Фокс расхохотался:
— Что верно, то верно! У тебя еще есть время для этого, хотя не советую тебе тайно выходить замуж. Кстати, твой давний поклонник спрашивал о тебе — он был рад услышать, что ты поселилась по соседству
Сара удивленно покачала головой:
— Давний поклонник? У меня таких нет. О ком вы говорите, мистер Фокс?
Он довольно захихикал, многозначительно подмигивая ей:
— Вспомни свое былое увлечение, глупышка! Вспомни, чье сердце ты разбила, когда тебе едва исполнилось пять лет.
Девушка недоверчиво пожала плечами:
— Неужели вы говорите о короле?
— Конечно, о нем. Его величество возрадовался услышав, что ты возвращаешься, и просил привезти тебя в Кенсингтонский дворец при первом удобном случае.
— А в чем дело? — поинтересовалась Сьюзен. Сара состроила пренебрежительную гримаску.
— Забавная детская история. Однажды моя гувернантка-француженка повела нас с сестрой Луизой погулять неподалеку от дворца. Когда мимо проходил король, я вырвалась из рук гувернантки и подбежала к нему.
— Неужели?!
— В пять лет мне было не занимать храбрости. Поверите ли, я осмелилась заговорить с ним по-французски!
— И что же вы сказали?
— «Как поживаете, месье король? У вас красивый дом, не правда ли?» О, я краснею, стоит мне вспомнить об этом!
— Но его величество был весьма доволен, вмешалась Кэролайн. — Он настоял, чтобы Сару привели в Кенсингтонский дворец, когда он вновь будет там.
— И она побывала там?
— Конечно, и не раз. Король полюбил малышку. Он говорил, что леди Сара — это воплощение жизнерадостности, и, чтобы проверить это, он однажды схватил ее и посадил в огромную напольную китайскую вазу, закрыв крышкой.
— Какая жестокость!
— Да, — кивнул Генри Фокс, — но Сара ничуть не испугалась. Вместо того чтобы заплакать, она запела: «Мальбрук в поход собрался».
У леди Сьюзен от удивления округлились глаза и рот приоткрылся, как у птенца в гнезде.
— О, какая вы храбрая! Я бы перепугалась до смерти…
— Ну, это вряд ли, — снисходительно проговорил Генри Фокс.
Строгое лицо Кэролайн осветили воспоминания.
— После этого король стал неразлучен с Сарой. Неудивительно, дорогая, что его величество не забыл тебя до сих пор.
— А вот я его почти не помню — кажется, он напоминал важного и гордого надутого петуха…
— Ну, хватит, сестрица, — недовольно перебил ее Фокс, — забудь об этом, если хочешь попасть в высший свет.
— Не беспокойтесь, сэр. Уверяю, я буду следить за своими манерами, если только король Георг не вздумает вновь посадить меня в вазу. И уж тогда ему не поздоровится!
Казначей расхохотался. Немного погодя обед был закончен. Семья встала из-за стола без молитвы и перешла в Малиновую гостиную, чтобы немного поболтать перед сном. Стоял промозглый вечер, но в Холленд-Хаус было жарко натоплено, горели свечи, все спальни были прогреты к приходу обитателей. Гравий хрустел под ногами ночного сторожа, пока тот описывал круги у дома, убеждаясь, что все вокруг спокойно.
Прижавшись к Кэролайн на мягкой обитой малиновым бархатом кушетке, Сара взяла обеими руками ладонь сестры:
— Спасибо тебе за приглашение. Мне кажется, здесь будет чудесно жить.
Строгое голландское лицо Кэролайн преобразилось от улыбки и отсвета пламени в камине:
— Конечно, дорогая.
Безуспешно попытавшись справиться с зевотой, Сара произнесла:
— А теперь прошу меня простить: я хотела бы уйти в спальню.
Кэролайн поднялась:
— Я провожу тебя. Люси уже положила тебе грелку, да и камин хорошо протоплен, так что ты не замерзнешь.
— В этом доме — никогда, — любезно отозвалась Сара.
Но она поежилась от холода, когда вместе с сестрой покинула Малиновую гостиную и прошла в следующую комнату — просторный удобный кабинет, который Кэролайн полностью предоставила в распоряжение своих трех сыновей — Стефана, Чарльза Джеймса и Гарри. Сейчас дома оставался только самый младший, и он уже мирно спал в детской в западном крыле. Из кабинета имелся выход в коридор, ведущий к восточному крылу и спальням. Сестры прошли к комнате Сары в дальнем конце коридора.
— Отсюда открывается восхитительный вид, — заметила девушка, когда они вошли в комнату. — Я видела его при заходе солнца — чудесное зрелище!
— Надеюсь, комната оказалась достаточно удобной для тебя.
Сара оглядела красиво убранную кровать, блестящее зеркало, освещенное двумя свечами в серебряных шандалах, приветливый огонь в камине, танцующие язычки которого отражались на лакированной поверхности мебели палисандрового дерева.
— Мне больше нечего желать! — Она обхватила руками шею сестры со всем пылом, на какой только была способна. — Спокойной ночи, милая Кэролайн! — И Сара благодарно и ласково поцеловала сестру.
— Доброй ночи, милая, спи спокойно. Увидимся за завтраком — его у нас подают в Дубовом зале.
С этими словами леди Кэролайн Фокс покинула комнату. Сара еще раз огляделась и позвала Люси, которая стояла у постели, усердно перекладывая по ней горячую грелку.
— Помоги мне раздеться.
— Да, миледи.
Началась продолжительная церемония раздевания. Сперва было снято верхнее платье, богато расшитое тесьмой, украшенное оборками и искусственными цветами. Затем множество нижних юбок, за ними последовал низко вырезанный лиф, отделанный тонким кружевом, потом пришла очередь кринолина из гибких ивовых прутьев, и, наконец, Сара осталась в одном корсете, с нетерпением ожидая момента, когда он будет расшнурован и ей, наконец-то, удастся вздохнуть свободно.
— Распустить шнуровку, леди Сара?
— Ради всего святого, Люси! Я уже задыхаюсь.
В конце концов, ежедневные мучения с одеждой были закончены. Набросив удобную простую ночную рубашку, а поверх нее — просторный халат, Сара уселась перед зеркалом, дожидаясь, пока Люси распустит ее волосы и расчешет их длинными, плавными взмахами гребня.
Горничная была хорошенькой деревенской девчушкой, родившейся в Кенсингтоне и увезенной подальше от лондонской вони. Несмотря на низкое происхождение, она держалась с естественной грацией, была сообразительна и проворна.
— Сколько тебе лет, Люси? — праздно поинтересовалась Сара.
— Шестнадцать, миледи.
— Мне в феврале исполнится пятнадцать; если говорить точно, то двадцать пятого числа.
— Значит, мы почти ровесницы, — осмелилась заметить Люси, бросая быстрый взгляд на свою госпожу, чтобы убедиться, не переступила ли она границу дозволенного. Но леди Сара рассеянно улыбалась и позевывала.
— В самом деле, — произнесла она. — А теперь можешь идти. Я вполне способна сама лечь в постель.
— Вам больше ничего не нужно, миледи?
— Я позвоню, если мне что-нибудь потребуется.
— Как вам угодно, миледи.
Впервые с тех пор, как она взошла на борт пакетбота, идущего в Англию, леди Сара осталась наедине со своими мыслями и испытала тоску человека, который был внезапно вырван из родного дома и брошен в чужой мир. Но чего ей было бояться? Она оказалась под присмотром умной старшей сестры и ее мужа, одного из самых изворотливых политиков своего времени. Будущее представлялось полным покоя и радости.
В комнате слышалось только тиканье часов на каминной доске да потрескивание догорающих в камине поленьев. Тишина в Холленд-Хаусе внезапно показалась жуткой и угрожающей, и Сара напрягла слух, стараясь различить хотя бы слабый отзвук присутствия других людей. Испуганная девушка уже начала подниматься с кресла, чтобы лечь в постель, но вдруг увидела в зеркале, что дверь комнаты позади нее медленно отворилась. Слишком потрясенная, чтобы оглянуться, она уставилась в зеркало на отражение женщины, застывшей на пороге.
За плечом Сары виднелось прелестное суживающееся к подбородку лицо с высокими скулами и удлиненными искрящимися глазами. Губы были полными, немного великоватыми для лица и выглядели так, как будто на них всегда играла легкая улыбка. Но теперь они встревожснно приоткрылись, а глаза округлились от удивления и страха, смягченного неудержимым любопытством. На женщине не было ни чепца, ни наколки, поэтому, когда она слегка повернула голову, Сара заметила, что густые и блестящие волосы незнакомки, цветом напоминают шерсть рыжего сеттера или лепестки мака на длинных стеблях, которыми пестрят поля Ирландии.
Глаза обеих женщин встретились всего на секунду, а затем незнакомка исчезла так же мгновенно, как и появилась, оставив Сару гадать, кто из земных людей мог войти без стука в ее спальню в такой поздний час осенней ночи. Наконец она решила, что еще не так поздно и, очевидно, горничная ее сестры или леди Сьюзен ошиблась дверью. Да, но если так — почему она едва переводила дыхание, как будто от испуга или быстрой ходьбы?