окаймляла пышная листва тропических растений, привезенных со всего мира. Трейси уже была до этого на набережной, и снова ее очаровала красочность ресторанов и магазинов и сказочные каменные мостики, позволявшие туристам переходить с одного берега реки на другой.
Трейси надела свой новый пышный мексиканский наряд, а ее волосы, поддерживаемые изысканными гребнями, были подняты надо лбом и падали на плечи блестящими светлыми кольцами. Газовая белая блузка не скрывала форму груди, а юбка мягкими складками колыхалась вокруг ее бедер и ног. С теми драгоценностями, что подарил ей Энтони, Трейси представляла собой ослепительную картину, и многие головы поворачивались ей вслед. Но та голова, которую Трейси так хотела бы повернуть, всю дорогу смотрела прямо перед собой.