— Милая Марианна, — недавно сказал он ей, — был бы я моложе, ваша дочь мгновенно покорила бы мое сердце.
Марианна вздохнула. «Может быть, действительно лучше, что Уильям остался дома, — думала она, надевая новое платье, сшитое специально для этого вечера. — Он ужасно старомоден и презирает пустые беседы. Нет, сидеть за столом с мрачным, молчаливым Уильямом было бы ужасно. У него нет ни малейшего желания быть частью этого общества». И действительно, несмотря на то что представители так называемых высших кругов могли всегда остановиться в его отеле, ужинать с ними он избегал. Вполне вероятно, что он не преминул бы высказать свое мнение о торговце, заработавшем свое состояние на тяжелом труде тех, кто добывал для него смолу каури.
— Ах, Уилл! — простонала Марианна, прежде чем отбросить мысли о муже и натереть грубую кожу рук нежным бальзамом.
— С тобой я становлюсь самым счастливым человеком на земле! — нежно прошептал Алан Гамильтон, отводя Оливию в тень цветущего красными цветами железного дерева и прижимая девушку к себе.
Игриво улыбаясь, она подзадорила его:
— Ну же, поцелуй меня!
Какое-то мгновение он колебался, а затем прижался губами к губам Оливии и поцеловал ее безудержно и страстно. Когда девушка снова смогла дышать, она увидела, что глаза его остекленели от желания.
— Ты так долго мучила меня, потому что знала, что я с каждым днем все больше и больше схожу по тебе с ума, да, маленькая плутовка?
— Алан, ты ведь никому не скажешь, что сделал мне предложение в первую же нашу встречу? И главное, что я отказалась. Слышишь? Иначе я возьму свои слова назад и ты никогда меня больше не увидишь.
Алан Гамильтон не понял, что она говорит серьезно.
— Поцелуй меня еще раз! — потребовала Оливия, с удовольствием подставляя ему губы.
— Любимая моя, если бы я не был уверен, что до меня ты никогда не любила мужчину, то подумал бы, что ты богиня любви, — прошептал он срывающимся голосом.
— Алан, я хочу быть с тобой всегда, но у меня есть два условия.
Алан Гамильтон удивленно посмотрел на Оливию.
— Условия? Это уже не так романтично!
— Не пойми меня превратно. Я ничего не хочу так сильно, как поскорее выйти за тебя замуж. Я тоскую по тебе. Каждый твой поцелуй говорит мне, что я буду счастлива в твоих объятиях. Так не будем же терять время! Как насчет того, чтобы сочетаться браком на это Рождество?
Алан побледнел.
— Но, любимая, так быстро? Это же меньше чем через три недели. Люди подумают, что мы вынуждены пожениться.
Оливия высвободилась из его объятий и язвительно заметила:
— Я так и знала: ты любишь меня недостаточно сильно, чтобы исполнять мои желания. А ведь я изнемогаю от желания стать твоей как можно скорее!
— Но, любимая, нет… это просто… — пролепетал Алан.
— Я все поняла. Однако мне нужен мужчина, который любит меня больше всего на свете. Ты понимаешь? Я — настоящая женщина, и я хочу быть желанной! Мне хотелось бы, чтобы тебе не терпелось заключить меня в объятия.
Алан судорожно сглотнул.
— Но, любимая, если бы я мог, то пришел бы к тебе сегодня ночью и доказал бы, что каждую ночь я мечтаю лишь об одном: чтобы ты наконец-то стала моей.
— Хорошо, тогда докажи мне это сегодня ночью! Это мое второе желание. Я хочу принадлежать тебе, причем сегодня же!
Алан Гамильтон, пораженный, стоял с открытым ртом. Прошло мгновение, прежде чем он снова овладел собой.
— Ты хочешь сказать, что сегодня ночью я могу прийти к тебе в комнату и…
В подтверждение того, что ее предложение было понято правильно, Оливия прижалась к нему и прошептала:
— Я люблю тебя.
— Хорошо, любимая, как скажешь. Мы поженимся на Рождество, и я сегодня же приду к тебе, — хриплым голосом произнес Алан. Он почувствовал, как напряглось его мужское достоинство, и смутился. — Пойдем, нам нужно выйти к остальным, — подчеркнуто деловым тоном произнес он, несмотря на то что внезапно понял, что может думать только о том, что ждет его позже в комнате Оливии.
Он нежно провел рукой по ее щеке и едва удержался от того, чтобы не поцеловать девушку еще раз, так же страстно, как прежде. Щеки Оливии слегка покраснели, и Алан счел это проявлением желания.
— Пойдем к столу, — пропела она.
Когда молодая пара вошла в комнату, все взгляды устремились на них. Семья и несколько друзей Гамильтонов уже сидели за столом, и Оливии достался укоризненный взгляд матери. Но Алан сиял и, наклонившись к своему отцу, что-то прошептал ему на ухо. Теперь просветлело лицо Питера Д. Гамильтона. Он взял в руку вилку, постучал по своему бокалу с вином, а затем поднялся с места и торжественно заговорил:
— Дорогие друзья, я позволю себе воспользоваться опозданием молодых людей как поводом для того, чтобы с радостью объявить вам об их помолвке. Они только что решили пожениться, и даже я могу счесть это достаточным извинением за опоздание к столу… — Он сделал паузу и бросил ободряющий взгляд на жену. Услышав его слова, та побледнела, но, похоже, ее супругу было все равно. Он откашлялся и вперил взгляд в мать невесты.
Марианна снова заметила желание в его взгляде, которое всегда старалась не замечать. Она лишь надеялась, что это не бросится в глаза Розалинде. Марианна достаточно перевидала таких взглядов от мужчин, с которыми ей когда-то доводилось танцевать. При мысли об этом она содрогнулась. О, как же она ненавидела это компрометирующее поведение!
Между тем хозяйка дома предупреждающе посмотрела на нее. Честно говоря, Марианна не понимала, почему такой вполне привлекательный мужчина, как Питер Д. Гамильтон, вообще женился на Розалинде. Эта женщина выглядела сущей матроной, у которой не было ни капли соблазнительной грациозности и даже намека на привлекательность. Лишенные блеска волосы и грубые черты лица — вот и все, чем она могла похвастаться.
Марианна коротко кивнула отцу жениха и вежливо произнесла:
— Вы правы, Питер. Ради такого я тоже готова простить поведение своей дочери! За помолвку наших детей! — И она вежливо улыбнулась собравшимся гостям.
При виде одного из гостей улыбка застыла на губах Марианны. Прямо напротив нее сидел не кто иной, как Фрэнк Харпер со своей супругой Элеонорой. Марианна тут же вспомнила его дерзкие слова, которыми он оскорбил ее во время празднования восемнадцатого дня рождения Оливии в Роторуа, когда пытался убедить Марианну бросить Уильяма. Женщина опустила глаза, поскольку этот омерзительный тип беззастенчиво таращился на нее. Она почувствовала, что покраснела от смущения, и разозлилась еще больше. Как же ей хотелось дать этому типу давно заслуженную пощечину, прямо здесь, за столом! Чтобы остудить свой гнев, она принялась напряженно вслушиваться в слова Питера Д. Гамильтона.
— Конечно, нам хотелось, чтобы Алан взял в жены девушку из Окленда, а не из Роторуа…
Он снова замолчал, и все рассмеялись. Кроме Розалинды Гамильтон, которая сидела, словно окаменев. Остальные гости, судя по всему, были тронуты.
Обернувшись к дочери, Марианна с неудовольствием отметила, что на лице Оливии тоже нет ни следа волнения. Напротив, в мыслях ее дочь, кажется, была где-то далеко. «Странно, она ни капли не похожа на влюбленную девушку. А ведь должна была бы лучиться от счастья, — размышляла Марианна, — тем более что она только что дала ему согласие на брак». Чем больше она наблюдала за дочерью, тем меньше радости видела в ее глазах. Зато сидевший рядом с Оливией Алан просто сиял от счастья. Марианна попыталась прогнать возникшее вдруг нехорошее предчувствие. Скорее всего, дочь волнуется, убеждала она себя — и в конце концов поверила.
— …Сера, которая возвращает забытую бодрость нашим усталым костям, видимо, обладает еще одним свойством. Еще нигде мы — моя жена, мой сын и я — не встречали столь чудесного создания, как Оливия Брэдли. «Ее красота ослепляет меня, отец!» — сказал очарованный этой девушкой сын во время наших первых совместных каникул в Роторуа. И тогда же заявил мне: «Однажды я женюсь на ней». И поскольку мой сын — человек очень целеустремленный, он добился своей цели. Принцесса из Роторуа принадлежит ему. И позволю себе сказать, а также от имени моей супруги, что мы счастливы вместе с ним…
Марианна и все гости снова зааплодировали. Кроме Розалинды, которая по-прежнему сидела, словно статуя. Рядом с ней была молодая женщина, которая, судя по всему, тоже была не в восторге от объявления о помолвке Алана Гамильтона. «Может быть, эту девушку выбрала ему мать», — предположила Марианна, в глубине души довольная развитием событий. Ведь ее дочь была намного красивее толстощекого создания, открыто восхищавшегося Аланом. Неужели Оливия не замечает, что происходит? Очевидно, нет. Казалась, ее дочь сейчас витает в облаках, напрочь позабыв о женихе. Марианна пожалела, что не может слегка толкнуть ее под столом, — та сидела слишком далеко от нее. Вместо этого Марианна громко откашлялась, но Оливия не обратила на это внимания. Зато на Марианну строго и недовольно посмотрела Розалинда. «Если бы взгляды могли убивать, я свалилась бы замертво», — с некоторой долей веселья подумала Марианна. Она достигла своей цели, и ее радость от победы теперь никто не сможет испортить, даже такая отвратительная личность, как Розалинда. Наоборот, она собиралась насладиться своим триумфом сполна.