Карен Хокинс - Уроки соблазна

– Милорд, у вас не будет оснований уволить ни одного из нас.

– Надеюсь, что это так. И все же я должен спросить: почему .я прожил здесь уже почти месяц, а только две спальни – моя и графа – пригодны для проживания?

– Я часто обсуждал с миссис Киббл этот вопрос, но, боюсь, мне не удалось убедить ее в том, что тихая сельская местность вокруг Бата может представлять интерес для столь... э-э... светского человека.

Ник отметил паузу, но решил не выяснять ее причину.

– Значит, грозная миссис Киббл считает, что я могу в любую минуту уехать и не вернуться?

Вид у дворецкого сделался несчастным.

– Сейчас шансы двадцать к одному за то, что вы продержитесь еще не больше шести недель.

Ник понимал привлекательность пари.

– Уиггз, я тоже хочу заключить маленькое пари.

– Да, милорд?

– Ставлю десять гиней, что спальни в восточном крыле не будут убраны и проветрены к концу недели.

– Но, сэр... это же почти целых два этажа!

– Значит, я сохраню свои десять гиней, – мягко заметил Ник.

Последовало несколько секунд изумленного молчания, и невольная улыбка сделала морщины на лице старого дворецкого еще более глубокими.

– Я сейчас же сообщу об этом слугам, милорд. Мы выполним ваше задание. Вот увидите.

Широко улыбаясь, он вышел из комнаты на удивление бодрым шагом для такого старика.

Как только дверь закрылась, мистер Пратт встал, бесшумно отодвинув стул, стоящий на пушистом ковре.

– Отчасти это моя вина, милорд. Перед вашим возвращением я сказал Уиггзу, что вам, возможно, не понадобятся все здешние слуги. Я не знал, сколько прислуги вы привезете с собой из Франции.

– У меня во Франции не было домашних слуг, мистер Пратт. Собственно говоря, и дома не было.

– Я этого не знал, милорд. Поскольку вы присылали мне каждый год значительную сумму денег для инвестиций, я предполагал, что вы живете в достатке. – Нотки озабоченности в голосе поверенного усилились. – Вы... вы ведь жили в достатке, не так ли, милорд?

Ник пожал плечами.

– У меня были деньги после продажи Бриджтон-Хауса. – И он искренне надеялся, что дымящие камины теперь досаждают его проклятому кузену. Алек это заслужил.

Эти три долгих одиноких года на континенте Ник жил жизнью скитальца, пусть даже хорошо обеспеченного. Он почему-то всегда был уверен, что вернется в Англию, вне зависимости от обещания, данного им Алеку.

Пратт прокашлялся.

– Надеюсь, вы не сочтете меня нескромным, милорд, но когда я услышал, что вы возвращаетесь в Англию, я подумал, что минувшие годы могли...

– Что?

– Не знаю. Как-то заставить вас... смириться.

Ник приподнял брови.

– А сейчас?

– Вы не смирились, милорд. Я не очень понимаю, почему вы решили покинуть Англию, и ваш кузен, виконт Хантерстон, никогда не говорил об обстоятельствах, которые заставили вас отправиться путешествовать. Но ходили слухи... – Поверенный покраснел, потом виновато пожал плечами.

– Меня изгнали из Англии, – коротко ответил Ник. – Заставили вести кочевую жизнь из-за моих ошибок в отношениях с кузеном.

– Конечно, милорд, – пробормотал Пратт, собирая бумаги. – Хорошо понимаю. – Он помолчал, потом тихо сказал: – Леди Хантерстон – исключительная женщина.

– И еще она – жена моего кузена; об этом факте я умудрился забыть. – Ник холодно улыбнулся. – Не надо так расстраиваться, Пратт. Это было неизбежно. Мы с Алеком не можем находиться в одной комнате больше десяти минут, чтобы не подраться.

– Смею сказать, отчасти виной этому ваш дедушка, который обычно настраивал вас друг против друга.

– Дед считал Алека более достойным. Он был со мной не слишком щедрым.

– Это была его ошибка, милорд. Я имею удовольствие служить семье Монтроуз почти тридцать лет, и, независимо оттого, что произошло между вами и лордом Хантерстоном, я рад, что вы вернулись.

– Рады? Это Алек унаследовал состояние, не я.

– Титул носите вы, а не лорд Хантерстон. – Глаза за толстыми стеклами поверенного потеплели. – Я этого не могу забыть. Собственно говоря, я даже не известил лорда Хантерстона, что вы возвратились. Я думал, будет лучше, если вы увидитесь с ним, когда обоснуетесь более прочно.

Ник безрадостно улыбнулся:

– И смогу продемонстрировать ему свое новое великолепие?

Пратт твердо встретил взгляд Ника.

– И показать ему, что вы изменились. Вы теперь совсем другой, сэр. И мы оба понимаем почему.

Потому что головные боли в конце концов настигли его, точно так же, как и его мать. Теперь только вопрос времени, когда проявится настоящая слабость и он погрузится в ту же темноту, которая поглотила ее в поисках облегчения.

Мрачная пустота в душе Ника снова напомнила о себе острым страданием. Он пожал плечами и отвернулся.

– Вы неверно поняли, Пратт. Я такой же, как всегда, только богаче. И вы можете передать это моему проклятому кузену вместе с моими комплиментами.

Долгое молчание воцарилось в комнате. Потом Пратт вздохнул, и Ник слышал, как поверенный собирает бумаги.

– Я не часто вижусь с его светлостью. Виконтесса Хантерстон находит для него много дел. – Поверенный поколебался и прибавил: – Леди Хантерстон недавно уехала из города.

– В такое время года? Она больна или?.. – Ник осекся, он понял. – А, она собралась родить еще одного отпрыска Хантерстонов. Сколько их всего будет? Десять? Двадцать?

У него в желудке закипела кислота, горячая и тяжелая. Это не было разочарование, так как он уже понял, что его чувство к Джулии было всего лишь надеждой, что она сможет каким-то образом спасти его от самого себя. Тщетная и глупая мечта, перемешанная со стремлением к тому, чего он не мог получить.

Мистер Пратт поправил очки.

– Полагаю, это всего лишь второй их ребенок, милорд, хотя они приняли в семью еще несколько детей.

– Как это ужасно. – Ник сжал за спиной руки и стал смотреть на лужайку. – При встрече с Ледбеттером попросите его назначить дату завершения работ. Я хочу, чтобы ремонт Гиббертон-Холла закончили как можно быстрее.

Пратт поклонился и пошел к двери.

– Да, милорд. Еще будут приказы?

– Нет. Только... Пратт!

Поверенный обернулся, в его светлых глазах читалось любопытство.

– Да, милорд?

– Спасибо за то, что защищали мои интересы, пока меня не было.

Довольная улыбка тронула губы поверенного, он снова поклонился.

– Рад служить вам. – Дверь тихо закрылась, и Ник остался один у окна.

На бурой лужайке зимний ветер гнал маленький вихрь из листьев по пологому склону вниз, к пруду. Каким бы мрачным и заброшенным ни казалось имение, оно принадлежит ему, и Нику это приносило удовлетворение.

Раздался тихий стук в две!рь, и вошел граф. Он был одет в костюм для верховой езды, его темно-синий редингот оттенял седые волосы, а походка была упругой.

– Где вы были? – спросил Ник. Со времени бала у Джеффрисов три дня назад Анри упорно преследовал какую-то вдову. Хотя Ник не спрашивал, он был уверен, что эта женщина обладает и богатством, и титулом, так как граф не делал ничего, что не позволило бы ему подняться еще на одну ступеньку в обществе.

Анри прошел к потрескивающему камину.

– Катался с прелестной Делфи. Ах, Николас, вы бы ее видели! Она... – Граф чмокнул кончики пальцев и послал воздушный поцелуй, потом упал в кресло, вытянув вперёд ноги, с улыбкой на лице.

Ник повернулся и сел за письменный стол.

– Вы мне уже три дня это говорите. Удивлен, что не заметил такое совершенство, когда мы были на балу.

– А, это потому, что ее блеск не отражается на внешности. Никаких смелых, игривых манер. Или ослепительной красоты. Ничего из того, что вы цените в женщинах. – Граф протянул руки к огню. – Она – женщина высшего качества. Очень хорошенькая и совершенно очаровательная. Застенчивая бабочка, которая хочет летать, как птица. И я готов научить ее всему, что ей необходимо знать.

– Анри, пожалуйста. Я еще не завтракал, и мне предстоит в это утро масса дел, но ничего не будет сделано, если придется слушать вашу болтовню на пустой желудок.

Анри замер.

– Масса дел! Но это невозможно! Я сказал леди Лангтри, что вы...

Ник бросил на графа быстрый взгляд.

– Кому?

– Леди Лангтри.

– Ваша Делфи – герцогиня Лангтри?

– О, вас это не должно удивлять. Каждый день я говорил вам, что я...