Оксана Сергеева - Узел

Хороший он мальчишка. Просто ему нужен взрослый, который его не бросит.

— Настя!

Я удивленно оборачиваюсь. Встреча с родственниками никогда не сулила ничего хорошего, а тут папа собственной персоной является. В такой час! На парковке у моей работы!

Нет, не к добру это. Точно не к добру.

— Что ты здесь делаешь? Только не говори, что мимо проезжал, соскучился и захотел меня увидеть от большой отцовской любви, — резкий тон немного выбивает его из колеи. Зато меньше потеряем времени на светские беседы. У меня его крайне мало. Дел по горло, да и желания беседовать нет.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Нужно было сначала позвонить.

— Может, через твоего помощника о встрече договариваться? — усмехается он.

— Представь себе. Ты не входишь в тот узкий круг людей, которые могут ввалиться ко мне в гости без приглашения.

— Хотя бы пять минут ты мне уделишь? — снова спрашивает отец.

— И ни минутой больше, — киваю, направляясь к своей машине.

Пять минут — лишь для того, чтобы папенька отстал. Чего бы он ни хотел, от меня он этого не добьется.

— У мамы большие неприятности.

— Да что ты, — еле как сдержалась, чуть не сказала «здорово!».

Каюсь, внутри что-то потеплело от этой новости. Есть же Бог на свете. Отец ждет, что я начну беспокоиться и расспрашивать, натолкну его на дальнейший разговор, но я молчу. Сам все расскажет. Судя по морщинистому лицу и поношенной рубашке, приходится ему несладко. Видать, конкретно мамочка вляпалась.

— В общем, — он раздраженно вздыхает, — она сбила мотоциклиста… молодой пацан… насмерть. Вернее, он в нее врезался, но виноватой почему-то считают ее… в непредумышленном убийстве…

— Ну еще бы, она никогда и ни в чем не виновата, — мне становится не по себе. Жалко. Молодого пацана и его родителей.

— Будто ты не знаешь, как они носятся!

— В чем проблема? Дай взятку — отмажут. У нас за убийство в ДТП редко кого сажают, максимум условку дают. Ничего страшного.

— Во-первых, не отмажут, пацан мажор какой-то, во-вторых, у меня столько денег нет.

— У Демьяна попроси, — вхожу во вкус и начинаю откровенно издеваться. Понимаю же, чего отец ко мне пришел. Ему мой муж нужен. Ему нужен прокурор.

Боже мой, какая ирония!

— У него тоже нет, сестричка твоя постаралась.

— Ага, — смеюсь, — Поля молодец. Так и у меня денег нет, чего ты ко мне пришел?

Отец молчит и все больше злится. Я с садистским удовольствием жду нижайшую просьбу. Жду, чтобы посмотреть, повернется ли у него язык, просить помощи у Никиты.

— Твой муж мог бы помочь, — безлико произносит он, наверное, про себя в сотый раз нас проклиная.

— Нет не может. Он подобных услуг не оказывает.

— Вспомни, что я для тебя сделал!

— О, да. Я этого вовек не забуду. Даже если бы хотела, у меня не получится, — снимаю машину с сигнализации и сажусь за руль. Папа, придерживая дверцу, бросает мне в лицо последние аргументы.

— Это я тебя на эту работу устроил. Если бы не я, ты бы сюда не попала. Теперь как сыр в масле катаешься…

— Ты что-то перепутал, папа. Я сюда не попала бы из-за твоей отсидки. Ты не меня устроил, ты за свой грешок заплатил. Даже не думай, что я у тебя в долгу. Со мной этот номер не пройдет. Это самое малое, что ты вообще должен был для меня сделать.

— И ты просто так уедешь?

— Почему просто так? Я уеду немного взбешенной твоей наглостью. — Я наконец захлопываю дверцу авто.

— Допустишь, чтобы твоя мать села в тюрьму?

— А что я могу поделать?

— Она не выдержит там и полгода! А если ее лет на пять упекут?

— Что ж, сочувствую. По крайней мере, у нее еще есть время привыкнуть к этой мысли.

— У тебя нет сердца!

— Сердце есть. Просто у меня лимит на сердечные страдания. Ты хоть сам оценил всю иронию ситуации? Нет? А я — да. Забавно все-таки, что со своей проблемой ты прибежал именно ко мне. Разговор окончен.

— Тогда забудь, что у тебя есть отец! С этой минуты у тебя его нет!

— О, папа, — улыбаюсь, качая головой. — Только с этой минуты? Мне кажется, у меня его никогда не было.

Понятно, что сама попытка вызвать во мне чувство вины смехотворна, вот только ситуация совсем не смешная. Опасная. Ведь теперь речь не только обо мне, но и о детях. Документы оформлены, через несколько дней забираем их домой, а тут такое.

В сентябре Максим пойдет в первый класс, а Ариша в садик. Мы старались сделать все как можно быстрее, чтобы за лето ребята привыкли к месту, где будут жить, — к квартире, к району. Очень боюсь, что история с мамашей всем навредит, хотя паниковать рано. Даже подумать страшно. Дети только-только начали нам доверять. Сначала мы навещали их каждый день в течение двух недель, потом нам разрешили брать их на выходные. Мы в кино и театры, посещали цирк и парк развлечений, общались, разговаривали, постепенно друг к другу привыкая. Оказывается, в детдоме Максим и Ариша живут около двух лет. Сначала потеряли папу, потом маму, и близких родственников, которые могли о них заботиться, не нашлось. Трагедия, которых в нашей жизни много. У этих малышей за плечами своя страшная история. С Аришей нет особых проблем. Когда мы видимся, малышка не отходит от меня ни на шаг. Она очень общительная, ласковая и довольно смышленая девчушка, а вот Максим больше тянется к Никите. Меня почему-то сторонится, можно сказать, относится ко мне весьма враждебно. Но я не давлю на него, не навязываюсь и не стараюсь насильно понравиться. Максим жил в семье, у него были мама и папа, он знает, что значит любить, знает, что значит привязанность и близкие отношения. Дети все чувствуют, он тоже поймет, что я в его жизни навсегда. Просто ему нужно больше времени.

Мои гребаные родители лишили меня возможности иметь собственного ребенка, но, если что-то помешает мне взять Макса и Аришку, я точно придушу собственными руками и мамочку, и папочку!

Никита сообщает, что задерживается. Я приезжаю домой первая, битый час брожу по квартире туда-сюда, переваривая разговор с отцом, потом принимаюсь за готовку. Попутно думаю, что надо позвонить Тосе и спросить, чем питаются семилетние и трехлетние дети.

Заслышав поворот ключа в замке, иду в прихожую встречать мужа с работы.

— Что случилось? У тебя такой вид, будто мы соседей затопили, — тут же спрашивает Никита. Видимо, у меня на лице все написано.

— Что ты, если 6 у нас трубу прорвало, я бы меньше волновалась. Мамашка моя вляпалась.

— Ты про эту историю с наездом?

— Так ты знаешь?

— Конечно.

— Неужели у отца хватило наглости пойти к тебе напрямую?

— Не имею понятия, что там с твоим отцом, я узнал по своим каналам. Сообщили. Она ж теперь моя родственница как никак.

— А почему ты мне ничего не сказал?

— Для тебя это имеет значение?

— Нет, — подумав, признаюсь я.

— Поэтому и не сказал. Есть хочу.

— Рыбу замариновала, через полчаса все будет готово.

— Хорошо. Я в душ.

— Я боюсь, что эта ситуация нам как-то навредит! — кричу из кухни, но мой вопль стукается о закрытую дверь ванной комнаты.

Сунув в духовку рыбу с овощами, останавливаюсь, чтобы перевести дух и глотнуть холодного чаю. Смотрю на картины Филиппа, висящие на стене. Почему-то теперь они мне нравятся еще больше. Я их так и не сняла. Леднёв тоже не против — пусть висят.

Теперь мы живем у меня. Из просторной трехкомнатной квартиры сделали четырехкомнатную, отхапав приличный кусок от гостиной. Теперь у каждого ребенка будет своя комната, а в ней все, что требуется для роста и развития. За эти несколько месяцев, пока оформляли документы, делали ремонт, бегали по психологам, думала, у меня кукушка окончательно съедет. Честно признаться, я до сих пор немного в шоке, что все так обернулось. Думали одно — вышло по-другому. Теперь у нас двое детей.