Фейт переживала, убирая со стола, а когда покончила с посудой, послала Брэду электронное письмо.
Он ответил спустя минуту — как обычно, сидел в своем кабинете, когда поступило ее послание.
«Ради всего святого, — возмущался он. — Что за чушь? В школе у тебя были оценки лучше, чем у Джека и у меня. Ты окончила колледж Барнарда с отличием. Неужели твой муж не представляет, с кем живет? Я получил диплом со второго раза. А ты, даю голову на отсечение, сдашь с первого. Почему бы твоему муженьку не перестать третировать тебя? — По тону письма чувствовалось, что Брэд раздражен. — Я верю в тебя, Фред. А теперь и ты поверила в себя. Любящий тебя Брэд».
«Мне кажется, Алекс все еще бесится из-за того, что я решила пойти учиться, — ответила ему Фейт, — а я так надеялась, что он перегорит».
Она вспомнила, что говорила ей Зоя, но не призналась Брэду, что дочь заподозрила, будто она в него влюбилась. А если нет, то еще влюбится. Фейт сомневалась, что его это позабавит. Фейт любила Брэда как друга, и он отвечал ей тем же. Но в возрасте Зои не понятны прелести платонической любви, в ее мире сейчас все вертится вокруг секса.
«Мне осточертело, что Алекс к тебе цепляется, — продолжал Брэд. — Разве можно так жить? Ты же совершенно изведешься».
«Привыкла, — объяснила Фейт и принялась защищать мужа. — Он не желает мне зла. Такой уж он человек».
Однако у Брэда тоже дела шли отнюдь не гладко. В его семье праздники словно бы выявили в каждом худшие черты — особенно в Пэм. Она металась с вечеринки на вечеринку и хотела, чтобы он ее сопровождал. А Брэд был занят в конторе и не намеревался тратить драгоценное время на пустые мероприятия, которые так любила его жена. Он давно ей предложил посещать подобные сборища с друзьями. Однако в определенные периоды Пэм настаивала на его присутствии — особенно в сентябре, в начале театрального сезона, и на Рождество. Пэм ходила на коктейли, на обеды, на танцы, на благотворительные собрания, всякие открытия и праздничные вечеринки. Брэд так и не научился нормально воспринимать светскую жизнь. Ему гораздо важнее было то, чем он занимался. За неделю до Рождества Брэд участвовал в небольшом процессе, и между ним и Пэм возникли серьезные трения. Жена была очень недовольна.
— Скажи на милость, почему ты не поручишь подготовку своим помощникам? Зачем хвататься за все самому?
Брэд только что сообщил ей, что занят, а накануне просидел в конторе до двух ночи — для него это было выходом. Причем таким, какой ему нравился.
— Пэм, ты же знаешь, я не могу передать такого рода работу никому другому.
— Не понимаю. Я же могу! Я ведь тоже хожу в суд, но мои помощники и ассистенты делают половину работы.
— Ты не пытаешься вытащить детей, которым предъявлено обвинение в тяжком преступлении. Это совсем иное дело — на карту поставлены жизни.
— В этом ты абсолютно прав, Брэд, — парировала Пэм. — Наши. Я до смерти устала от того, что тебя никогда не бывает рядом.
Она возмущалась, вышагивая перед мужем в синем вечернем платье с блестками. Пэм выглядела величественно, и ее взгляд привел бы в трепет большинство мужчин, но только не Брэда. Он привык и к ней, и к ее вспышкам. И они его больше не смущали, хотя наблюдать их было порой страшновато.
— Я полагал, мы договорились об этом давным-давно, — раздраженно ответил он.
— Но хотя бы какие-то мероприятия, которые важны для меня, ты мог бы посетить.
— Но только не тогда, когда я готовлюсь к суду. Все очень просто. — Брэд не позволял ей сбить его с толку, хотя Пэм давно пыталась это сделать.
— Почему, черт возьми, нет? А как насчет твоей чуткой малышки? Она ведь может рассчитывать, что ты время от времени будешь выводить ее в свет!
Пораженный тем, что она сказала, Брэд уставился на жену.
— Ты о чем? О чем это ты говоришь? — удивленно спросил он.
— На днях я видела одно из твоих электронных посланий к ней — то, где ты пишешь, какая у нее отзывчивая душа и что-то насчет церкви. С каких это пор ты сделался набожным? Она кто — монахиня?
— Важнее, кто ты, Пэм. Как ты смеешь совать нос в мой компьютер. Это низко!
— Ты оставил его включенным, когда ходил в гараж. Что тут такого?
— Она моя старинная приятельница, ее брат был моим лучшим другом. Его звали Джек, а это его сестра Фейт. Мы с ней друзья, и не более. Мне не в чем перед тобой извиняться или оправдываться. Мы с ней ужинали в Нью-Йорке и, да, признаюсь, заходили в храм.
— Как трогательно? Ты с ней спал? — набросилась на него Пэм.
Они с женой не занимались любовью несколько лет, и, по разумению Брэда, подобные сцены были лишены всякого смысла. Более того, он был уверен, что за это время она неоднократно сама его обманывала. Но он ни о чем не спрашивал — ему было безразлично.
— Нет, я с ней не спал, хотя это тебя не касается. Я ведь тебя не спрашиваю о твоей жизни.
Они перестали заниматься любовью по обоюдному молчаливому согласию. Брэд больше не любил Пэм. Она представляла собой кошмарное сочетание тщеславия и напора. И вскоре он почувствовал, что живет с компьютером. И тогда предпочел воздержание, хотя она убедила себя, что муж заводит интрижки. В начале их брака Брэд отличался страстностью, и Пэм не верилось, что он годами обходится без женщины. А он принес жертву — одну из тех, которые они обсуждали с Фейт, хотя и не собирался растолковывать жене, почему на это решился. Понимал, что это не та информация, чтобы с ней делиться.
Но теперь его слова задели жену. Она замолчала и удивленно уставилась на него.
— Ты в нее влюбился?
— Ну конечно, нет. Она друг, и больше ничего, мы знакомы слишком давно.
— Если ты с ней не спишь, но ходишь в церковь, голову даю на отсечение, что ты в нее влюблен.
— А что, разве должно быть либо то, либо другое? Неужели мы не способны оставаться друзьями? И к тому же это не объясняет, почему ты полезла в мой компьютер. Я же не шарю в твоем.
— Извини, случайно увидела. Письмо было на экране.
Брэд пытался вспомнить, не ляпнул ли он чего-нибудь нелицеприятного о жене. Но скорее всего нет, поскольку Пэм ни словом об этом не обмолвилась.
— Видимо, несчастная дамочка, — продолжала она, — если коротает жизнь в церкви.
— Какая она ни есть, не твое дело, — отрезал он. — Лучше вернемся к нашему спору. Я занят и никуда не пойду. А если честно, то после твоей выходки я вообще не желаю тебя видеть. Ищи себе другого недотепу и таскай за собой. У тебя масса знакомых, выбери такого, который захочет каждый вечер ходить с тобой на вечеринки, а я не желаю.
Брэд хлопнул дверью и вернулся к себе в кабинет. Домой он забежал только затем, чтобы перекусить и взять необходимую папку. Просидев несколько минут за столом, он обнаружил, что дрожит. Брэда покоробило, что жена хозяйничала в его компьютере, и то, как она рассуждала о Фейт. Пэм не было до нее никакого дела, а он не сделал ничего предосудительного. Брэд был вне себя от того, что его заподозрили в измене и к тому же обвинили, что он влюблен в другую женщину. Какая нелепость! Они были связаны священными узами дружбы почти сорок лет, но Пэм об этом не догадывалась. Ведь для нее не существовало ничего святого.
Через полчаса Брэд ворвался в контору с жуткой головной болью и несварением желудка. На всей земле не существовало другого человека, способного вывести его из себя так, как Пэм. У жены был на это особый талант. Стоило ей позволить, и она ругалась бы с ним часами. Вернувшись на работу, Брэд все еще чувствовал себя подавленным и решил позвонить Фейт — выяснить, дома она или нет.
Оказалось, что Алекс отправился на официальный обед, а она осталась дома одна. Фейт удивило и обрадовало, что он ей позвонил, и она тут же успокоилась, когда услышала его голос.
— Прости, что беспокою, — извинился Брэд, и Фейт поняла, что он подавлен.
— У тебя все в порядке? — разволновалась она, и Брэд улыбнулся. В этой женщине присутствовало все, чего не хватало Пэм. Она была мягкой, отзывчивой, заботливой, великодушной и воспитанной.
— Просто устал и раскис, — объяснил он. — День не задался. А ты как?
Ему казалось постыдным нагружать своими проблемами Фейт, особенно если дело касалось Пэм, но так хотелось поплакаться у нее на плече. Его давно никто не утешал, если вообще когда-нибудь утешали. А в последние два месяца Фейт всегда старалась его поддержать.