Тэми Хоуг - В погоне за радугой

Джэйн не знала, что думать. У Рэйли было непроницаемое выражение лица. Собирался ли он, действительно, повлиять на ее мнение о фильме? Или же сердится на нее за то, что она подумала, что он способен на такой циничный поступок?

По старой привычке она провела пальцами по запястью левой руки, но браслета, на который она полагалась столько раз, больше не было. Она летела вслепую, и ей казалось, что она разобьется.

Это была самая долгая двухчасовая поездка в истории всех автомобильных путешествий. Рэйли настоял на том, чтобы самому вести машину, и ей ничего не оставалось делать, как натянуть потуже соломенную шляпку почти на глаза, пока он гнал по шоссе.

— Я ухаживал за тобой не для того, чтобы ты дала положительную рецензию на мой фильм, — сказал он, стараясь перекричать рев мотора.

— Я не говорила тебе этого, — прокричал в ответ Джэйн.

Она проверила ремень и засунула свой шарф за спину, чтобы он не попал в колесо и не задушил ее.

— Но ты так думала, — осуждающе сказал Рэйли.

Джэйн уставилась в лобовое стекло, надеясь, что чувство вины не отразилось на ее лице:

— Ты что, читаешь мысли? Я думала, ты не веришь в телепатию.

— Не верю, я понял это по твоему лицу, когда ты читала эту статью.

Он сбросил скорость, чтобы сделать маленький поворот и, прервав разговор до тех пор, пока они не выехали на прямой участок дороги, затем взглянул на нее и язвительно улыбнулся:

— Неважно, что я снялся в фильме, чтобы помочь другу Неважно, что я вложил в него столько сил. Да я бы скорее бился головой о кирпичную стену, чем попытался добиться твоей положительной рецензии.

— Только не говори, что мне не нравится, как ты играешь, — сказала Джэйн. — Это пройденный этап. Ты удивительный актер. Другое дело — твои фильмы.

— Это тоже пройденный этап, — напомнил ей Рэйли. — У меня были свои причины на то, чтобы сниматься в них, и причины основательные. А ты даже этого не можешь сказать.

— Ты о чем?

— О том, что ты рассталась с мечтой стать сценаристом и режиссером. У тебя ведь получается, Джэйн. Если б ты захотела, то добилась бы. Но ты пошла по более легкому пути. Жизнь намного безопаснее, если наблюдать ее со стороны. Так ведь? Легче разрушать чужие мечты и плоды тяжкого труда, чем создавать что-то свое Джэйн вжалась в сиденье и пробормотала:

— Как неприятно это слышать.

— Да? Но ты ведь не отрицаешь?

Джэйн посмотрела на него, потом отвернулась и пожала плечами.

— Ум-ум-ум, — послышалось через некоторое время.

— Черт возьми, — простонал Рэйли, проводя рукой по растрепанным ветром волосам, — мне что, придется слушать твое нытье всю дорогу?

— Я пытаюсь вновь обрести духовное равновесие и найти центр вселенной, — с важным видом объяснила Джэйн. — Она повернулась и хмуро посмотрела на Рэйли. — Но ведь я не смогу этого сделать в непосредственной близости от тебя. Ты являешься разрушительной силой в моем поле жизненной энергии.

— Да. И меня нужно наградить за это, — сказал он.

Остальную часть пути они проехали молча.

Джэйн смотрела на открывавшийся им пейзаж, но как будто не видела изрезанной линии побережья и золотистых вершин холмов. “Мои чувства оскорблены”, — подумала она, жалея себя.

Жизнь с Рэйли. Он не верит в то, во что верила она. Он смеялся над ней при первой же возможности. Он ненавидел ее работу, он думает, что она трус. Какой негодяй!

"Но я люблю его, — в отчаянии подумала Джэйн, — я люблю его за нежность, обаяние, преданность близким людям”.

Он не спорил бы с ней по поводу того, чем она занимается, если бы ему было все равно. По-своему, он так же тверд в своих убеждениях, как и она.

Она вспомнила о своих идеалах, о том, как она была решительно настроена после окончания университета и отправилась на запад. Она с таким энтузиазмом бросилась в погоню за радугой. Что стало с этим энтузиазмом? Что стало с ее мечтой?

Радуга исчезла. Изменились и ее идеалы. Не говоря ни слова, они вошли в здание аэропорта. Их окружила шумная суета отбывающих и прибывающих пассажиров. Джэйн стояла в стороне с чемоданом Рэйли, пока он покупал билеты. Она проводила его до дверей, за которыми пассажиры совершали посадку на самолет.

Она ненавидела аэропорты. Эти специальные публичные места были предусмотрены для лишних прощаний. Прощаний, которые могли стать последними. В последний раз она простилась с Маком в аэропорту.

Она поцеловала его, и он исчез в подземном переходе, который вел на взлетную полосу. Он больше не вернулся.

Она помнила свой страх тогда, она ощутила то же и сегодня что-то черное, готовое раздавить в любой момент Рэйли уезжает. Уезжает в Голливуд, где его все обожают и боготворят. А она остается здесь, чтобы написать о фильме, наверняка, разгромную статью. У нее промелькнула мысль, что если он вернется, то только за тем, чтобы забрать своего пса и джип.

— Мне нужно идти на посадку, родная, — нежно сказал он, закинув сумку на плечо.

У нее ныло сердце Он не мог смотреть на лицо Джэйн, на ее глаза, полные слез. Ему не хотелось уезжать, оставлять ее, особенно сейчас, после ссоры. Это идиотский браслет убедил ее, что должно произойти что-то ужасное и она, конечно же, думает, что он не вернется. Его сердце стремилось доказать ей свою верность, но оно не меньше хотело и слепого доверия.

Две огромные слезы скатились по щеке Джэйн, когда он взглянул на нее — Мне очень жаль, что мы поссорились, — прошептала Джэйн.

Она никогда не ссорилась с Маком. Между ними была душевная гармония. С Рэйли они ссорились постоянно “Может, это тоже говорит о том, что нам не суждено быть вместе”, — подумала она, и сердце ее сжалось.

Рэйли смахнул слезу со щеки — Ссора не конец света, Джэйн. Помни, что мы друзья.

Он наклонился и нежно поцеловал ее. Она бессознательно вцепилась в его кожаную куртку, когда пассажиров в последний раз пригласили пройти на посадку.

— До свидания, — пробормотал он. Джэйн посмотрела ему вслед, но не стала махать рукой. Она прижалась щекой к стеклу, чувствуя, как часть ее души уходит вместе с ним и смотрела, как самолет Рэйли выруливает на взлетную полосу.

Она любит Рэйли так, как никого не любила прежде. Но сейчас он был так же далек от нее, как и тогда, когда она была замужем за Маком, а он его лучшим другом. Он зажег в ней огонь, но сейчас она ощущала холод и одиночество. От этой мысли по ее телу пробежала дрожь. Она не спеша направилась к выходу.

— После Хиросимы второй такой бомбы еще не было, — громко прочла Элайна Монтгомери-Харрисон и опустила газету ровно настолько, чтобы многозначительно взглянуть на Джэйн.

— Джэйн, у тебя патологическая склон-защиту:

— Не было, ведь “Смертельные намерения” — худший фильм из тех, которые я видела после “Иттара”.

— Джэйн, у тебя паталогическая склонность говорить правду, — заявила Элайна.

Она сделала глоток молока, которое ей принесла официантка, и скривилась.

— О Господи, как я ненавижу молоко. Если я когда-нибудь встречусь с коровой, меня точно стошнит.

— Может быть, Рэйли и не прочтет эту статью, — сказала Фэйт, рассматривая золотистые блины, лежащие на тарелке.

— Ты сказала, что он и не ждал от тебя хорошего отзыва, так зачем ему читать ее.

— Он прочитает, — пророчески заявила Джэйн. — Может быть, он и не ждал хорошей рецензии, но все равно надеялся. Я знаю ход его мыслей. Я знаю, сколько он вложил в этот фильм, сколько сделал, чтобы помочь другу. Я знаю, что он нуждается в моей поддержке. Я даже слышу, как он говорит:

"На моей родине всегда выручают друзей”. Он подумает, что я предала его, хотя я только выполнила свой профессиональный долг.

— Ну что ж, Джэйн, ты ухитряешься настраивать против себя половину человечества, раскритиковав фильм Рэйли.

— Но о Рэйли я отозвалась хорошо, — возразила Джэйн.

— Ты сказала, что он сделал со сценарием все, что мог, хотя лучше было бы его напечатать на туалетной бумаге. Неужели ты не могла дать ему шанс и написать, что фильм так себе? — спросила Элайна.

— Но он же не “так себе”, а дерьмо. Я не могла компрометировать себя только потому, что в этом фильме снялся Рэйли. Это означало предать себя.

Женщина проглотила комок в горле и высказала свои мысли вслух:

— Неужели Рэйли мог ожидать, что я сдамся из-за того, что произошло между нами? Нет, я не беру во внимание личный фактор, когда пишу рецензии. Это несправедливо по отношению к людям, которые прислушиваются к моим советам, когда решают, пойти или не пойти на тот или иной фильм.