Стефани Слоун - В его власти

— Мне надо работать. Не соблаговолите ли вы оба оставить меня? — Не взглянув на Джеймса, она пошла к мольберту. Судя по звукам, она немедленно принялась отмывать кисти, яростно водя ими взад-вперед в кувшине с терпентином.

Пустоту в груди Джеймса сменило нечто гораздо более тревожное — что-то похожее на раскаяние.

— Ругье! — позвала Айрис. Она бросила учителя танцев и легко побежала к Джеймсу по натертому полу бального зала Кенвуд-Хауса. — У меня совершенно потрясающая новость.

Джеймс ждал. Она остановилась перед ним и опустилась в церемонном поклоне.

— Мадемуазель Беннетт, мы можем поговорить… — Вы ведете себя невежливо, Ругье. Никогда не следует прерывать леди, — заявила она и тут же счастливо заулыбалась. — Кроме того, моя новость слишком важна, чтобы ждать.

Джеймсу захотелось схватить девушку и потрясти, пока ее наполненная всякой чепухой голова не отвалится и не покатится по комнате, крутясь, как волчок.

Вместо этого он сжал зубы и приветствовал ее, сумев выжать вежливую улыбку.

— Разумеется, мадемуазель Беннетт. Пожалуйста, поведайте мне эту совершенно потрясающую новость.

— О, мне нет нужды произносить ее, Ругье, у меня при себе приглашение. — Она вытащила из кармана письмо и передала его Джеймсу. — Вы глазам своим не поверите.

Джеймс взглянул на приглашение и увидел сургуч с оттиском королевской печати. Сам Джеймс никогда не получал писем от кого-либо принадлежавшего к королевской фамилии, но, будучи «коринфянином», знал все, что ему полагалось знать о каждом члене королевского семейства, вплоть до того, как они пьют чай и кто с кем развлекается. Королевская печать, безусловно, намного облегчала отслеживание информации.

Он пальцем поддел печать и сломал ее.

— Вы можете поверить в мое счастье? — Айрис, не в силах сдержать ликование, сложила руки как для молитвы.

У Джеймса не было необходимости читать приглашение, но он сделал это, время от времени со значительным видом поднимая брови. Человек, занимающий положение Люсьена, едва ли мог знать что-нибудь о королевских покоях.

— Я так понял, что вы приглашены, чтобы быть…

— …представленной королеве, — оборвала его Айрис и, пританцовывая, обежала вокруг Джеймса. — Разумеется, да! — ответила она с подчеркнуто британским произношением.

Он не мог не рассмеяться, и его веселье подвигло Айрис на новый пируэт. Насколько он знал, это был нелепый ритуал. Столько времени и денег тратится на подготовку девушки! Ради чего? Накрутить на себя ярды шелка, обвешаться безделушками — только для того, чтобы провести долгие часы в ожидании приглашения войти в тронный зал. После этого вы низко кланяетесь, и, если вам повезет, королева поприветствует вас одним-двумя словами.

Он вспомнил, как Кларисса рассказывала ему, что только одно-единственное запомнилось ей из всей этой церемонии — мгновение, когда она в первый раз увидела себя в новом платье. Оно было бледно-фиалковым — под цвет ее глаз — и расшито какими-то кристаллами. А после этого, рассказывала она в некотором смущении, ей пришлось надеть предписанное этикетом платье с кринолином и прочим, и радость исчезла. Четырехчасовое ожидание приглашения предстать перед королевой погасило эту радость навсегда.

Он взглянул на абсолютно счастливое, сияющее лицо Айрис. Несмотря на все, что она заставила его пережить, он не мог испортить ей праздник. Кроме того, его новость в такой ситуации меньше разочарует ее.

— Да, мадемуазель Беннетт, новость действительно замечательная. Это случится не позже чем через неделю?

Она заколебалась, но быстро нашлась.

— Да, хотя мне говорили, что обычно на подготовку дается три недели. Я уверена, что произошла ошибка, но не могу указывать на оплошность королеве.

Она сказала это так, словно королева сама садилась за письменный стол, долго раздумывала, подбирая нужные слова, а потом начинала писать. В действительности таким девушкам, как Айрис, не англичанкам и без титула, разрешалось предстать перед королевой по одной-единственной причине — из-за денег. Такой дебют требовал покровительства титулованной леди. А среди титулованных вдов всегда находится немало нуждающихся в средствах.

— И кто ваша патронесса? — спросил он — ему в самом деле стало любопытно.

— Леди Друэсли, — ответила она, польщенная его интересом.

Леди Друэсли, насколько Джеймс мог припомнить, считалась святой, потому что терпеливо несла бремя брака с лордом Друэсли. Последний, если верить ходившим в обществе слухам, успешно пропил, проиграл в карты и растратил на женщин семейное богатство. Леди Друэсли оставалось покровительствовать канадским наследницам, чтобы иметь возможность ходить в шелках и перьях.

Джеймс одобрительно кивнул.

Айрис посмотрела на музыканта, который сидел в углу за фортепьяно.

— Пожалуйста, вальс.

Заиграла музыка. Звуки вальса терялись в огромном пространстве, Джеймс сомневался, что заполнить его удалось бы и оркестру.

Айрис кашлянула и ожидающе посмотрела на Джеймса.

— Сейчас вы должны попросить у меня разрешения на танец.

Ему все еще нужно было сказать ей, что третьего приключения не будет. Он мог отказаться танцевать или сберечь время, просто сказав ей об этом во время танца.

— Мадемуазель Беннетт, будьте так добры, не откажите мне в великой чести танцевать с вами.

— Неплохо, Ругье, — похвалила она, сделала реверанс и протянула ему руку.

Джеймс взял ее за талию и закружил в вальсе.

— Времени на подготовку совсем мало, — щебетала Айрис, погруженная в мысли о предстоящем событии, но продолжая легко подчиняться его движениям. — Но я уверена, что смогу самым достойным образом представлять семью Беннетт.

Джеймс покружил ее, потом притянул к себе.

— В действительности мне нужно обсудить с вами то, что имеет некоторое к этому отношение.

— В самом деле? Как это может быть? — спросила она, вскидывая голову.

Они выполнили идеальный поворот на глазах учителя танцев, и тот одобрительно заулыбался.

— Прекрасно, мисс Беннетт. Очень мило! — крикнул он. — Хотя, если можно, не забывайте о локтях.

Айрис легко отнеслась к замечанию.

— Я иногда поднимаю их слишком высоко — как курица, — без затей пояснила она. — Так что вы сказали?

— Мы с Сен-Мишелем обсудили нашу проблему. Мы считаем, что лучше всего отказаться от третьей поездки.

Айрис замедлила движения, ее локти сдвинулись вверх.

— Но почему?

— Локти, мисс Беннетт, — напомнил учитель.

Она резко опустила локти и ослепительно улыбнулась учителю танцев.

— У нас есть соглашение.

— Прошлая ночь по насыщенности опасностями сойдет за две, oui? — мрачно ответил Джеймс. — Вас могли убить.

— Но не убили.

— Локти! — снова крикнул им учитель танцев.

Айрис дернулась, опустила локти и снова посмотрела на Джеймса.

— Все было прекрасно до тех пор, пока…

— Пока вы не накинулись на того мужчину, — прервал ее Джеймс, желая закончить разговор.

— А если я пообещаю ни на кого не нападать?

Джеймса невольно восхищало упорство девушки, однако это ничего не меняло.

— Я считаю, мадемуазель Беннетт, что этому правилу нужно следовать всегда. Тем не менее мы с Сен-Мишелем остаемся при своем мнении: третьего приключения не будет.

— Мисс Беннетт…

— Да, месье Миллз, я знаю, локти! — взвизгнула она и демонстративно подняла локти еще выше.

Мисс Беннетт уныло смотрела на мужскую одежду, лежащую на ее кровати.

— Дафна, этот костюм мне больше не нужен. Пожалуйста, проследите, чтобы его отдали кому-нибудь из слуг.

Дафна была занята тем, что вынимала шпильки из волос леди. Монета, которую вручил ей Петтибоун, давила на ее карман и побуждала к расспросам, несмотря на страх.

— Миледи, что вы имеете в виду?

— Поездка этой ночью отменяется. Приключениям конец.

Горничная не хотела подталкивать мисс Беннетт идти на риск. Это было опасно, не говоря уже о том, что в высшей степени неприлично. А одеваться мужчиной? У родителей Дафны было десять детей, их дом в Шропшире размером был не больше конуры, родители работали в поте лица, чтобы прокормить семью. Если бы ей не прививали добродетельность и хорошие манеры, она не нашла бы место в приличном доме и осталась бы бедной. Каждая монета, оказавшаяся в ее кармане, неизменно отсылалась семье, куда и отправились все деньги, полученные от Петтибоуна.