Сара Рейц - В реальном времени

Ветер дунул холодную каплю ей на лицо. Это было приятно прохладным и помогало ей ясно думать. Эско собирался протиснуться между ней и Томом. И честно говоря, делал это давно. И это не только с тех пор, как хвастался прессе, что знает ее самые интимные тайны.

И как будто это был знак вселенной, в поле ее зрения появилась афишная тумба, которая была оклеена портретами ее и Эско. Она должна была признать, его улыбка была неопровержимо обаятельной, и его светло-рыжие волосы, которые всегда торчали в разные стороны, просто приглашали вцепиться в них. Симпатичный акцент, когда он говорил по-английски или даже пробовал себя в немецких словах, чтобы произвести на нее впечатление, сделал все остальное.

Нина остановилась и глубоко вздохнула. Она никогда не позволила бы себе вступить в эти отношения, но все это было как из другого мира. Мира, в котором не было Тома и квартиры в Берлине.

Она дошла до маленькой торговой улицы. Супермаркет, пекарня и аптекарский магазин. Она знала, где находилась, и отель был в десяти минутах ходьбы. Между тем, дождь утих, и Нина сняла с головы капюшон. Она остановилась перед магазином аптекарских товаров. Ей пришло в голову, что в ее багаже вряд ли есть тампоны, и на самом деле, они скоро пригодятся.

У нее снова закружилась голова, и женщина оперлась на уличный фонарь. В этот раз это не было так же плохо. На свежем воздухе можно было выдержать тошноту. Скоро ей стало лучше, и головокружение прошло также быстро, как и появилось. Ей было ясно, что сейчас она должна была зайти в аптекарский магазин. Она искренне надеялась, что ее предположение было только догадкой.

***

Когда Нина зашла в комнату, Том лежал на кровати и переключал каналы. Она оставила на столе бумажный пакет и расстегнула куртку.

— Эй, — осторожно сказала она и повесила свою куртку на вешалку. Том не ответил. Девушка мужественно подошла ближе к кровати. Если они действительно были тем, что Нина думала, то она должна была играть с открытыми картами. Он выключил телевизор и безмолвно пристально смотрел на нее.

Мужчина заставил ее выдержать свой ледяной взгляд несколько мучительных минут. Но его молчание вызывало колющую боль в ее груди.

— Том, я...

— Ты меня любишь? — он даже не изменил выражение лица, когда спросил.

Нина медлила, она нервно переводила взгляд по комнате, переступила с левой ноги на правую и глубоко вздохнула.

— Да, но ты ведь это знаешь.

— Неужели? Тебе потребовалось время, чтобы ответить на мой вопрос, и ты на самом деле никогда мне об этом не говорила.

Он положил пульт на ночной столик и яростно схватил журнал, который там лежал. Мужчина разъяренно швырнул его в направлении Нины. Она увидела титульную страницу. Фотография Эско и ее, рука об руку, на Стокгольмской дискотеке.

— Ты знаешь, в отличие от журналистов, я вытянул из тебя, что там ничего не происходило.

Нина почувствовала, как в ней снова поднималась тошнота. Отчаянная слеза свободно и тихо побежала по ее щеке. Она взяла журнал и положила его на журнальный столик титульной страницей вниз.

— Я даже поверил тебе, когда ты говорила, что никого нет в твоей жизни, — он яростно вскочил.— Я — никто?

— Нет, Том... позволь мне, пожалуйста... — она понятия не имела, как должна была ему противостоять.

— Я недостаточно хорош для тебя? — мужчина пересек комнату и взял свою куртку.

— Том, останься, пожалуйста. Мне нужно поговорить с тобой, — она осторожно приблизилась к нему, пока он застегивал молнию.

— Не о чем больше говорить, Нина! Ты отказалась от меня. Меня не существует, — он потянулся за уже упакованной дорожной сумкой и поднял ее. На мгновенье мужчина остановился и посмотрел на нее так, как будто не хотел уходить.

— Пожалуйста, Том... Я люблю тебя.

Мужчина закрыл глаза и покачал головой.

— Уже слишком поздно, — затем Том оттолкнул ее.

Нина вздрогнула, когда закрылась дверь, и дала волю слезам. Не имело смысла сообщать ему о своих подозрениях. Она не хотела, чтобы он оставался только из-за этого. Не следовало злоупотреблять чем-то вроде этого для давления. Дрожащими руками Нина взяла пакет и вытряхнула содержимое в свою ладонь. Прямоугольная коробка с кратким руководством, которое она сама понимала в своем плачевном состоянии. Беременна или не беременна. Это было совершенно просто.

19 октября 2011, Берлин

— Па-а-а-па-а-а-а-а! — раздался детский голос Пауля в старой квартире Тома. — Мама хочет знать, когда ты привезешь меня домой.

Том ненадолго закрыл глаза и вытащил руки из воды для полоскания. Пока он выходил в прихожую к своему сыну, теперь уже школьного возраста, то вытер руки о кухонное полотенце.

— Дай сюда, — сказал он, требуя сотовый телефон Пауля. Катрин уже давно не считала необходимым звонить непосредственно ему. С тех пор, как у Пауля был собственный телефон, они едва сказали друг другу пару слов.

— Привет, — буркнул Том в трубку и сразу утонул в потоке слов. Катрин умудрялась в течение нескольких секунд делать так много упреков, что охотнее всего хотелось выброситься из окна от депрессии.

— Я говорила тебе, что не хочу, чтобы ты брал его в вашу так называемую профессиональную студию, — орала она в трубку, причем «так называемую профессиональную» она выделяла особенно крикливым звуком.

— Да, я знаю. Ты говорила мне это достаточно часто, и я отвечу как всегда. Там с ним ничего не произойдет.

— Ничего не произойдет?!

Том закатил глаза. Его сын, абсолютная мини-копия его самого, пожал плечами и снова уселся на пол в гостиной к своим кубикам «Лего».

— Катрин, я...

— Мне безразлично. Ты приведешь его, если сегодня еще собираешься к своим приятелям.

В трубке затрещало, и затем наступил короткий успокаивающий момент тишины, прежде чем гудок просигнализировал об окончании связи.

Он вздохнул и положил мобильный телефон на шкаф рядом с дверью жилой комнаты.

— Мама снова это запретила, — четко определил Пауль и ловко вставил два кирпичика «Лего» в угол домика.

— Выглядит именно так, приятель, — Том опустился рядом с сыном на ковер. — Мне жаль.

Маленький мужчина только пожал плечами и больше не обращал внимание на своего отца. Мальчик оставался смелым, но даже Тома нервировало то, что он все еще должен был повиноваться воле Катрин, так как иначе не только он, но и Пауль были беззащитными перед ее бранными тирадами.

***

Нина провела пальцем по контурам Бранденбургских ворот. Это стояло в основании и было частью целой мозаики Бранденбургских ворот. Транспортные компании были по-настоящему креативными и украсили стекла метро такими рисунками, чтобы туристам не пришлось таращиться на темные стены берлинской подземки.

Она снова вернулась. Назад, в Берлин, но иначе, чем ожидала, девушка не чувствовала себя хорошо. Здесь она потерпела крушение, Лолли последовал сюда из Лондона. Он был единственный, кто еще участвовал в ее жизни. Остальные были слишком заняты или просто посмеивались над ней.

Поезд остановился, двери раскрылись. Некоторые выходили, другие входили. На свободное место напротив нее наискосок сел хорошо выглядящий мужчина, примерно за тридцать. Он полностью соответствовал ее трофейной схеме. Карие глаза, волнистые волосы до плеч и улыбка, способная заставить расплавиться любую находящуюся здесь женщину, только не ее. Мысли Нины в течение двух лет вращались только лишь вокруг единственного мужчины, которого она самоуверенно прогнала.

Мужчина расстегнул свое пальто и наклонился вперед. Его взгляд остановился на ее лице. Он убрал свои волосы за ухо и открыл рот, как будто пытался что-то сказать. Нина быстро отвернула голову и уставилась на мозаику. Ее тело было напряжено, плечи были так подняты так, что болели. Только когда она была уверена, что тип отстал от нее, девушка позволила себе выдохнуть. Женщина краем глаза посмотрела на него. Он все еще глазел на нее. Нина порылась в кармане пальто в поисках своего айпода, вставила наушники в уши и добавила громкость, чтобы заглушить все шумы и голоса в метро. Затем она закрыла глаза, чтобы целиком посвятить себя музыке.