Анри застонал:
– Опять?
Маленькие глазки Паркингтона тревожно перебегали с одного на другого.
– Опять!
Анри мрачно кивнул:
– Для него это хобби. Мы едем, он дерется, убивает, и мы уезжаем. А потом завтракаем.
– На этот раз завтрака не будет, – тихо произнес Ник. Он поднял банкноту и сунул ее в карман фрака. – Мы будем драться сегодня вечером. Назовите своего секунданта, Паркингтон.
Барон нервно оглядел комнату и наткнулся на стену разъяренных французских дворян. Его отчаянный взгляд наконец остановился на знакомом лице.
– Биллингсуорт.
Ник видел, что мистер Биллингсуорт, уважаемый человек в Париже, не испытывает желания быть замешанным в эту драму. Но барон не дал ему возможности отказаться. Он сразу же начал снимать фрак.
– Выйдем наружу?
Ник поднял брови.
– Зачем? Комната достаточно большая.
– Это невозможно! – воскликнул Гайяр. – Вы не станете драться здесь на дуэли.
– Отчего же? – Ник снял перчатки, бросив презрительный взгляд на барона. – На чем деремся? На шпагах или пистолетах? У меня в карете есть и то и другое.
Паркингтон одним рывком развязал галстук, потом стащил с себя жилет.
– На пистолетах.
Ник повернулся к слуге:
– Возьмите у моего лакея дуэльные пистолеты.
Слуга поспешно удалился, а Анри покачал седой головой.
– Что вы делаете, мой друг? Полагаю, мне не удастся отговорить вас от этой глупости. – Он вздохнул. – Если уж вы будете драться в этом салоне, то нам нужно освободить место. Гайяр, помогите мне сдвинуть столы.
За несколько минут комнату освободили от мебели, принесли пистолеты. Секунданты осмотрели их, и все было готово для дуэли.
Ник быстро улыбнулся Анри.
– По-видимому, мой удел в жизни – освободить мир от глупцов.
– При таких темпах в Париже скоро не останется ни одного.
– Тогда нам пора отправиться в Англию.
Граф поджал губы.
– Говорят, что женщины в Лондоне несравненны. Ник кивнул. Хотя у парижанок свой шарм, он уже соскучился по свежести истинно английской красоты.
Гайяр на удивление быстро отсчитал шаги в безмолвии комнаты. Оставив Анри, Ник занял свое место напротив барона. Любой, глядя на графа, подумал бы, что он не готов к дуэли. Он держал пистолет в опущенной руке, поза его была небрежной.
Но Анри явно придерживался другого мнения, так как крикнул:
– Не убивайте его, Бриджтон. Только не здесь.
Гайяр поднял руку, призывая к тишине.
– Стрелять на счет три, господа. Вы готовы?
Дождавшись от каждого кивка, он начал отсчет:
– Раз.
Ник встретил яростный взгляд барона и мягко улыбнулся сквозь растущую боль в глазницах. Рот барона сжался в узкую полоску, на верхней губе заблестел пот.
– Два, – произнес Гайяр.
Секунда мертвой тишины, затем Гайяр открыл было рот, чтобы произнести «три». Но не успел он заговорить, как Паркингтон вздернул руку с пистолетом, и из его дула вырвался огонь.
Ваза за плечом Ника разлетелась на тысячи осколков, со звоном обрушившихся на мраморную плиту у камина.
Анри рванулся вперед.
– Нечестно! Гайяр не сосчитал до трех!
– Да! – подтвердил Гайяр, его лицо окаменело от отвращения. – Барон выстрелил раньше времени.
Мелькание в глазах Ника превратилось в жаркое пламя гнева.
– Заканчивайте счет. Гайяр поколебался, потом согласился с суровым лицом.
Паркингтон уронил пистолет, глаза его вылезли из орбит.
– Это была случайность! Я не хотел...
– Три, – произнес Гайяр.
Ник поднял пистолет и прицелился.
Барон попятился назад, выставив перед собой ладони.
– Прошу вас! Я только...
Резкий щелчок выстрела разнесся эхом по комнате. Барон испуганно вскрикнул, когда пуля оторвала мочку его левого уха, и отлетел назад. Он ударился о стену и сполз на пол. Там он сидел, широко раскрыв глаза от испуга, из уголка рта стекала слюна, медленная струйка крови пропитывала воротник. Толпа зрителей зашумела.
Анри вытер лоб.
– Бог мой, я думал, вы его убьете.
Ник бросил пистолет слуге, стоявшему с раскрытым ртом.
– И испорчу персидский ковер мадам дю Морье? Даже я не способен на такое преступление. – Он стиснул спинку кресла, пытаясь справиться с вихрем черных точек, пляшущих перед глазами, его желудок сжался, протестуя против этого резкого движения.
Граф посмотрел на него, мрачно нахмурив брови.
– Вы выглядите бледным. Голова болит, мой друг? Ник кивнул, надеясь, что еще не опоздал уйти.
– Передайте мои извинения мадам. Разумеется, я возмещу ущерб, который она определит. – Он покачнулся, поворачиваясь, и Анри подхватил его под руку.
– Может, мне проводить вас домой? Вы выглядите...
– Нет. – Ник стряхнул руку Анри. – Мне не нужна нянька.
Анри поколебался, потом отступил.
– Пошлите за мной, если я понадоблюсь.
Ник не ответил, сосредоточившись на том, чтобы держаться прямо. Он вышел из комнаты, смутно слыша поздравления, сыпавшиеся со всех сторон. Его не волновало, что они подумают о его реакции; если сочтут высокомерным и грубым, та только еще больше станут уважать.
Он с облегчением увидел, что кучер уже подал карету к подъезду. Он забрался в нее и рухнул на подушки, а лакей молча захлопнул дверцу и махнул рукой кучеру ехать. Стиснув зубы, Ник пытался бороться с приступом тошноты. Ему необходимо л ишь добраться до дома, сказал он себе, крепко сжимая кулаки. Он приказал себе оставаться в сознании, пока карета неслась по неровной дороге.
Сквозь не утихающую боль к нему пришла мысль, ясная и холодная, как струя фонтана под безжалостным летним солнцем: «Я – владелец дома в Англии, собственного имения». Как только он будет в состоянии, он составит план своего триумфального возвращения и покажет тем, кто посмел глумиться над ним, что его нельзя сбрасывать со счетов.
Нет. Он – граф Бриджтон, и пусть весь мир катится к чертям.
Глава 1
Лондон
28 января 1815 года
Единственное, что стояло между Сарафиной Лоренс и адом, – это респектабельное замужество. Если бы ей предоставили право выбора, она бы перепрыгнула через кровать и бросилась прямо в пламя, одетая лишь в знаменитые сапфиры Лоренсов, широко раскрыв объятия адскому жару. Жаль, что дорогу ей преграждали братья.
– Черт бы побрал всех мужчин, вмешивающихся не в свое дело, – пробормотала она, мрачно глядя из окна неспешно ползущей кареты.
Глаза тетушки Делфи изумленно раскрылись в неверном свете, выхватывающем из темноты серебристые пряди на ее висках.
– Прошу прощения?
Так ее тетушка отвечала на все: притворялась, что не слышит, с возмутительно невинным видом. Пока что это помогло ей завоевать герцога, у которого хватило порядочности умереть через год после свадьбы, и получить вдовью часть наследства, обеспечившую ей колоссальную независимость. Только Делфи никогда ею не пользовалась.
– Я сказала: «Черт бы побрал всех мужчин, вмешивающихся не в свое дело», – громче повторила Сара. – Меня грубо использовали, и вы это знаете. Меня вытащили из дома...
– Чтобы принять участие в светском рауте этого сезона.
– ...и вынудили ехать в этой развалюхе...
– Маркус мог заказать только самую лучшую карету!
– ...только потому, что братья твердо решили сделать из меня нечто такое, чем я никогда не была и не буду.
Сара хмуро посмотрела вниз на сверкающие драгоценными камнями туфельки, выглядывающие из-под юбок. Они ужасно жали, и если бы не ее решимость бросить вызов утомительной благопристойности братьев, она не надела бы эту безвкусную обувь. Сара сбросила туфли и принялась шевелить пальцами в прохладном вечернем воздухе, игнорируя неодобрительный взгляд Делфи.
Она терпеть не могла высокомерного Маркуса, но, возможно, даже лучше, что он ее вызвал. Пора им решить этот вопрос раз и навсегда. Она не желала слушать здравых советов; она была в восторге от каждой минуты балансирования на грани разорения, и ей нравилось бросать вызов бесстрастному обществу. Впервые после смерти Джулиуса она чувствовала себя живой. Бодрой и свободной.
Тетушка Делфи покачала головой:
– Ты сошла с ума. После смерти Джулиуса ты...
Все наблюдали за ней и ждали признаков раскаяния, намека на печаль, но она ничего не чувствовала. Только не после того, как ее красавец супруг умер почти так же, как и жил, – со спущенными до щиколоток штанами, а его член находился там, где ему быть не полагалось. Неудивительно, что леди Джордж удалилась в деревню после его смерти; наверное, она испытала шок, когда полуголый любовник выпал из кареты, потому что, услышав ее вопли экстаза, пугливые кони понесли.