– Верно, как и то, что ты – не твой отец, а Эверил – не Дайра.
Теперь, выслушав версию деда, Дрейк понимал, что отец рассказал ему только часть правды и не совсем точно. Но жестокость Дайры перед лицом горя Лохлана навсегда оставила в его душе незаживающую рану. Как бы Лохлан ни обращался с ней, она не должна была связываться с его старшим сыном. Почему она не простила отца, прежде чем испустить последнее дыхание? Почему сломала его гордую душу?
– Я не стану рисковать, – сказал он и зашагал прочь.
Еще не до конца проснувшись, Эверил ощутила вокруг себя странную суету. Отовсюду доносились звуки: голоса людей, мычание коров, звон металла. Не было только пения птиц и шелеста листвы, к которым она успела привыкнуть за две недели путешествия.
Она осторожно перевернулась на бок. Рана отозвалась резкой болью, но, как с облегчением отметила Эверил, неприятные ощущения слабели с каждым днем. Дрейк будет доволен. Он хотел бы двигаться быстрее, чтобы ускользнуть от Мердока, но не решался, опасаясь за ее здоровье.
Эверил уютно свернулась под удивительно мягким одеялом, не задумываясь, откуда оно взялось. Она не переставала гадать, почему Дрейк ставит ее выздоровление выше собственной безопасности. Может, он все-таки любит ее? Вряд ли. Скорее всего, просто не желает отягощать свою совесть ее смертью.
Огорченная этим неутешительным выводом, Эверил перевернулась на другой бок и внезапно поняла, что лежит не на твердой земле, а на настоящей перине. Открыв глаза, она обнаружила, что находится в незнакомой, красиво обставленной комнате, и резко села на постели.
– Я так и знала, что эта суматоха разбудит тебя, – сказала молодая женщина такой потрясающей красоты, что Эверил разинула рот. – Но я рада, что ты проснулась. Может, теперь Кайрен и мой муж перестанут волноваться.
Оторвав взгляд от незнакомки, Эверил оглядела выдержанную в синих и золотых тонах комнату.
– Кто вы? А где… – Она умолкла на полуслове, неуверенная, что, упомянув имя Дрейка, не подвергнет его опасности.
– Дрейк? – Голубые глаза женщины гневно сузились. – Этот дурень с куриными мозгами уехал. Жаль, я бы охотно высказала ему все, что о нем думаю.
– Уехал? – Стараясь не поддаваться панике, Эверил спросила: – А когда он вернется?
Женщина вздохнула и, тряхнув пышной массой шелковистых черных волос, оглянулась через плечо. Позади нее у пылающего камина, приглушенно переговариваясь, стояли двое мужчин. Третий, в котором Эверил узнала Кайрена, мерил шагами комнату. Сердце Эверил заныло от тревожного предчувствия.
Наконец один из незнакомцев, седой и представительный, вышел вперед и взял ее руку в свои теплые ладони.
– Дрейк не вернется. Он намерен убить Мердока, а затем освободит тебя от брачного договора.
Примерно такой ответ Эверил и ожидала услышать. Уехал? Навсегда?
– Я знаю, что вы стали мужем и женой, – сказал мужчина. – И пытался убедить его, что он чудовищно не прав, покидая тебя.
Сердце Эверил отказывалось признавать правду. Дрейк бросил ее. Наконец-то избавился от жены, которую никогда не хотел иметь, от новобрачной, на которой женился ради мести. Боль обожгла ее сердце.
– Увы, – продолжил пожилой мужчина, – мой внук с детства отличался упрямством.
– Ваш внук? – повторила опешившая Эверил.
– Да. Я Гилфорд Лок, граф Ротгейт. Кайрена ты знаешь. Великан у камина – Эрик. А вот эта особа с острым язычком, – он ласково обнял черноволосую красавицу, – Гвинет, жена Эрика. Как супруга Дрейка, ты желанный гость здесь, в Хартвич-Холле.
– Вы англичане, – ляпнула Эверил.
– Надеюсь, детка, ты простишь нам это, – шутливо произнес Гилфорд, подражая шотландскому выговору.
Непрошеные слезы обожгли ей глаза. Дрейк избавился от нее, как и предупреждал за мгновение до внезапной атаки Мердока. Сквозь пелену слез она посмотрела на окружавших ее людей. В их взглядах светились доброта и сочувствие.
– Он убегает от самого себя, – успокаивающим тоном произнес старый лорд. – Узнал о твоей любви и чертовски перепугался.
Должно быть, Дрейк рассказал ему все. Да и не только ему – всем им.
– Я бы никогда не причинила ему боли. – Эверил крепко стиснула руками одеяло.
– В один прекрасный день он это поймет, – сказал Эрик.
Но Эверил не разделяла его оптимизма. Слишком часто ей приходилось испытывать горечь разочарования. Да и какой в этом смысл? Чем больше она старалась не думать о Дрейке, тем сильнее он завладевал ее душой.
– Я должна уехать, вернуться в Шотландию. – Она сделала попытку встать.
Старый лорд удержал ее в постели.
– Вначале тебе нужно полностью поправиться. И чем дальше ты будешь от Мердока, тем меньше зла он сможет тебе причинить.
Хотя внутри у Эверил все кипело, она была вынуждена согласиться с его доводами. Борясь с новым потоком слез, набежавших на глаза, она жаждала остаться одна, подумать и дать выход своим чувствам. Почему Дрейк обошелся с ней так жестоко? Как он мог уехать, не сказав ей ни слова? Если бы она что-нибудь значила для него, он не оставил бы ее, как ненужный хлам, на пороге чужого дома.
Эверил закрыла руками глаза.
– Ну-ну, детка, – вымолвил старый лорд, успокаивающе гладя ее сотрясающиеся от рыданий плечи. – Все будет хорошо.
Как бы она хотела, чтобы это оказалось правдой. В эти минуты она жаждала забыть Дрейка, хотя в глубине души знала, что никогда не сможет вырвать его из своего сердца.
Сидя среди смятых одеял, Эверил крепко зажмурилась, когда небольшая комната, где она теперь жила, поплыла у нее перед глазами. Даже после двух месяцев разлуки она остро ощущала отсутствие тепла и прикосновений Дрейка. А в последнее время к ее душевному дискомфорту добавилось странное недомогание. Эверил постоянно клонило в сон. Желудок вел себя так, словно ее укачало на волнах в бурном море.
Вскочив с постели от накатившей тошноты, Эверил вытащила из-под кровати горшок и, вцепившись в него, избавилась от содержимого своего почти пустого желудка.
Когда все кончилось, она осталась сидеть на полу, хватая ртом воздух и чувствуя, как струйки пота стекают по лбу. Приступ слабости усиливал ее тоску. Невыносимо было просыпаться без Дрейка, не чувствовать его рядом с собой по ночам. Каждая клеточка ее тела оплакивала его отъезд, каждый нерв вопил от протеста. Дрейк увез с собой половину ее души.
Эверил зарылась лицом в ладони. Ее начали душить слезы.
– Опять тошнит? – Эверил ощутила нежное прикосновение Гвинет. – Пора тебе признать, что ты носишь ребенка Дрейка.
Измученная и смущенная, Эверил поднялась на ноги. В дверях она заметила Эрика, который сочувственно смотрел на нее.
– Не может быть.
Эверил схватила одеяло и набросила его на плечи, ощутив вдруг прохладу октябрьского утра.
– Почему же? Разве вы не женаты? – поинтересовался Эрик.
– И что с того?
– Я слишком хорошо знаю своего приятеля, чтобы поверить, будто бы Дрейк записался в монахи. – Он лукаво улыбнулся.
Несмотря на легкую тошноту, Эверил покраснела.
– Неужели я ошибся в нем? – не отставал Эрик.
Ребенок. Крохотное существо, созданное ими с Дрейком. Эверил охватило благоговение. Когда придет весна, она будет держать на руках младенца с темными, как у Дрейка, глазами.
– Нет, – прошептала она.
Гвинет погладила ее по спине.
– Я понимаю, как тебе сейчас одиноко и как Дрейк обидел тебя. Но ты можешь рассчитывать на нас. Поскольку мой муж слишком занят, у нас нет времени, чтобы зачать собственного ребенка, – пошутила она. – Придется мне довольствоваться твоим.
В голубых глазах Гвинет светились мудрость и понимание. Взволнованная и удрученная, Эверил отвернулась.
– Честно говоря, – Эрик бросил на жену заговорщический взгляд, – Дрейк сам страдает от своих поступков. Он чуть ли не плакал, покидая тебя.
– Не надо обнадеживать меня. Ему на все наплевать.
– Когда я разговаривал с ним в последний раз, понял, что в душе Дрейка не умерли чувства. Я снова увидел его сердце.
Эверил прошлась по комнате, не желая поддаваться вспышке надежды, вызванной словами Эрика.
– Хватит! Он женился на мне, соблазнил и бросил. Для него я всего лишь средство разрешить его давнюю вражду с Мердоком.
Эрик тяжело вздохнул.
– Не стану отрицать, это входило в его планы. Но он полюбил тебя и теперь страдает от этого. Сам факт того, что он решился на брак, достоин удивления.