– Он мужчина, которого я люблю, единственный, – закончила за него Сью. – О, Фергюс, мне не хотелось бы думать, что я причинила вам боль…
Он улыбнулся:
– Но вы не причинили мне боль. Нет, правда. Только показали мне, какой прекрасной может быть подлинная жизнь.
Он проводил ее до шале и пожелал спокойной ночи. И Сью была по-настоящему потрясена, когда на следующий день, придя в отель на ужин, она узнала от Гризельды и Хью, что Фергюс уже уехал.
– Теперь, – весело засмеялась Гризельда, – нам с тобой придется сражаться за Хью – он остался единственным партнером для танцев. Вот что я придумала! Мы будем тащить жребий.
Все расхохотались. Сью постоянно ловила себя на том, что думает о Фергюсе и о его обещании никогда ее не забывать. Сдержит ли он свое обещание? Но она ведь никогда не забывала Барри. Любовь – не плащ, который можно сбросить. Или это был воображаемый Барри?
На следующий день она получила шанс встретиться с Барри наедине. Все произошло так легко, как будто ее добрая фея позаботилась об этом. Барри привезли на пляж, чтобы показать ему, какие успехи делает Питер. Сью и Морин плескались в воде с Джоанной.
– Могу я поговорить с Барри наедине? – спросила сиделку Сью.
Морин улыбнулась:
– Конечно, Сью. По-моему, Барри сам удивлен, ему кажется, что ты его избегаешь. Вы же были близкими друзьями, правда?
Сью кивнула:
– Он был очень добр ко мне и потрясающе мил.
– Он такой. Человек с огромным мужеством и состраданием. Мы все в больнице его любили, – медленно сказала Морин. – В нем есть что-то… – Она заколебалась. – Послушай, почему бы тебе не поужинать с нами? Мистер Берджес пригласил меня в отель сегодня вечером, чтобы я познакомилась с его друзьями, а Барри остается один. Он с удовольствием пообщается с тобой. Я вернусь и помогу ему лечь в постель. Как тебе это?
– Мистер Берджес тоже будет ужинать с вами? – нерешительно спросила Сью.
– Нет, он никогда с нами не ужинает. Мы будем одни. Кстати, ты видела дом Барри? Странная смесь. Часть его мне нравится, часть я просто ненавижу. Увидимся около семи, хорошо?
К ним, брызгаясь, подплыл Питер.
– Ну как, папа? – прокричал он.
Барри, сидевший в инвалидном кресле у самой кромки воды, зааплодировал.
– Отлично! – похвалил он и, улыбаясь, повернулся к Сью: – Я слышал, это ты его научила? – Он протянул к ней руку. – Иди сюда и поговори со мной.
В его голосе слышались тоскливые нотки, удивившие Сью. Она подошла и села на песок рядом с креслом. Дети присоединились к ним, требуя внимания отца.
Весь день Сью нервничала в ожидании часа, когда она наконец останется наедине с Барри. Но разговор с ним оказался еще более трудным, чем она предполагала. Ужин прошел приятно, но яркие краски столовой вызывали у Сью желание пронзительно закричать. Пугающее сочетание пурпурного, ярко-красного и черного цветов в оформлении комнаты определенно было идеей Венеции.
Беседа текла медленно и непринужденно. Барри расспрашивал Сью, что она делала все эти годы с тех пор, как они виделись в последний раз, и интересовался ее работой в бутике. Он даже помнил ее подругу, которой принадлежал магазин.
– Должно быть, это довольно забавно, – заметила Морин, когда они приступили к лобстеру и шампанскому.
– Да, интересно каждый день встречаться с новыми людьми, но… – Сью помолчала немного. – Но я почему-то так и не смогла завести друзей.
«Теперь, – подумала девушка, – я знаю почему». Просто она позволила только одному человеку заполнить все ее мысли – Барри. Барри, который сейчас сидел напротив нее и выглядел старше своих лет, и глаза его были усталыми, исчезла мужественность, энергия жизни ушла… Он стал совсем другим человеком, и все же…
– Ты не поддерживаешь связь с папой? – В голосе Барри слышался легкий упрек.
– Я отвечала на их письма, – сказала Сью и осознала, насколько упрямо это прозвучало.
– Ты его никогда не любила, да? – спросил Барри тихо.
– Нет… Но это была не его вина, Барри. Понимаешь… понимаешь, я любила папу… моего приемного отца, так сильно, что не могла простить мою…
– Приемную мать, – закончил за нее Барри. – Ты никогда не оставишь этого слова.
– Это ее вина, – вспыхнула Сью. – Она никогда не позволяла мне забыть, что я была удочерена.
– Я заметил это. Вполне понятно, что ты не могла принять моего папу, потому что сильно любила своего приемного отца. Но они оба были огорчены, когда ты не поехала с ними в Канаду.
Сью беспокойно заерзала на стуле. Морин сидела тихо и бдительно наблюдала за Барри.
– Я чувствовала, что они не желают моего присутствия. А мне хотелось быть желанной… – Она заставила себя улыбнуться. – Я ужасно скучала по тебе, Барри.
– В этом и заключается неприятная сторона близкой дружбы. Когда разлучаешься, остается ужасное чувство утраты. Это они тебе написали и сообщили о… о катастрофе?
– Нет, я услышала о ней случайно. – И Сью быстро рассказала Барри и Морин о своем визите к дантисту и подслушанном разговоре двух дам. – Это был шок, Барри, ты даже не можешь себе представить, насколько ужасный. Я не могла поверить, что ты погиб. А потом, когда я узнала, что у тебя остались трое малышей… – Сью поколебалась немного, прежде чем продолжить, и решительным тоном закончила: – Дамы сказали, что за детьми присматривает их дядя, но он слишком занятой человек и часто отсутствует. Вот я и подумала, что…
– Что мои дети нуждаются в тебе? – сочувственно проговорил Барри.
Сью неотрывно смотрела на него, забыв о Морин, забыв обо всем, кроме правды.
– Это я в них нуждалась, и очень сильно.
– Значит, ты прилетела сюда и попросила у Тони работу?
– Ну… – Все было не совсем так, как сказал Барри, но Сью решила, что, услышав сплетни насчет скандала, которого вообще не было, он может рассердиться или расстроиться. – Помнишь Хью? Адвоката твоего отца? Он здесь в отпуске. Это он помог мне приехать сюда. А твой… шурин дал мне работу.
– И ты справилась с ней на «отлично», – похвалил Барри.
Морин кивнула:
– Они очень милые дети.
– Правда? – улыбнулась ей Сью. – Питер очень похож на Барри. Знаешь, Морин, – Сью импульсивно повернулась к девушке, сидевшей рядом с ней, – это Барри открыл мне, что значит слово «любовь». Никто прежде не был со мной таким добрым, таким заботливым и внимательным. Он учил меня самостоятельности, учил всегда быть готовой к любым трудностям.
– А еще держать свой нрав в узде! – засмеялся Барри. – Временами ты была совершенно невыносима.
– Но ты всегда мог меня успокоить. Я бы все для тебя сделала, Барри.
Морин встала и со стуком отодвинула свой стул.
– Желаю вам приятно поговорить. Я приду поздно, Барри.
– Ты уже уходишь? – спросила Сью.
Шурин Барри – ярый сторонник пунктуальности, – со смехом ответила Морин, но в этом смехе почему-то прозвучали печальные нотки. И затем она сказала странную вещь, которую Сью заметила, но не поняла: – Удачи, Барри.
– Еще вина? – спросил Барри, наклоняясь вперед, чтобы наполнить бокал Сью. – Ну, Сью, должен сказать, ты выросла настоящей красавицей. – Заметив ее зардевшиеся щеки, он рассмеялся. – Помнишь, в какую ты впадала ярость, когда я поддразнивал тебя, говоря, что ты навсегда останешься коротышкой?
– На самом деле я не сердилась на это, просто притворялась, поскольку потом ты был очень мил, говорил, что сожалеешь, и всячески меня утешал, – призналась Сью.
Барри засмеялся:
– Ты ловкая бестия! Я никогда об этом не догадывался. Как чудесно вновь увидеть тебя, Сью. Прошло так много времени. Но почему ты нам не писала? На что ты так сильно обиделась?
Сью сделала большой глоток шампанского.
– Я ревновала, Барри.
– Ревновала? Но почему? – Барри явно был озадачен. – В конце концов, ты должна была понимать, что я когда-нибудь женюсь.
Сью вздохнула и отставила свой бокал в сторону.
– Я думала, ты женишься на мне.
– На тебе?
Шок в его голосе был как пощечина, как удар в самое сердце. Значит, эта мысль ни разу не посетила его, поняла Сью. Какой бы неприятной ни оказалась правда, она должна ее выдержать.
– Да… – Сью постаралась улыбнуться, но, к своему ужасу, поняла, что вот-вот расплачется. – Понимаешь, Барри, ты был первым человеком, кроме моего приемного отца, который выказал ко мне хоть какую-то любовь. Но его уже нет, а ты был со мной, был всегда. Наверное, я отчаянно нуждалась в любви, поэтому и вообразила бог знает что.