Мэдлин Хантер - Уроки страсти

Эллиот взял памфлет и подошел к полке, где Истербрук хранил свои последние приобретения. Ему не понадобилось много времени, чтобы найти исследование по мифологии, еще хранившее запах новой кожи.

Прихватив обе книги, Эллиот вернулся в свою комнату и принялся за чтение, чтобы подготовиться к встрече с Федрой Блэр.

– Синьора, с какой стати я должна платить за эти комнаты, если вообще не желаю здесь жить? – поинтересовалась Федра на смеси латыни с немногими итальянскими словами, которые она успела выучить. Она надеялась, что интонация передает ее возмущение претензиями синьоры Сирилло, которое она не могла выразить словами.

В ответ хозяйка гостиницы разразилась длинной тирадой, произнесенной не менее негодующим тоном. Ей нет дела до того, заявила она, что Федра остается в этих комнатах против собственной воли. И ей не нравится, когда напротив ее скромной, но респектабельной гостиницы торчит королевский стражник. Она ничего не требует, кроме законной платы с учетом компенсации за беспокойство, доставленное другим гостям присутствием стражника.

Подавив соблазн предложить итальянке отослать счет королю, Федра отправилась в спальню за деньгами.

Она совершила ошибку, задержавшись в этом городе, прежде чем отправиться к руинам. Если ее заключение затянется, у нее не останется денег на обратный путь в Англию, не говоря уже о том, чтобы продолжить расследование, которое привело ее сюда. Предполагалось, что путешествие будет коротким. Она не туристка, приехала сюда с определенной целью, бросив срочные дела.

Когда синьора Сирилло, получив деньги за очередную неделю, отбыла, Федра вернулась к своему багажу. Порывшись в саквояже, она вытащила черную шаль и развязала узел на одном из концов, высвободив спрятанный внутри предмет.

На колени ей упала крупная камея. Изысканно вырезанные фигурки, перламутрово-белые на темно-красном фоне, изображали мифологическую сцену в виде Бахуса и его свиты.

Эта камея досталась ей в наследство от матери и была упомянута в приписке к завещанию, сделанной материнской рукой: «Чтобы обеспечить будущее моей дочери, я оставляю ей свою единственную драгоценность, агатовую камею, найденную в руинах Помпеи».

За шесть лет, прошедших после смерти матери, Федра ни разу не задумалась об этой приписке. Она дорожила камеей как памятью о незаурядной и блестящей личности, какой была Артемис Блэр. Конечно, ценность камеи давала ей уверенность в финансовом благополучии, но она надеялась, что не придется продавать вещь, дорогую ее сердцу. Однако теперь фраза, выведенная изящным почерком, вызывала вопросы и требовала ответов.

Водворив камею на прежнее место, Федра убрала шаль, вернулась в гостиную и распахнула ставни на высоком окне, обращенном на запад. Вдали расстилался залив, казавшийся необыкновенно синим, а еще дальше, в туманной дымке, виднелся остров.

Пропитанный солью ветерок подхватил пряди ее волос. Вместе с ним в комнату проник голос стражника. Федра высунулась в окно, заинтригованная, с кем это он разговаривает.

Она увидела темноволосую голову, возвышавшуюся над металлическим шлемом стражника. Модно подстриженные и романтически взлохмаченные волосы принадлежали высокому широкоплечему мужчине, облаченному в дорогой сюртук и сапоги, какие носила самая шикарная публика в Лондоне. Незнакомец явно был англичанином и, судя по одежде, джентльменом.

Федра прислушалась к разговору. Присутствие соотечественника принесло ей странное утешение. Джентльмен интересовался, как выбраться из закоулков Испанского квартала.

Она подумывала о том, чтобы окликнуть его и попросить о помощи. Вряд ли кто-нибудь из здешних англичан знает, что ее держат под домашним арестом. Впрочем, едва ли они станут беспокоиться, даже если узнают. Те, кто знал ее, не одобряли ее образа жизни и не нуждались в ее компании. Обычно она платила им тем же, но ее неспособность проникнуть в английское общество здесь, в Неаполе, создавала проблемы даже до ее неожиданного заключения.

Стражник внизу выразил жестами почтительное сожаление, мол, рад бы помочь, но я на посту.

Англичанин двинулся прочь. Он перешел на другую сторону улицы и остановился, слегка нахмурившись. Его темные глаза обшаривали фасад здания.

Сердце Федры забилось, и не только потому, что он обладал внешностью, способной ускорить пульс любой женщины. Она узнала мужчину. Это был известный историк, лорд Эллиот Ротуэлл. Алексия говорила, что он собирается посетить Неаполь этой осенью, но, очевидно, он приехал раньше.

Федра высунулась из окна и помахала рукой. Лорд Эллиот едва заметно кивнул в ответ. Она прижала палец к губам и указала на стражника. Затем жестами попросила его подойти к задней части здания.

Лорд Эллиот двинулся прочь с видом человека, любующегося архитектурными красотами. Федра закрыла ставни и поспешила на другую сторону своего номера. Там она открыла окно, выходившее в небольшой садик позади гостиницы.

Лорду Эллиоту потребовалось некоторое время, чтобы обойти вокруг здания. Наконец он появился у ворот, которые вели в переулок между соседними домами. Даже не будь он так красив, его непринужденная походка и гибкая фигура производили неизгладимое впечатление.

Федра была так рада видеть кого-то знакомого, что не возражали против насмешливых искорок, вспыхнувших в его глазах при виде ее. Она уже наблюдала эту медленную улыбку на лице Эллиота, когда они познакомились на свадьбе Алексии. Это была реакция человека, который считал ее забавной, хотя и не одобрял ее убеждений, образа жизни, семьи, словом, всего связанного с ней.

– Мисс Блэр, рад видеть вас в добром здравии, – произнес он, сопроводив приветствие очередной медленной улыбкой.

– Я тоже очень рада видеть вас, лорд Эллиот.

– Алексия сообщила мне, где вы остановились, и просила навестить вас и убедиться, что вы ни в чем не нуждаетесь.

– Очень мило с ее стороны. Жаль, что я не могу принять вас надлежащим образом.

– Насколько я понял, вы вообще не можете принять меня.

Похоже, обмен любезностями закончился.

– Полагаю, вы находите мой арест удивительным, даже шокирующим.

– Меня трудно удивить, а тем более шокировать. Хотя, признаться, я довольно любопытен. Вы совсем недавно в Италии. Большинству людей понадобился бы по меньшей мере год, чтобы совершить достаточно преступлений, заслуживающих подобного наказания.

Он что, развлекается? Учитывая ее обстоятельства, его упражнения в остроумии вряд ли уместны.

– Не было никаких преступлений, просто небольшое недоразумение.

– Небольшое? Мисс Блэр, у ваших дверей дежурит королевский стражник.

– Я не уверена, что король имеет к этому отношение. Это дело рук одного из придворных. Отвратительного гнома, у которого слишком много власти и слишком мало ума.

Лорд Эллиот скрестил на груди руки, что придало ему надменный и осуждающий вид. Федра терпеть не могла, когда мужчины принимали подобную позу. Эта поза олицетворяла собой все дурное, связанное с сильной половиной человечества.

– Стражник упомянул дуэль.

– Откуда я могла знать, что здешние мужчины готовы поубивать друг друга, если женщина всего лишь заговорит с одним из них?

– Стражник сказал, что пролилась кровь.

– Марсилио – молодой художник. Совсем мальчик. Упрямый, но очень милый. Я и представить себе не могла, что он отнесется к нашей дружбе настолько серьезно, что бросил вызов Пьетро только потому, что я прогулялась с ним к заливу.

– К сожалению, Марсилио, этот упрямый и милый мальчик, оказался родственником короля. Он чуть не погиб на дуэли. К счастью, если верить стражнику, он выживет.

– О, слава Богу! Хотя они здесь склонны к преувеличениям. Рана не была тяжелой, хотя в таком климате любое ранение может привести к серьезным последствиям. Я была чрезвычайно огорчена случившимся. Я так и сказала. Выразила свои сожаления и очень внятно извинилась по-английски и на латыни, но этот мерзкий тупой гном не стал меня слушать. Он даже обвинил меня в проституции, что переходит всякие границы. Я объяснила, что никогда не брала ни фартинга ни у одного мужчины.

– Вы отстаивали свою честь и добродетель или заявили этому мерзкому тупому гному, что женщины должны отдаваться мужчинам бесплатно?

Федре не понравился многозначительный взгляд, которым он сопроводил эту нахальную реплику. Не окажись она в столь нелепом положении, поставила бы его на место. Может, она и чужда условностям, но это не дает ему права на грубость. Однако сейчас требуется дипломатия.