сену командарма Василия Блюхера в качестве главного военного советника. Но Сун Ят‐сен
умер, а его приемник Чан Кай‐ши изменил революции, и вскоре Блюхеру пришлось
сражаться на КВЖД с войсками которые он помогал обучать. Те же войска ведут сейчас
наступление на красные районы Китая, а Японцы под шумок занимают Мукден и Харбин.
Была задута домна №1 Кузнецкого комбината. Советские, немецкие, американские
рабочие специалисты, вместе строившие ее, столпились под апрельским небом, дожидаясь пока директор комбината товарищ Попов и сменный инженер Эйкок осмотрят
газопроводы и холодильные устройства и дадут команду открывать шибер горячего
дутья.
Сибиряки гордились этим маленьким проявлением международной пролетарской
солидарности но все уже знали, что месяцем раньше в Женеве Генеральная коммисия
конференции по разоружению большинством – против двух голосов Литвинова и Теффик
Рюштебея – отклонила советское предложение о принципах всеобщего разоружения.
И стало ясно, что мировая война ближе, чем мировая революция.
Буча была вселенской, охватывала все материки и два миллиарда людей живущих на
ней. Но Иван в этой буче ни разу не почувствовал себя безвестной песчинкой. Ежечасно
он ощущал, что необходим партии, что партия не сводит с него глаз: и когда ставили ему
на вид в постановлениях крайкома, и когда поднимали с постели для ночного разговора с
Эйхе, и когда писали про Томск в «Советской Сибири».
Он был в руководстве огромного края, как член Запсибкрайкома ВКП (б), и был
причастен к руководству всей страной как делегат XVI партсъезда и двух всесоюзных
конференций.
Он знал, что в случае настоящей войны будет не меньше чем комиссаром полка. А
ведь именно полки начинают прорыв фронтов. Он знал, что пять с половиной тысяч
томских коммунистов – это больше чем дивизия , ибо коммунистическая дивизия таит в
себе мощь армии.
Но дело даже было не в этом. Когда Байков говорил: « Вот сукин сын Макдональд, отменил пособия безработным»,‐ говорил таким досадливым домашним тоном, будто
лично имеет дело с этим Макдональдом, то Иван прекрасно понимал товарища. У всех
настоящих большевиков было развито чувство своей личной исторической миссии, чувство руководства историей. Это шло ещё от Ленина, от Октября. Это чувство включало
Томск необходимым звеном в цепь мировой революции, и задачей горкома было так
отковать свое звено, чтобы оно было высокой надежности.
Чрезвычайные меры по топливу были одним из ударов, отковывающих звено.
Москалев докладывал на пленуме горкома: ‐ В аппарате гортопа окопались
адмссыльные, бывшие меньшевики и всякая прочая сволочь. Всех этих перерожденцев
органы ОГПУ арестовали, и надо надеться, расправятся с ними по заслугам. А
хозяйственное руководства в лице Отландерова надело шляпу с большими полями и не
заметило под носом действий классового врага. Арабские цифры наличия топлива
оказались арабскими сказками. Вредители выбирали, где у нас сидит пошляпистее
руководство. Они подходили, так сказать, дифференцированно. Отландерова мы выгнали
из партии. Он приходил ко мне, каялся, мямлил. Я должен сказать, что он даже по своему
голосу не перестроился не только по существу работы.
Весной 1932 года было опубликовано постановление Совнаркома СССР, ЦК ВКП (б) и
Наркомзема «О работе животноводческих совхозов»;
«СНК, ЦК И НКЗ считают недопустимой и вредной попытку отдельных работников
животноводческих совхозов замазать недостатки, вытекающие из плохого руководства их
работой, ссылками на то, что животноводческие совхозы находятся в начальной стадии
строительства…
СНК, ЦК, НКЗ полностью одобряют меры по ликвидации этих недостатков, выразившиеся в снятии с работы и отдании под суд Директоров животноводческих
совхозов, изобличенных в бесхозяйственности и разбазаривании государственной
товарной продукции»
Дальше следовали пункты:
«Снять с работы с отдачей под суд» ‐ и перечислялись тридцать четыре директора со
всех концов Союза в том числе три из Западной Сибири.
«Снять с работы без отдачи под суд» ‐ и перечислялись девяносто два директора‚ в
том числе четыре из Западной Сибири.
«Назначить в каждый совхоз контролера НКЗ.
Молотов, Сталин, Яковлев».
Так кончалось постановление. Томские совхозы «Тимирязевский» и «Овражный»
там не назывались.
‐ Миновала нас чаша сия ‐ сказал Москалев товарищам‚ собравшимся, как всегда, вечером на огонек в его кабинете.
Перед ним лежало постановление с крупным заголовком, во всю страницу
«Правды», а рядом валялся маленький листок городской газеты «Красное знамя» с его, Москалевским, портретом и позавчерашней речью на партактиве.
Сложив руки на краю стола и привалившись к ним грудью, он косился на свою речь и
перечитывал собственные слова: «Нельзя руководить методами уравниловки и
сплошняком. Если мы сегодня имеем затруднения, то они на 99 процентов происходят от
уравниловского подхода к разрешению вопросов. Сегодня существо партийного
руководства состоит в том, чтобы оно овладело самыми мельчайшими частицами на всех
участках работы».
Иван удрученно цыкнул уголком губ. Извечная мечта каждого партийного работника; Овладеть мельчайшими частицами на всех участках! Стремление к этому бесконечно, как
бесконечно движение вперед. И вообще, вся партийная работа – без конца‚ и без краю.
Так велики и отдаленны цели, что для их достижения не хватит наших жизней. А ведь
хочется; очень хочется, ощутить что‐то конечное, реальный плод своей деятельности, как
рабочий ощущает сработанный им – продукт.
Маленький Бальцер ходил по комнате, попадая под разное освещение верхней» и
настольной ламп, и поблескивал то лысиной то орденом;
‐ Вот эт‐то сверхконтроль! ‐ говорил он. ‐ Прямо через голову крайкома нашу. Разве
ЦК уже нам не верит? Какие же права у нас остаются?
Байков выглянул из‐за высокой спинки кресла и сказал вслед Бальцеру:
‐ Ну‐у, для снятия с работы у тёбя еще осталась большая номенклатура.
Подольский, стоявший у окна с засунутыми в карманы галифе руками, хохотнул и
серьёзно сказал:
‐ Из Москвы распознать столько преступников на местах? Не знаю, как удалось.
‐ Ладно, ладно, ‐ проворчал Трусовецкий, вольготно рассевшись на двух стульях у
стены. ‐ От мне, фракционеры собрались, решение ЦК ревизуют. А слыхали в «Овражном»
тридцать лошадей чесоткой хворают?
Москалев медленно поднял глаза:
‐ Неужели опять вредительство? Опять прошляпили? ‘
‐ Нет вредительства‚ ‐ отрезал Подольский : Мои там были. Бескультурье. Туда не
ОГПУ, а доброго ветеринара надо!
‐ А директор‐то языка не имеет: Рук не имеет? ‐ спросил Москалев, выпрямляясь. Да
за бездеятельность и надо гнать в шею, А ты, Остапыч, что сидишь да информируешь?
Давно послал бы ветеринара.
‐ Та пошлю.
‐ Завтра послать, ‐ Москалев прихлопнул пальцами по столу.
Ему стало неловко от этого раздраженного жеста, от своего злого голоса. Хоть
Остапыч к черту ‚послал бы, легче стало бы. Но Остапыч только откинул на спинки стульев
свое дородное тело и уперся в сиденья руками.
‐ А нервы сдавать стали, товарищи, сказал Москалев
‐ Это нельзя, ‐ отозвался Подольский.
‐ Скоро дачи на Басандайке отремонтируют, успокоил Трусовецкий, ‐ Станем ездить
нервы ликувать.
‐ В волейбольчик сыграем‚ ‐ сказал Подольский, одергивая гимнастерку ,поправляя
на ремне кобуру нагана, казалось, вот ‐ вот он поплюет на руки, чтобы ‚ловчее принять
мяч.
‐ Рыбалка, рыбалка товарищи,‐ Степан Николаевич многозначительно потряс ‐
трубкой‚ создадим артель «Елец», или нет, это аполитичное название. Создадим артель
«Красный елец» Выработаем платформу…‐ Губы у него расплылись, щеки подперли глаза.
Иван, улыбаясь, слушал болтовню приятеля и украдкой поглядывал на свой портрет в
газете. После Воронежа он, кажется, нигде больше не фотографировался. А в зеркале, куда глядишься каждое утро, как‐то незаметны изменения в собственной физиономии.