акцентом.
‐ Настоящий съезд проходит под флагом полной победы ленинизма, под флагом
ликвидации остатков антиленинских группировок‚‐ говорил Сталин, подчеркнуто
растягивая начало фраз и как бы обрывая окончания.
‐ Если на XV съезде приходилось еще доказывать правильность линии партии и вести
борьбу с известными антиленинскими группировками, а на ХVI съезде ‐ добивать
последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде ‐ и доказывать нечего, да, пожалуй ‐ и бить некого. Все видят, что линия партии победила.
Иван хлопал в ладони вместе со всеми и смотрел, не отрываясь, как Сталин, пережидая овацию, пальцем исподнизу разглаживает усы.
Когда‐то Гоша Трусовецкий искал у себя оппортунистические перышки. А у него, у
Москалева, никогда и намека не было на таковые. Он влюблен и темпы, которые
разогнал Сталин, влюблен в его твердую руку и суровую душу, не знающую
компромиссов. И что бы там ни говорили либеральные интеллигентки, но победителей не
судят. Ведь кулачество ликвидировано, 65 процентов крестьянских хозяйств
объединилось в колхозы, вместе с совхозами они владеют 85 процентами зерновых
площадей Союза. Ильич мечтал о 100 тысячах тракторов а у нас их уже 204 тысячи, Вот
теперь‐то мы вылезли из полосы чрезвычайных мер, вот теперь пусть радуются
интеллигентки. Он, Москалев, и сам приехал на съезд, перед лицо вождя, не с пустыми
руками. Он мог бы рассказать, как поднимается Томск и делается цитаделью
большевизма. Пятилетка не обошла Томск‚ он не умирает. Уже построена единственная в
СССР фабрика карандашной дощечки, расширен завод «Металлист», дающий врубовые
молотки для Кузбасса, научные работы томских НИИ внедряются по всей стране, выпускники томских вузов работают в каждом уголке Сибири.
Если бы Москалев выступал, то он публично бы разругал недавнюю книгу Эренбурга
«День второй», в которой тот все‐таки протащил свою идейку об умирании
Томска. И Сталин поддержал бы Москалева. Но вот как‐то замутился душевный
настрой, готовый согласно воспринять любой тезис доклада, котла Сталин
сказал:
‐ Эти зазнавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что они могут
безнаказанно нарушать решения руководящих органов. Как быть с такими работниками?
Их надо без колебаний снимать с руководящих постов, невзирая на их заслуги в прошлом.
Это необходимо для того, чтобы сбить спесь с этих зазнавшихся вельмож и поставить их
на место.
С таким железным познаванием интонаций раньше Сталин говорил о троцкистах, о
зиновьевцах, о бухаринцах. А вельможи ‐ это кто? Это кто же такие ‐ вельможи?
Впервые, кажется, Иван понял Трусовецкого, когда невольно стал примеряться—не
похож ли он на вельмож, осужденных Сталиным.… Может быть слишком круто, нарушая
закон, поступил когда‐то с Ковязиным. Может быть. барственно снисходительно отнесся к
Цехминистрюку, которого надо было снять за компрометацию ударничества и
трудодней... Если бы Сталин сейчас, с трибуны. направил указательный палец на
Москалева и спросил:
‐ А ты ‐ виноват?
Что ответил бы он? Не совсем уверенно он сказал бы:
‐ Виноват.
Вот тебе и ‐ бить некого! На другой день ленинградский делегат Позерн сказал в
своем выступлении:
‐ Если нам поскрести самих себя, пожалуй, в этом зале кое‐кто тоже окажется в числе
пострадавших после вчерашнего выступления товарища Сталина.
Делегат от Башкирии заявил еще определеннее:
‐ Было бы неправильно думать, что вчера товарищ Сталин колотил по отдельным
товарищам. Каждый из нас видел и чувствовал, что у нас самих где‐то неладно.
В этой общей атмосфере неопределенной виноватости Ивану даже полегчало. Даже
виноватым чувствовать себя легче коллективно, чем в Одиночку.
Но покаянные фразы произносились между прочим, чуть‐чуть нарушая хозяйский, полный достоинства тон выступлений. И зал встречал их дружелюбным смехом.
А когда появились на трибуне вожаки разбитых уклонов и поднимали руки перед
партией, тогда зал торжественно и насмешливо гудел. Так было, когда Бухарин сказал:
‐ Сталин одержал победу во внутрипартийной борьбе на глубоко принципиальных
основах ленинской политики. Мои ученики скатились к контрреволюции и понесли
заслуженное наказание.
Так было, когда Зиновьев сказал:
‐ Я сблизился с троцкизмом, как вы знаете, в тот момент, когда троцкизм на всех
парах отходил именно на ту стезю, на которой он сейчас находится, на ту дорожку, которая привела его в лагерь буржуазной контрреволюции. А Преображенского съезд и
вовсе не слушал. У съезда были более величественные дела.
Когда Орджоникидзе говорил о том, как мощно развивается у нас энергетика, Эйхе
сказал из президиума:
‐ Для Западной Сибири этого мало.
Орджоникидзе удивился и повернул к нему свою кудрявую голову:
‐ Западной Сибири мало? Западная Сибирь в тридцатом году имела, товарищ Эйхе, нуль, а теперь имеет семьдесят одну тысячу пятьсот киловатт установленных мощностей.
‐ Это мало,‐ упрямо повторил Эйхе.
‐ Я не говорю, что это сто тысяч,‐ обиделся Орджоникидзе.‐ Но имели вы нуль, получили семьдесят одну и пять.
Иван смеялся вместе со всеми и про себя покрикивал: «Давайте, Роберт Индрикович!
Сибири нужны еще стремительней темпы!»
Потом Иван слушал Постышева и испытывал как раз то состояние, когда вроде бы и
не тебя называют, а критика прямо относится к тебе.
У Павла Петровича был медлительный, округлый говор, как у всех потомственных
иваново‐вознесенских рабочих, и лицо у него было рабочее: спокойное, добродушное, твердое, с коротко подстриженными усами без обвисших кончиков, седеющий чуб был
зачесан набок, так и чувствовалось по этому юношескому чубу, что
когда‐то парень был из первых заводил среди фабричных.
Перед самым съездом ЦК послал Постышева на Украину, и сейчас он говорил о
причинах провала там хлебозаготовок в 1931—1932 годах:
‐ Возможности сельского хозяйства Украины из года в год росли. Росло количество
тракторов, сельхозмашин, развивалась коллективизация, а вот с хлебозаготовками
становилось все хуже. Чем это можно объяснить? Это объясняется тем, что методы
работы КП(б)У в сельском хозяйстве не соответствовали новой обстановке и новым
задачам колхозного строительства. КП(б)У понемногу выпускала из своих рук реальные, действенные, большевистские рычаги мобилизации масс и руководства ими и все
больше скатывалась к методам голого администрирования и командования. Надо прямо
и определенно сказать, что репрессии были в эти прорывные годы решающим методом
«руководства» многих Партийных организаций Украины... А ведь враг этим методом
«руководства» пользовался и очень широко пользовался. чтобы восстановить отдельные
группы колхозников и единоличников против колхозного строительства
против партии и советской власти.
«А, черт возьми! ‐ сердился Иван,‐ Что уж вспоминать теперь это? Было и кончилось, ушли мы от этого»
А у самого маленько скребло на душе.
Съезд не раз восторженно бушевал во время речи Кирова, секретаря Центрального и
Ленинградского комитетов партии.
‐ В Ленинграде остались старыми только славные революционные традиции
петербургских рабочих, ‐ говорил он.‐ Все остальное стало новым. Да, больше, чем ‚кто‐
либо, он имел право сказать эти великолепные слова. Когда в двадцать шестом году
партия направила его в Ленинград, там троцкисты и зиновьевцы свили свое главное
гнездо. И Киров поставил перед ленинградскими большевиками задачу... И такой это был
могучий и уверенный в партийной силе человек, что он сформулировал задачу не сурово, не ожесточенно, а весело: «Оставить генералов без армии».
И вот они каются перед съездом ‐ Зиновьев, Каменев, Евдокимов ‐ клянут свои
антипартийные дела… Без армии, и даже не генералы...
Орджоникидзе и Ворошилов привстали со своих мест, навалились на стол
президиума, наклонились над самым затылком оратора, чтобы лучше слышать его. Сбоку
от них, тесно прижавшись друг к другу, сидели Крупская и Ульянова. Надежда