– Вся моя квартира меньше, чем одна эта оранжерея, и совсем не такая красивая, – задумчиво пробормотала она.
– Муж миссис Уингейт построил оранжерею после смерти своего отца. Трис принес сюда все эти растения, и он же за ними ухаживает. Он проводил здесь много времени, когда я была еще ребенком. У Уингейтов не было детей, так что Трис и его сестра заполняли для них пустоту.
– Молодцы, – сказала Джекка с полным ртом. – Мне нравится эта еда.
– Ты не ожидала такого в нашем отсталом, забытом богом Эдилине? – усмехнулась Ким.
– Не забывай, что я уже здесь бывала и знаю, что ваши люди любят вкусно поесть. – Она кивнула в сторону двери, ведущей в дом. – А кто еще здесь живет? Пожалуйста, скажи, что никто не станет стучать в мою дверь среди ночи, желая поболтать.
– Дело в том, – сказала Ким, – что я толком не знаю. Я уже сто лет здесь не была. Сейчас миссис Уингейт в своем магазине в городе, и она…
– Что она продает?
– Фамильную одежду.
– Что это такое? Винтаж?
– Нет. Особым образом сшитые вещи. Ну, в общем, точно не знаю. – Она слегка понизила голос: – Есть еще женщина по имени Люси. Она живет напротив. Целыми днями шьет, а миссис Уингейт потом продает ее творения.
Джекка подалась вперед.
– Почему ты говоришь шепотом?
– Люси настоящая затворница. Наверное, у нее агорафобия, но об этом никто не упоминает, по крайней мере в ее присутствии.
– Она боится выходить из дома? – спросила Джекка тоже шепотом.
– Мне так кажется. Последние две недели я часто заходила сюда, но ни разу ее не встретила. Думаю, она целыми днями сидит у себя.
Джекка откинулась на спинку стула.
– Меня это устраивает. Последнее, что мне сейчас нужно, это компания. Признаюсь честно, я сыта Андреа по горло.
– Если уж речь зашла о твоей начальнице, расскажи как проходит ее медовый месяц?
– Ты считаешь, она сообщила мне об этом? – удивилась Джекка. – Я вытащила ее галерею из долговой ямы и начала выставлять картины художников, которые действительно хорошо продаются, но это, оказывается, вовсе не повод для того, чтобы послать мне хотя бы открытку. Она может только задерживать меня в галерее до рассвета, рассказывая об очередном бросившем ухажере, но не более того.
– Она не может вообще закрыть галерею?
– Надеюсь, что нет, но ее отец поклялся, что, если она все же закроет галерею, он найдет мне другую работу.
– Возможно, мы сможем работать вместе? – с надеждой спросила Ким.
– Два художника в одном маленьком магазине? Вряд ли. Лучше расскажи о миссис Уингейт. Добрая старушка?
– Не такая уж она старушка. Полагаю, ей чуть больше пятидесяти. И она здорово соображает в бизнесе. Дом необходимо содержать, и это весьма недешево. А все ее доходы – то, что дает магазин, и арендная плата. Но она как-то выкручивается.
– Ты говорила, она сдает три квартиры. Кто живет в третьей?
– Сейчас никого. Возможно, миссис Уингейт оставляет ее свободной для кого-то, но не знаю, для кого именно. Уверена, она тебе сама скажет, если спросишь. Надеюсь…
– На что ты надеешься?
– Надеюсь, здесь будет жить Рид, когда приедет.
– Так, так, так, – проговорила Джекка и положила в рот крупную оливку. – Может быть, ты еще о чем-то мне не рассказала?
Ким довольно ухмыльнулась.
– Я специально хранила эту тайну… целых двадцать четыре часа.
– Не могу поверить. Так долго? И все же не удержалась? Ну ладно. Но почему Рид собирается снимать квартиру в родном городе? Разве он не может жить в родительском доме? Нет, я, конечно, ничего не имею против такого соседа, но хотелось бы знать.
Они понимающе улыбнулись друг другу, пребывая в полном согласии, рожденном долгими годами разговоров до рассвета, рыданий из-за того, что все мужчины козлы, и хихиканья над очередными шалостями. Ким не однажды говорила, что хотела бы видеть Джекку своей невесткой.
За семь лет, прошедших после первого приезда Джекки в Эдилин, когда она из кожи вон лезла, чтобы привлечь внимание брата Ким, и не преуспела в этом, подруги часто говорили о нем. Ким всегда рассказывала новости, которые узнавала о Риде. Поэтому Джекка знала, что он получил медицинскую степень и, поскольку не имел семьи, стал ездить по всему миру. Он работал в организации «Врачи без границ», создавал клиники в самых удаленных, лишенных и намека на цивилизацию уголках Африки, всегда был там, где случались катастрофы. Ким говорила, что нет такой глуши, в которой не побывал ее брат, и нет такого вертолета, на котором он не летал. «Ему говорят “иди”, – вздыхала она, – и он отвечает “да”».
– Рид приезжает через две недели?
Джекка не сдержалась и радостно заулыбалась. У нее было несколько увлечений и один серьезный роман, но о Риде она никогда не забывала. Да и Ким постоянно напоминала о нем.
– Как тебе удалось это устроить? – спросила она.
– Мама сумела внушить ему чувство вины. Как-никак, он уже больше двух лет не был дома. Я только вчера узнала, что ей удалось его сломить. Он приезжает домой, чтобы помочь Трису.
– Снова Тристан, – сказала Джекка. – А почему этому доктору понадобилась помощь?
Ким всплеснула руками.
– Это долгая история. Я же говорила, что в этом году у нас постоянно возникают проблемы.
– Всем известно, что в маленьком Эдилине, штат Виргиния, вдруг появилось много песчаных картин. Как ты думаешь, твоя подруга разрешит мне выставить их в галерее Андреа?
– Уверена, что да. Она продала лишь несколько. И с радостью покажет свои произведения.
– Сказка! – воскликнула Джекка. – Не дождусь, когда их увижу. Но какое все это имеет отношение к Риду?
– Тристан, наш кузен…
– Который живет в соседнем доме, выращивает орхидеи, работает врачом и которого ты упоминаешь в разговоре в каждой фразе…
– Да, это он. Впрочем, ты сама все поймешь, когда его увидишь. Он… Что тебе сказать? Он умеет производить впечатление. Сильное впечатление. Людям он нравится.
– Это хорошее качество для доктора. Так ты расскажешь мне о Риде или нет?
– Давай отнесем посуду в кухню.
Девушки стали складывать посуду на поднос. Они всегда занимались домашними делами вместе, и у них даже существовало своеобразное разделение труда.
Когда поднос был полон, Джекка отнесла его в кухню.
– Понимаешь, примерно месяц назад произошел крайне неприятный случай, – начала Ким, аккуратно складывая посуду в посудомоечную машину. Джекка в это время убрала оставшиеся оливки и пирог в холодильник. – Некто, впоследствии оказавшийся международным преступником, матерым вором, был пойман, пытаясь украсть что-то из дома Тристана.
– Что это могло быть? Золото? Бриллианты? Он так богат?
– Вовсе нет. У Триса очень много бесплатных пациентов. Как бы то ни было, во время стычки Трис получил удар по голове и скатился по крутому склону в овраг. Теперь у него сломана левая рука – она в гипсе и на перевязи. Как ты понимаешь, его трудоспособность ограничена, и его отцу пришлось приехать из Сарасоты, чтобы помочь. Когда здесь появится Рид, он возьмет на себя практику Триса до тех пор, пока мой бедный кузен не сможет вернуться к работе.
– Он очень добр. – Все, что Ким говорила о Риде Олдридже, Джекке нравилось.
– Они ведь не только кузены, но и большие друзья, и Трис будет помогать Риду. Кроме того, мой брат должен наконец выздороветь от тяжелой болезни, которая называется Лаура Чонли, и вернуться туда, где родился.
– Ты считаешь, что Рид может остаться в Эдилине насовсем?
– Я на это надеюсь! – с энтузиазмом воскликнула Ким. – Мы каждый раз боимся, что он может погибнуть при очередной попытке спасти человека или человечество. Помнишь…
– …когда он спустился с вертолета на землю по тросу, чтобы добраться до больного ребенка? О да.
Ким улыбнулась, но в ее глазах блестели слезы.
– Ты даже не представляешь, как я рада, что ты здесь. Все мои подруги вышли замуж. А когда у тебя есть семья, интересы меняются. Теперь, если я предлагаю сходить куда-нибудь вечером выпить и потанцевать, на меня смотрят как на умалишенную. Их интересует только, какие подгузники лучше удерживают влагу.
Джекка порывисто обняла подругу.
– Да, я здесь и хочу говорить только об искусстве. Полагаю, ожерелье, которое на тебе, твое произведение?
Ким ухмыльнулась.
– Да. Ветви оливы. Тебе нравится?
– Очень.
– Думаю, надо достать из машины вещи и отнести в комнату. Послушай, Джекка…