Наталья Винокурова - Ущипни меня. Сказка на ночь

– Окей, тут я согласен. Знать все подробности будущего им, наверное, не нужно. Но мы ведь можем помочь им изменить настоящее. И тем самым спасти.

– О, Мессия! – воскликнул Карл, подняв голову. Его прищуренные светло-серые глаза теперь внимательно смотрели на меня. – Простите, я сразу вас не признал! И от чего же вы собираетесь спасать наш пропащий мир?

– Не мир, конечно, а отдельных людей. От гибели, например. Я уже поступал так несколько раз – предупреждал их об опасности…

– Этого ни в коем случае нельзя было делать! – строго перебил меня он.

– Почему? Я помню наш предыдущий разговор, и всё никак не могу понять: чего плохого в помощи людям?

– Это единственное, чего ты не можешь понять в устройстве мироздания?

– Наверное, не единственное. Но сейчас меня интересует именно это.

– Ладно, попробую объяснить. Ты, вроде бы, экономист по образованию?

– Угадал, – уже без особого удивления констатировал я. Мне в очередной раз пришлось признать, что Карл буквально видел меня насквозь.

– Отлично! Тогда, может быть, и справишься. Представь-ка себе наш мир в виде уравнения, – он замолчал ненадолго и, заметив, что я растерялся, переспросил. – Получилось?

– Хм, пока не очень. Какого ещё уравнения?

– Вот видишь, я только начал, а ты уже застопорился. Обычное математическое уравнение, просто очень длинное. Всякие там числители и знаменатели, дроби, логарифмы, функции, икс-игрек и прочее.

– Ну, допустим, что представил.

– Условно предположим, что ты, я и все остальные люди – это циферки в том самом примере. Маленькие циферки, которых очень много. Миллионы, миллиарды чисел. Иногда мы складываемся, иногда вычитаемся, иногда делимся. Вернее, с нами это всё делают. Некий отважный ученик взялся нас решать, и вот он пишет, пишет, пишет… Закусив язык, строчит этот бесконечный пример. Выводит одно равенство, преобразует его, сокращает, выводит другое.

– Интересная метафора.

– А теперь представь, – продолжал Карл, не обращая внимания на мою ремарку. – Одна маленькая глупая циферка вдруг решает, что она умнее самого арифметика и знает больше о том уравнении, в котором находится. Она недовольна своим расположением в примере или расположением в нём других циферок. Она считает, что их поставили на свои места незаслуженно, о чём тут же всем и сообщает. Встревоженные этой идеей циферки начинают хаотически перемещаться на листе бумаги, считая, что в другой части уравнения им непременно будет лучше. Что произойдёт дальше?

– А что произойдёт?..

– Что будет с примером?

– Он не решится.

– Да нет, он решится. Со временем. Просто этих бунтарей придётся стереть. Великий Математик возьмёт в руки ластик и уберёт числа, в которых обнаружит ошибку. Понятно теперь, почему все твои альтруистические попытки кого бы то ни было спасти – не что иное, как медвежья услуга? Мы ничего не знаем о примере, даже не видим его целиком, так как же тогда мы можем что-то в нём решить? Мы видим лишь себя и ещё нескольких близких людей – то есть, чисел – и почему-то всё равно частенько начинаем просчитывать нашу с ними судьбу. Просчитывать, решать – вслушайся в эти слова. Улавливаешь теперь их абсурдность?.. Да, кстати, Алекса это тоже касается. Ты ведь осознаёшь, что не должен лезть во всё это и ему помогать?

– В чём помогать?! – я изумлённо на него уставился. – Откуда ты вообще знаешь про Алекса?!

Карл хитро улыбнулся и пожал плечами:

– Это магия, детка!

– В любом случае, – аккуратно подметил я, – из моего окружения Сашка, как мне кажется – единственный, кому помощь уж точно не нужна.

– Да? Замечательно, что ты так считаешь. Правда, я безумно этому рад! Вопросы ещё остались?

– Боюсь, что да. И их стало даже больше, чем было.

– Превосходно! Поищешь ответы сам. В качестве домашней работы.

– Но… это нечестно!!!

– Ничего не могу поделать. Скоро хлынет проливной дождь, а в мою карму на сегодня не входит принятие водных процедур.

Я машинально поднял лицо к небу – оно по-прежнему было ясно-голубым, без единого облачка. Байкер сделал вид, что не заметил моей недоверчивой гримасы. До отказа наполнив грудь воздухом осеннего леса, он задержал дыхание и с напущенной леностью потянулся, расставляя руки в стороны. Зевнул, выдержал паузу, а потом коротко пояснил:

– Минут через двадцать ливанёт. Если сейчас не повернём обратно, то оба вымокнем до нитки.

Дождь бодро стучал по лобовому стеклу моей машины, когда я ехал по Главной аллее в сторону дома. Сев в авто, я первым делом несколько раз подряд настойчиво набрал Саше, вынудив его тем самым отложить все свои важные занятия и поговорить со мной. Я успел даже немного взволноваться, ведь обычно товарищ всегда сразу отвечал на мои звонки, но в этот момент в трубке, наконец, раздалось не менее встревоженное:

– Макс, ты чего трезвонишь, что-то случилось?

– Ага. То есть, нет. Скажи, у тебя всё в порядке? Тебе прямо сейчас не нужна какая-нибудь помощь? Почему ты так долго не подходил?

– Всё окей, просто был важный звонок по второй линии.

– Точно всё хорошо?

– Ну да, а что? Ты сам как? Извини, я тут в эти дни закрутился немного с работой, поэтому исчез.

– Я замечательно! Просто хотел сказать, что если вдруг у тебя будут какие-то проблемы, то смело обращайся с ними ко мне, договорились? Мы вместе обязательно придумаем, как их решить.

– Да, конечно, Макс, – устало отозвался Коршунов. – Если что, сразу обращусь. Вечером созвонимся, ладно? Дел много…

Мне стало немного спокойнее за Алекса, и на протяжении всего дня, до самого вечера, я размышлял над другим, не менее актуальным для меня вопросом: следует ли мне рассказать Карлу о Марине? Она была единственной из моего окружения, кого мы с ним ещё не обсуждали, и, казалось бы, он вообще не замечал её или не мог по какой-то причине «прочитать».

Я долгое время не решался заговорить с ним на эту тему (наверное, боялся услышать в ответ, что девушка – просто плод моего больного воображения), но вскоре любопытство всё же победило страх. Взяв телефон, я настрочил короткое сообщение следующего содержания:

«Карл, а на мне случайно нет приворотов?»

Да, если уж назвался духовным учителем, то придётся привыкнуть, что иногда тебе без предупреждения будет приходить на мобильный подобная ерунда.

Сенсей перезвонил мне почти сразу – минут через пять, и его голос был предельно серьёзен:

– Нет, ты чист, – вместо приветствия сообщил он. – А почему у тебя возник такой вопрос?

Вздохнув, я чистосердечно поведал ему о своих приключениях во сне.

– Так вот оно что! – обрадованно воскликнул Карл, едва уловив суть рассказа. – Астралётчица, значит. Теперь всё понятно! Туева хуча защит – ну конечно я бы сам её не заметил. Какая молодец: наворотила дел, инфу подтёрла на тонком плане – и в кусты. А Карлу расхлёбывать…

– Блин, о чём ты?

– Ты знаешь, она довольно сильный маг. Я таких пока ещё не встречал. Но тем интереснее.

– То есть… – с трудом сдерживая ликование, я его перебил, – то есть она всё же существует?! Я её не придумал?

– Совершенно точно существует.

От сердца у меня отлегло, я выдохнул с облегчением. Уж кому-кому, а Карлу я верил охотнее всяких психотерапевтов.

Изменчивая осенняя погода, не располагающая более к длительным прогулкам, вернула меня в офисный ритм. А чем ещё заниматься в ноябре, если не работой? Деревья в парках оголились, всё чаще и чаще шли дожди, из-за чего под ботинками вместо шороха осенних листьев теперь хлюпала грязная каша. Ночью же температура падала ниже нуля, и к рассвету лужи застывали, превращаясь в гололёд. На дорогах вытягивались многокилометровые пробки из автомобилей, водители которых вовремя не поменяли резину, что вызывало яростное негодование у заезжавшего за мной Алекса, а у меня – лёгкую тревогу о скором наступлении зимы.

Кажется, первого снега ждали все, но только не я. С замиранием сердца я каждое утро подбегал к окну и через секунду с облегчением выдыхал, видя всё тот же серый асфальт и покрытую тонким инеем почву.

День ото дня просто созерцать ход вещей, не вмешиваясь в него, становилось всё труднее, и в конце концов я решил пренебречь учением, которое так старательно втолковывал мне на протяжении месяца мой духовный учитель. Карлу я, конечно, о своих планах не рассказал, чтобы его не огорчать, хотя понимал, что рано или поздно он сам узнает о моих проделках.