его с Элькой к какому‐то знаменитому врачу.
‐ Девочка практически здорова, ‐ сказал тот.‐ А у молодого человека ‐ обычное
возрастное: небольшой невроз сердца. Это проходит, но, конечно, в данный
момент необходимы режим и наблюдение. Перегрузки нежелательны, лыж и коньков
поменьше.
Папа как будто обрадовался Васиной болезни.
‐ Подлечим, подлечим,‐ сказал он бодро. ‐ Положим тебя во ФТИ.
ФТИ ‐ это был знаменитый Томский физиотерапевтический институт.
Интересно, что был еще один ФТИ ‐ физико‐технический институт, двор которого
виднелся из окна гостиной. Там на земле стоял серебристый купол и время от времени
внутри него раздавался громкий звонок. Это испытывали акустику для строящегося в
Новосибирске грандиозного театра. Томск был особый город, он помогал расти даже
Новосибирску.
Этот ФТИ Вася знал, а где находится тот ФТИ, так и не видал до сих пор. Ложиться
туда вовсе не хотелось, да и папа, к счастью, больше не заговаривал о лечении. И
получилось, что Вася обманул маму, оставшись без всяких причин у отца. И это мучило
его, и
мученье приходило как раз тогда, когда ему бывало хорошо, а когда случалось плохо, то он чувствовал даже облегчение.
Все, с чем сталкивался Вася в Томске, было знаменитым: и трофейный «Бьюик», и
неведомый ФТИ, и испытания купола для самого большого в СССР театра, и
лучшая в крае 6‐я образцовая полная средняя школа. И папа был самый знаменитый
человек в городе. Каждое выступление его печаталось в газете «Красное знамя», да еще с
портретом. Даже директор школы на линейках часто повторял: «Товарищ Москалев
просил передать пионерам и школьникам...»
Однажды папа за обедом что‐то все посмеивался про себя. Вася с любопытством
наблюдал за ним, а тетя Роза не выдержала:
‐ Да что с тобой?
Папа еще посмеялся, прежде чем сказал:
‐ Заявился директор и предместкома со спичечной фабрики, вот, мол, подработали
вопрос, хотим на общее собрание выносить, ‐ просим назвать наше производство; фабрика имени... Кого бы вы думали? ‐ Папа замолчал и хитрыми глазами смотрел то на
Васю, то на тетю Розу.
‐ Сталина! ‐ сказал Вася.
Папа, не отвечая, смотрел теперь только на тетю Розу
‐ Оставь свои загадки,‐ сказала она. Не думаю, чтоб что‐то оригинальное.
‐ Имени Москалева!‐ Воскликнул папа, откинулся на стуле и засмеялся, наблюдая
эффект.
У тети Розы лицо стало доброе.
‐ Ну, и как?‐ спросила она.
‐ Я говорю им: вы эти штучки бросьте, я сам рабочим скажу, чтобы они вас поперли с
этим предложением. Назовите фабрику именем Эйхе.
‐ Ну, и напрасно, ‐ разочарованно проговорила тетя
Роза.‐ Что, ты не заслужил этого? Да?
‐ Как‐то бестактно получилось бы, ‐ опять посмеиваясь, ответил папа; чувствовалось, что ему все равно приятно это предложение, даже бестактное, даже неприемлемое
Вася тоже огорчился отказом отца и спросил:
‐ Вот Эйхе называют вождем сибирских большевиков. А тебя можно назвать вождем
томских большевиков?
Папа, сморщившись, почесал в затылке:
‐ Ох вы, черти, почище этих спичечников будете! Нашего брата называют: руководитель. А не вождь. Понял? До вождей мы еще не доросли.
…Из‐за того, что 6‐я школа была лучшей и шефствовал над ней горком партии, Васе
приходилось в морозных потемках каждое утро совершать сорокаминутный
путь, хотя были школы гораздо ближе к дому. Пар от дыхания смешивался с
морозным туманом, и фонари расплывались кругленькими радугами, как на воде капли
нефти. Со сна было зябко расслабшему за ночь телу, Вася старался надышать тепла в
поднятый воротник, но он лишь мокрел и обрастал инеем. Разогревался Вася на полпути ‐
где тротуар ломался, превращаясь в каменные ступени, которые круто сбегали вдоль
домов, понижающихся уступами. Отсюда уже веселей бежалось вприпрыжку до речки
Ушайки, вблизи которой стояла школа.
За всю зиму папа ни разу не разрешил приехать в
школу на машине. А пешком не захочешь лишний раз отмерить этакую даль, Поэтому
Вася ходил только на уроки, да еще на пионерские сборы. Школа не занимала, как в
Новосибирске, добрую половину жизни, она была временной, и укореняться в ней не
хотелось. И ни с кем из соклассников не встречался он после школы, потому что жил на
отшибе.
Ему поручили делать в классе политинформацию. Для этого каждый понедельник
отводилось на первом уроке десять минут, Это Васе было легко: уж если в прошлом году
он инструктировал ребят по шести условиям товарища Сталина, то теперь‐то, слава богу, еще ума поднабрался.
Впрочем, когда своего ума не хватало, он свободно занимал его у папы. По
воскресеньям выкраивали время и уединялись в кабинете. Папа с удовольствием
выкладывал последние новости, он любил рассказывать, ему это привычно было.
Разошедшись, он взмахивал указательным пальцем, и Васе казалось, что он насильно
сдерживает жест, соразмеряется с обстановкой а будь он на трибуне, так наверняка в этот
момент взмахнул бы во всю мощь кулаком.
‐ В Испании всеобщая стачка переросла в вооруженное восстание. В Астурии создано
рабоче‐крестьянское правительство, фашист Хиль Роблес бросил в бой танки; Так и ходит
волнами революция по земле. А волны‐то от нас идут. Представляешь себе? А?
Революционная энергия пролетариата концентрируется в нашей стране, как в фокусе...
Слыхал о шуцбунде?
Да. Вася немного знал о прошлогоднем восстании австрийских рабочих; они были
разбиты, но не сдались, а перешли границу с оружием в руках.
‐ Правильно. И многим мы предоставили политическое убежище. А Димитрова как
мы вырвали из фашистских лап? Приняли его в советское гражданство ‐ тут уж, извините: фашисты не осмелились тронуть советского гражданина. И Димитров приехал в СССР...
Вот что значит великая наша страна, великая наша партия! Они жаждут воевать с нами, уничтожить нас, а приходится отдавать честь перед гражданином СССР. Но только знай и
запомни накрепко: все равно мы сойдемся с фашизмом в последней схватке, этого не
миновать, и готовь себя к этому. На одной земле коммунизму с фашизмом не ужиться...
Вася забывал делать заметки для своего выступления. Он вжимался в кресло, и
виделось ему, как несется он на коне, воткнув в стремя древко с красным знаменем, а в
правой руке у него сабля, и он рубит ею по зверским лицам... Это будет, это здорово, что
именно на
его долю выпадет решающая схватка с фашизмом...
Сделав политинформацию, Вася долго не мог избавиться от возбуждения, как будто
не израсходовал энергию, а, наоборот, получил заряд, и неспокойно сиделось на уроке.
Однажды он локтем опрокинул непроливашку и забрызгал чернилами тетрадь
соседа.
‐ Москалев,‐ холодно сказала учительница. ‐ Завтра принесешь ему чистую тетрадь.
Ты знаешь, как у нас мало тетрадей.
Смущенный Вася извинился и готов был принести хоть две тетрадки.
Вроде бы, на том дело и кончилось. Но после уроков его вызвал директор школы.
Это было уж слишком! Из‐за таких пустяков Анастасия Александровна, бывало, отчитает перед классом, или уж, в крайнем случае, сообщит маме на ближайшем
родительском собрании. Никогда дело не доходило до директора‚ Вася и не знал
директоров в Новосибирске.
Удрученный непомерностью наказания, он робко стукнул в высокую дверь, ничего
не услышал и, приоткрыв ее, пробормотал в невидимое пространство:
‐ Можно войти?
Директор сидел за столом, а сбоку от стола висел в воздухе большой подшитый
валенок. Вася испуганно уставился на валенок, пока не сообразил, что директор сидит
боком к столу, заложив ногу на ногу. Седые волосы ежиком, старое лицо в очках и серая
партийка
определенного ничего не предсказывали... Ты не подводя отца, меня и себя ‐ устало
сказал директор.‐ Ты пионер, сын большевика. Я тоже большевик. Большевиков не так‐то
много, и им не так‐то легко. Береги их честь и свою заодно ‐ ты ведь тоже будешь членом
партии.
Он не требовал никаких обещаний, и Вася поклялся про себя, что не подведет этого