Мэри Патни - Уроки любви

Лора вытерла ладони о юбку, дрожащими руками взяла ружье и взвела курок. Выстрел громким эхом прокатился по лесу, вспугнув сотни птиц.

Ничего другого Йен и не ожидал, но сейчас главное, что Лора согласилась тренироваться.

— Заряди ружье, становись на исходную позицию, но пока не стреляй. Я хочу показать тебе несколько приемов. — Йен встал у нее за спиной, поддерживая ее руки. — Расслабься, ты слишком напряжена. Очень хорошо. Не спеши, прицелься. Ты стреляла с закрытыми глазами, теперь постарайся держать их открытыми. Видишь листок бумаги?

Лора кивнула, и ружье заходило ходуном.

— Не стреляй, пока не прицелишься, не дергай курок, нажимай очень медленно, тогда отдача будет менее ощутимой.

От выстрела ее тело дернулось, пуля снова прошла мимо цели. Не глядя на мужа, Лора перезарядила ружье, выстрелила. С тем же результатом. Следующая попытка оказалась не лучше.

— Наверное, это ружье слишком тяжелое, — сказал Йен, вытаскивая пистолет. — Возьми, он легче.

— Я никогда не притронусь к этой мерзкой штуке! — в ярости закричала она, бросая оружие на землю.

— В чем дело? — опешил Йен.

— Если бы ты видел мозги своего отца на стене, ты бы тоже возненавидел пистолеты.

— Господи!. Твой отец застрелился?

— Да, — побелев, тихо ответила Лора. — Именно я нашла его.

Шок в храме не шел ни в какое сравнение с теперешним ужасом. Сунув пистолет в кобуру. Йен прижал к себе жену, и та зарыдала.

— Как он мог такое сделать, черт побери? — возмутился Йен. — Зная, что рядом находится его ребенок? Как он мог?

Лора подняла голову и смущенно спросила:

— Ты сердишься на моего отца за то, что он застрелился?

— Да, черт возьми. — Не зная, чем помочь, он стал вытирать слезы, катившиеся по ее щекам. — То, что он сделал, какое горе причинил семье, непростительно, особенно потому, что он сделал это на глазах у ребенка. Если жизнь стала для него абсолютно невыносимой, пусть бы нашел другой способ покончить с собой.

— Можно подумать, ты знаешь, как лучше убить себя, — нахмурилась Лора.

— Знаю, поэтому и говорю. Непростительно, когда мужчина заставляет страдать тех, кого больше всего любит.

Лора долго молчала, потом наконец произнесла:

— Да, я тоже сердита на отца. Презираю его за то, что он сделал со мной и матерью. Но я не виновата. Не виновата!

— Конечно, не виновата. Господи, почему же ты не рассказала об этом раньше? Я бы никогда не заставил тебя стрелять.

— Я не рассказывала даже Кеннету, хотя, возможно, это сделала моя мать. — Лора закрыла глаза. — Несчастье произошло в субботу днем, перед самой Пасхой. Родители ссорились, мама бушевала… Потом я услышала в кабинете отца выстрел и побежала вниз узнать, что случилось. Я очень боялась открывать дверь, а когда решилась… я начала кричать и кричала, не останавливаясь, два дня.

— Поэтому твоя мать решила уехать из Санкт-Петербурга?

— С Санкт-Петербургом было связано много воспоминаний, а смена впечатлений отвлекла нас от воспоминаний о случившемся.

— Теперь, пока мы не ступим на борт английского судна, я ни на шаг не отойду от тебя, чтобы тебе не пришлось защищаться самой.

— Нет, урок не окончен. — Лора подняла с земли ружье.

— Ты уверена, что хочешь стрелять?

— Я должна попасть в эту проклятую мишень, даже если мне придется стрелять до самого вечера.

Хотя она снова промахнулась, зато глаза уже не закрыла и плавно нажимала на курок.

— Если бы я не любила его так сильно, то, наверное, так сильно и не ненавидела бы.

Лора выстрелила, попав в дерево всего в шести дюймах от мишени. Йен молча наблюдал за ней, время от времени давая советы. Сила воли, с которой жена заставила себя продолжать урок, многое сказала ему о ее характере.

Наконец одна пуля все же угодила прямо в центр мишени, лист с отверстием посередине упал на землю, и Лора повернула к мужу вспыхнувшее радостью лицо.

— Завтра буду стрелять из пистолета, — твердо сказала она.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя решительный характер? — спросил Йен.

— Просто я русская.

Когда они вечером приехали в гостиницу, Лора, поужинав, сразу же отправилась спать. Несмотря на усталость, она заметила, что Йен, выполняя договоренность, съел больше обычного.

Уснула она моментально, однако ей снова приснился кошмар. Шестилетняя девочка Лара, напуганная дикой ссорой родителей, вдруг переносится на три года вперед, опять стоит перед дверью в кабинет, стараясь войти, но зная, что выбора нет. Она поворачивает медную ручку, дверь со скрипом открывается, перед ней за окровавленным столом в неуклюжей позе сидит отец. Затем сон принимает новый оборот. Ужас проходит, ее охватывает ярость, а отец, живой и невредимый, подходит к ней, опускается на колени, берет ее руки в свои. «Прости, Лариса», — шепчет он, и его лицо прекрасно. Она начинает плакать и тут же просыпается, не понимая, где находится. Руки Йена, надежные как сама земля, обнимают ее, Лора прижимается к нему и плачет у него на груди.

— Опять страшный русский сон? — тихо спрашивает он, и Лора рассказывает ему о сцене в отцовском кабинете, о том, чем этот сон отличался от прежнего.

— Целых пятнадцать лет подряд ты просыпалась в ужасе, — задумчиво произнес Йен. — Возможно, ты сменила гнев на милость и теперь будешь вспоминать об отце не только плохое, но и хорошее. — Он поглаживал ее по спине, стараясь снять напряжение.

— Последние два дня я только и делаю, что реву на твоем плече. Если я не возьму себя в руки, ты можешь сбежать от меня.

— Огородное пугало не может сбежать, — усмехнулся Йен. — Кроме того, мы созданы друг для друга, не забывай.

Хотя он сказал это шутливым тоном, Лора чувствовала его искренность и крепче прижалась к нему.

— Тебе удастся заснуть? — спросил он. — Думаю, да. Я сейчас будто сбросила тяжелый груз, который тащила много лет.

Однако Лора еще долго лежала без сна. Ярость и ненависть, терзавшие ее пятнадцать лет, наконец отступили, теперь она будет по-доброму вспоминать об отце, даже с любовью. Да, он поступил безнравственно, но Лора понимала своих родителей, ибо унаследовала от них способность приходить в дикую ярость. А ужасный пример отца показал всю опасность выхода подобной ярости.

Когда она все-таки заснула, ей привиделся новый сон. На этот раз Лора снова оказалась в том храме и была одной из тех гибких телом женщин, которая страстно отдавалась мужчине, а этим мужчиной был Йен. Чувственное удовольствие, которого она так боялась в жизни, казалось, пронзило ее насквозь. Она проснулась в слезах и уже не могла больше заснуть.

Пока они спускались с холма, Лора рассматривала улицы и дома Камбея.

— Военный городок очень большой, — сказала она. — Ваш полк всегда стоял здесь?

— Нет. Первые девять лет сорок шестой пехотный полк находился в Ферозепоре, на границе с Пенджабом. Тогда это приводило меня в восторг. — Йен саркастически улыбнулся. — В девятнадцать лет я стремился почувствовать вкус победы.

— Надеюсь, война оправдала твои ожидания. Йен надолго замолчал, и она решила, что не получит ответа, но когда они выехали на равнину, он все же сказал:

— Война — безобразная штука, часто бессмысленная, хотя вскрывает в человеке все плохое и хорошее. Если на карту поставлена жизнь, война превращается в игру, где козырями являются мужество и честь. Растеряв свои иллюзии, я перестал находить радость в сражении, однако не жалею, что прошел через это и обрел необходимый опыт.

— Интересно, какой ответ ты бы дал три года назад?

— Три года назад меня не терзали сомнения. — Йен указал налево:

— Свернем здесь, за деревьями бунгало моего брата.

— Мы надолго задержимся?

— Трех дней вполне хватит.

Лора слегка волновалась, ожидая знакомства с одним из родственников мужа. И хотя Йен уверял, что все Камероны сразу полюбят ее, она в этом сомневалась. Для них предпочтительнее какая-нибудь аристократка, а не сирота с несчастной судьбой, невыразительным лицом и без всякого состояния. Конечно, травма лишила Йена возможности жениться должным образом, но кто об этом знает. Все решат, что либо он сделал неудачный выбор, либо она хитростью заманила его в сети брака. Ну и пусть. Они с Йеном супруги, и она не сожалеет об этом, да и он тоже.

У бунгало Йен соскочил с лошади и подошел к жене, чтобы помочь ей, но тут им навстречу выбежал человек в ярко-красном мундире.