Виктория Александер - Урок супружества

— Хотел бы я на это посмотреть, — сказал Пеннингтон Беркли.

— Ты говорил…

— Вы угрожали чести женщины, которую я люблю, — не раздумывая прошептал Томас. — Я действительно это сказал?

— Сказал, — кивнул Рэнд. — И с каким энтузиазмом!

— Теперь осталось узнать, — Пеннингтон внимательно посмотрел на друга, — имел ли ты это в виду?

— Я… — Он никогда об этом не думал. Он был слишком занят попытками уговорить ее выйти за него замуж, а о любви думал лишь мимоходом. Он так старался достучаться до ее разума, что совершенно забыл о ее сердце. И о собственном тоже.

Он знал, что хочет разделить с ней свою жизнь. По правде говоря, он просто не мог себе представить жизни без нее. Стоило только об этом подумать, как внутри него все потяжелело. Скверное ощущение. И чувствовал он себя скверно. Ужасно несчастным. А что еще, кроме любви, может творить такое с человеком?

— Я люблю ее, — произнес он со страхом в голосе.

— Самое время это понять, — усмехнулся Рэнд.

— А самое главное, — сказал Пеннингтон, — она тебя любит.

— Я люблю ее, — пробормотал Томас. — А она любит меня. — Правда резанула его, как пощечина. — Черт побери! — Он вскочил и хлопнул рукой по лбу. — Так вот что она хотела услышать, да? Когда все спрашивала, почему я хочу на ней жениться? Ей надо было услышать, что я люблю ее!

— По–моему, ты тогда заговорил о судьбе, — язвительно заметил Рэнд.

Пеннингтон усмехнулся.

— Лорд Болван кажется мне все более и более подходящим именем.

Томас застонал.

— Я все испортил.

— Возможно, еще не поздно все исправить. — Пеннингтон отхлебнул немного из своего стакана. — Возможно, она будет готова выслушать твои смиренные извинения…

— И объяснение в любви, — добавил Рэнд.

— И не забудь постоять на коленях, — подхватил Беркли. — Женщины это любят.

— Утром, — продолжил Пеннингтон. — После того, как она немного успокоится. В свете нового дня жизнь всегда выглядит лучше.

Томас не был так уж уверен, что сможет ждать до завтра. Однако Пеннингтон, вероятно, прав.

Томас воспрянул духом. Он прямо с утра отправится к Марианне. Нет. Он разбудит ее на рассвете. И скажет ей, каким он был идиотом, и поклянется в вечной любви и, да, будет стоять на коленях столько, сколько понадобится. И она, конечно, простит его за все его глупости. В конце концов, она же любит его.

Томас улыбнулся.

— Ну, вот теперь это похоже на план.

Дверь библиотеки с грохотом распахнулась.

— Хелмсли? — зазвенел голос Джослин. — Вы здесь?

Мужчины неуверенно повскакивали с мест.

К ним подбежали Джослин и Бекки, а за ними Генри.

— Вы еще здесь? — Джослин уперла руки в боки.

Бекки точно повторила и жест, и тон сестры.

— Вам давно пора ехать.

Пес зарычал.

— Ехать? — Томас нахмурился. — Куда я должен ехать?

— За Марианной, разумеется! — ответила Джослин.

— И куда, скажите на милость, она отправилась? — спросил Пеннингтон.

Джослин, сощурившись, вглядывалась в полумрак, и Пеннингтон сделал шаг вперед.

— Милорд Пеннингтон.

Джослин послала Пеннингтону обворожительную улыбку и протянула руку.

— Я вас не заметила. И лорда Беркли тоже. — Потом ее взгляд остановился на Рэнде. — Думаю, с вам мы не встречались.

— Сейчас не время для светских знакомств, — отрезал Томас. — Что вы там говорите?

Джослин неторопливо отняла руку и взглянула на Бекки.

— Ты что, не сказала ему?

— Я и не должна была ничего говорить, — помотала головой Бекки. — Я должна была договориться насчет еды. Это ты должна была предупредить его.

— Нет. — Джослин тоже помотала головой. — Я договаривалась с кучером. Это ты должна была…

— Так скажите сейчас! — взорвался Томас.

— Не говорите с нами подобным тоном, — разгневалась Бекки.

— Это не наша вина, — Джослин обвиняюще сощурилась. — Если бы вы повели себя как следует, Марианна давно была бы замужем.

— И тем не менее, — Томас сжал кулаки, — куда она едет?

— В Италию, — вздохнула Бекки. — Но сперва в Париж и…

— Дувр, — вмешалась Джослин. — Она сейчас едет в Дувр, а потом во Францию. Я сказала кучеру… как его там?

— Греггс? — предположил Томас.

— Я сказала ему ехать как можно медленнее. Они, наверное, еще недалеко. — Глаза Джослин угрожающе сузились. — Вы обязаны ее остановить.

— Разумеется, я ее остановлю. Я выезжаю сию же минуту. — Томас направился к двери.

Рэнд схватил его за руку.

— Думаю, что вот теперь–то тебе и впрямь нужен хоть какой–то план.

— И поуспешнее предыдущих, — добавила Джослин. — У вас не получится просто попросить ее вернуться. Она здорово скрывает свои чувства, но ей больно, она злится, и вообще сама на себя не похожа. Я никогда ее такой не видела. — Она с подозрением уставилась на Томаса. — Что вы сделали?

Его затопило чувство вины.

— Мы немного не поняли друг друга.

Беркли поперхнулся. Пеннингтон кашлянул. Рэнд прочистил горло.

Бекки шагнула к ним.

— Она сказала, что ни за что не изменит решения. Она заявила, что только поломка кареты, наводнение или грабители заставят ее вернуться назад.

— Ограбление, вот как? — сказал Рэнд и взглянул на Пеннингтона.

— Это, конечно, нелепо. Но… — Пеннингтон задумчиво кивнул. — Это может сработать.

Томас переводил взгляд с одного мужчины на другого.

— Что может сработать?

Пеннингтон подхватил обеих девушек под руки и повлек к дверям:

— Не будете ли вы так любезны проследить, чтобы для нас оседлали лошадей?

— Что вы собираетесь делать? — спросила Бекки.

— Нам надо кое–что обсудить, кое–что подготовить, а потом мы поедем за вашей сестрой. — Пеннингтон вывел девушек из комнаты и решительно закрыл за ними дверь.

— Что подготовить? — Томас в растерянности замотал головой. — О чем вы?

— Черт меня побери, если я что–нибудь понимаю, — пробормотал Беркли, не менее растерянно, чем Томас.

— Хелмсли, старина, — хмыкнул Пеннингтон. — В тяжелые времена мужчина всегда должен рассчитывать на помощь друзей. Как раз ее–то ты и получишь.

Похоже, бренди повлияло на Томаса больше, чем он думал. Все происходящее казалось ему совершенной бессмыслицей.

— Какую помощь?

— Ну же, Хелмсли, подумай минутку. Если женщина смотрит на мир и на мужчин сквозь призму литературы, то ни один тип мужчины — в литературном смысле, конечно — не внушает ей большего восхищения, чем исследователь, пират, или… — Пеннингтон многозначительно замолчал.

— Или? — спросил Рэнд.

— Или… — И вдруг ответ вспыхнул у Томаса в мозгу. — О, нет. Я бы сказал, это… ну, то есть…

Дико? Нелепо? Смешно?

— Гениально, — расхохотался Томас. — Я бы сам не придумал ничего лучшего.

— Тогда, джентльмены, — Рэнд поднял бокал для тоста, — похоже, у нас есть план.

Марианне казалось, что она уже целую вечность провела в экипаже, хотя прошло, вероятно, не больше часа. Бесконечный час в темной клетке, и нечего делать, кроме как думать. А думать она могла только о Томасе.

Но мысли никуда не вели, они все время возвращались к одному и тому же. Замкнутый круг. Ее любовь к нему. Его чувство ответственности. Пора уже забыть о нем и о том, что возможно могло бы быть, пора взглянуть в будущее. Если очень–очень постараться, возможно, ей удастся наскрести достаточно энтузиазма, чтобы наконец воплотить в жизнь свою мечту.

Наверное, стоит попытаться немного поспать. Это был очень долгий, очень странный день, и до сей минуты она не сознавала, как сильно устала. Марианна закрыла глаза и откинулась на кожаные подушки. Стук колес зазвучал тише, цокот копыт стал невнятным, покачивание экипажа убаюкало ее. Девушка находилась на грани сна и бодрствования и не сазу поняла, что экипаж остановился.