Карен Хокинс - Уроки соблазна

Дворецкий неодобрительно нахмурился.

– Милорд, возможно, вам следует воздержаться от бренди.

Ник медленно повернулся.

– Прошу прощения? – Голос его звучал тихо и мягко, но Сара почувствовала укол тревоги.

С напряженным лицом дворецкий взял графин и поставил его на стол.

– Извините, что вмешиваюсь, милорд.

Ник ничего не ответил. Губы его побелели, он налил себе большую порцию бренди. Сара нахмурилась. Несколько раз за прошлую неделю она слышала, как слуги почти по-отечески давали ему советы, которые Ник принимал с плохо скрытым нетерпением.

Она бросила взгляд на мужа из-под ресниц.

– Твои слуги тебя очень любят.

– Они глупцы.

– Но они хотя бы не грубят, – возразила она.

– Отлично, мадам Бриджтон, – с одобрением заметил граф Анри. – Дайте ему урок хороших манер. Он в этом очень нуждается.

Ник сердито посмотрел на Анри, но француз уже снова уткнулся в тарелку.

Сара наклонилась вперед.

– Ник, почему Уиггз не хочет, чтобы ты пил бренди?

– Потому что он ошибочно считает его причиной моей головной боли.

– Возможно, он прав. – Ник нахмурился, и она прибавила: – Ведь есть же способ ее вылечить. У тетушки Делфи болит голова всякий раз, когда идет дождь, и она принимает опиумную настойку, чтобы...

– Никакого опия.

– Но если он может помочь от головной боли...

– Нет, – отрезал Ник.

Сара покраснела от его резкого тона, и даже Анри положил вилку и взглянул на него, нахмурив брови. Сара прокашлялась.

– Если ты не хочешь принимать опиум, значит, у тебя не такие уж сильные боли.

– Именно так, мадам. Они просто пустяковые. – Он отвернулся и заговорил с Анри о новых перилах, которые только что установили рабочие.

Да. За этим стоит нечто гораздо большее, чем она думала. Что-то тайное. Сара подождала окончания трапезы. Когда Анри отправился на ежедневную прогулку верхом, она снова заговорила об этом.

– Если ты не принимаешь опиум, тогда чем ты лечишься?

Его лоб покрылся морщинками.

– Оставь, Сара. Я тебе уже сказал, что это пустяк.

– Да, но слуги считают...

– Мне все равно, что думают слуги, и тебе тоже это должно быть безразлично. Они ничего об этом не знают. – Он повернулся и зашагал к двери на террасу.

Сара поспешила догнать его. Схватила его за руку и рывком повернула к себе.

– Я твоя жена, и это дает мне право вмешиваться во все стороны твоей жизни.

– Чепуха.

Она скрестила руки на груди и в упор посмотрела на него.

Ник вздохнул и запустил пальцы в волосы, морщась от внезапно ставшего слишком ярким солнечного света. Хотя его головные боли значительно ослабели после возвращения в Англию, но в последние две недели они постепенно усиливались. Каждый день появлялись новые признаки того, что его мучения далеко не закончились. Ник закрыл глаза и потер переносицу.

– Ну? – с нетерпением спросила Сара.

– Я начал замечать, что был несколько наивен, полагая, будто наш союз будет простым.

Она не опустила глаз.

– Если ты не хочешь принимать опиум, может, ты согласишься выпить хотя бы отвар из трав? Тетушка Делфи считает ромашку очень хорошим средством.

Нику пришлось прикусить язык, чтобы не рявкнуть на нее. У него с утра болела голова, тупая, пульсирующая боль предупреждала его, что ему предстоят трудные дни. Проклятие, он не хотел, чтобы Сара знала истинные масштабы его болезни. Он помнил тот ужас, с которым смотрел на мучения своей матери, и был полон решимости позаботиться о том, чтобы Сара никогда не смотрела на него с такой же разрывающей сердце жалостью.

Он посмотрел на Сару сверху и неторопливо произнес:

– Возможно, отвар поможет.

Она склонила голову к плечу.

– Нам нужен огород из лекарственных растений. Наверное, я смогу посадить их весной. – Она вышла на лужайку. – Я видела в библиотеке книгу по этому предмету. Не возражаешь, если я посажу огород здесь, между розами и живой изгородью?

– Я пришлю к тебе садовника.

– Это будет чудесно. – Она улыбнулась ему. – Ты понимаешь, что это значит, не так ли?

Он поднял брови, изо всех сил стараясь, чтобы боль не отразилась в его глазах.

– Что?

– Что я буду требовать, чтобы ты пил мой травяной чай каждый раз, когда я его приготовлю. Может, я найду такой, который вылечит тебя!

– Не исключено, – согласился он, надежда вызвала у него прилив сил. Если бы она сумела найти лекарство, они могли бы установить нормальные отношения... Он покачал головой. Нет. Сколько раз он видел, как мать пытается отыскать какой-то другой способ, кроме опия, чтобы притупить боль, и всегда она терпела неудачу!

У него застрял комок в горле. Он никогда не позволит Саре увидеть, как он опустится так низко. Он оборвет свою жизнь раньше, чем это произойдет, а это случится неминуемо. Сама мысль о неизбежном финале причиняла ему больше страданий, чем головная боль. Даже за такое короткое время Сара доставила ему море удовольствия. Она заслуживает большего, чем быть связанной с человеком, которому суждено сойти в глубины ада.

Возможно, Пратт может помочь ему найти способ защитить Сару, когда наступит конец. Маркус уже положил деньги на ее счет, но Ник хотел, чтобы она получила больше. Когда он не сможет терпеть боль, он позаботится о том, чтобы Гиббертон-Холл и все его деньги перешли к ней. Кроме того, он надежно поместит значительную сумму денег на ее будущее.

Она станет по-настоящему независимой, будет иметь дом, достойный ее характера и красоты, с идеально подобранным штатом слуг, обученных и готовых служить ей.

Он попытался представить себе Сару, живущую в Гиббертон-Холле после его кончины, но не смог. Он только видел ее такой, какой она была сейчас, одетая в узорчатое муслиновое платье. Льющийся в окно солнечный свет согревал ее волосы и касался кончика носа.

Впервые в жизни он осознал все, что может потерять. От несправедливости этого кровь застучала у него в висках. Белые кружочки замелькали на краю поля зрения, и он закрыл глаза от растущей боли.

– Ник?

Он слышал голос Сары, отдающийся слабым эхом, словно она находилась в конце длинного туннеля. Он заставил себя открыть глаза, его рот скривился.

– Я только что вспомнил, что должен встретиться с Анри на конюшне и посмотреть его нового коня.

Она улыбнулась, ее белые зубы сверкнули между розовыми лепестками губ. Так всегда было перед очередным приступом. Цвета и звуки растягивались, унося с собой другие чувства, сводя его с ума.

Привкус металла во рту заставил его понять, как мало у него времени.

– Вернусь через час. – Не давая ей времени возразить, он ушел, стараясь распрямить плечи. Как только он вышел из поля ее зрения, он, расслабившись, чуть не упал, пошатнувшись, как от удара.

Его подхватила твердая рука.

– Моn ami, вы не хотите слушать Уиггза, не так ли?

Вы слишком долго медлили. – Анри не давал ему сползти на пол. – Пойдем, я позову Сару и...

– Нет.

Граф нахмурился.

– Но...

– Я не хочу, чтобы она знала, какая это ужасная боль. Не сейчас. – «И никогда».

– Если вы не скажете Саре о вашей болезни, что она подумает, когда увидит вас?

Он так далеко не загадывал; безрассудная, глупая часть его сознания питала ложную надежду, что этот эпизод может быть коротким.

– Я уйду. Может, в тот коттедж. Самые худшие приступы длятся всего день-два, потом проходят; я просто скажу Саре, что мне надо уехать по делу.

– Не мне давать советы, но я думаю, вы ошибаетесь. Сара – сильная женщина. Почему бы не рассказать ей...

– Я не хочу ее пугать.

Анри сдвинул брови в растерянности.

– Чего ей бояться?

Ник отвернулся. Даже Анри не понимает. Ник не хотел, чтобы Сара видела его в таком отчаянии, настолько сокрушенным страданием и страхом, что он не знал, где он и кто он такой. Как его мать в ту ночь, когда умерла; она так обезумела, что не узнавала собственного сына.

Нику потребовались все его силы и помощь Анри, чтобы добраться до коттеджа привратника. Там он рухнул на кровать и отдался во власть боли.

– Миледи, вы меня звали? – спросил Уиггз, в смущении стоящий утром в кабинете.

Сара нервно ходила по ковру. Она удивлялась, куда исчез ее неуловимый муж.

– Да, Уиггз. Где граф?