— О вашей лошади, сэр, также надо позаботиться, и Том сделает все, что надо. Вы ведь один из членов семьи? Я не могу вспомнить вашего имени. Простите, сэр, милорд… мы не ожидали… — Старик запнулся, и Алекс вмешался:
— Вы ошиблись. Я — капитан Алекс Рэнделл. Лорд Уэйр назначил мне встречу на эту дату. Я задержался в дороге, иначе бы приехал засветло. Моя сумка приторочена к седлу.
— Его милость назначил вам этот день?.. — в голосе слуги было некоторое недоверие, и Алекс достал из-за пазухи листок бумаги, исписанный неровным почерком, словно дрожащей рукой.
— Я получил это письмо неделю назад и послал ответ, где сообщил лорду Уэйру, что сочту за честь посетить его. Получено ли мое письмо?
— Я… мы… было так много писем. Может быть, мы его просмотрели. Неделю назад?..
Алекс с удивлением заметил слезы на глазах старого слуги. И вдруг он вспомнил все, чему раньше не придавал большого значения. Вспомнил, как кузнец говорил: «В четверг туда много народу ехало». Вспомнил доктора, который задержался в дороге, и как будто снова увидел настежь открытые ворота, слуг в черных ливреях, траурную драпировку на стенах. Он резко спросил:
— Граф?..
— Его светлость скончался пять дней назад, — ответил дворецкий.
Утро было пасмурное и холодное. Ночью снова пошел снег, потом опять растаял. Ветер гулял в коридорах огромного дома, раздувая траурные драпировки на стенах. Капитан Рэнделл проснулся с головной болью и почувствовал раздражение. Спал он беспокойно, потому что проблема, которую он хотел переложить на старого графа, теперь вновь давила на него. Лорд Уэйр, думал он сердито, не имел права умирать, не решив этого дела. И что теперь делать? Одно дело — изложить все старому, опытному светскому человеку, другое — разговаривать с самой нареченной мистера Бартона. Какого черта ему тут делать? Просто передать письма, выполнив роль курьера, и пусть эта женщина гибнет? Да ведь это не его дело — за кого она выйдет замуж. Кто он такой, чтобы вмешиваться в дела Провидения? Кажется, это — неоспоримый довод.
После завтрака его нашел старый секретарь с посланием от молодого графа. Лорд Уэйр, загруженный работой, сможет принять капитана Рэнделла только вечером. Он надеется, что капитану будет удобно еще одну ночь переночевать в Уэйре, так как дело, по которому он прибыл, не терпит спешки.
— Чертовски неудобно, — сказал капитан огорченно, — но, кажется, делать нечего.
Предоставленный самому себе, он пообедал в компании, не доставившей ему удовольствия. Кроме него самого, все гости были родственниками или свойственниками графа, собравшимися на похороны главы дома, которые должны были состояться завтра. Все они были в глубоком трауре и говорили тихо, как подобало, но это, кажется, не повлияло на их аппетит. Еда была обильной, обед казался бесконечным, а разговор, конечно, не мог быть оживленным. Большую часть дня Алекс провел, хмуро наблюдая за потоком гостей, одетых в черное, которые, несмотря на непогоду, все шли и шли по дубовой аллее, в караульную комнату, где стоял гроб. Скорее, не зная, чем заняться, нежели из уважения к незнакомому усопшему, он решил присоединиться к скорбной процессии.
Они медленно дошли до крылечка у входа в самую старую часть замка и вошли в длинный коридор, ведущий в караульную комнату. Здесь было холодно, и воздух был тяжелым. По ступенькам они спустились в комнату, где стоял катафалк.
Алекс отошел в сторону, глядя на впечатляющую картину. Стены здесь были задрапированы той же черной материей, ею же были покрыты и пол, и сам катафалк, освещенный четырьмя огромными свечами. Но в остальном то, что он увидел, было многоцветным и живописным, смотрелось вызывающе по контрасту с трауром и скорбью.
Декоративная мемориальная табличка в изголовье гроба сверкала всеми цветами, а под ней дубовый гроб был задрапирован пурпурным бархатом, на котором на бархатной подушечке лежали графская корона, звезда и орден Подвязки. Алмазы сверкали в свете свечей, переливаясь всеми цветами радуги. Нагрудник украшали различные ордена и почетные знаки, а ниже, рядом с рыцарскими шпорами, лежали два скрещенных меча: меч кавалера Подвязки, и, как подумал Алекс, меч какого-то ополчения.
В изножье висела золотая рыцарская цепь, а по обе стороны гроба — рыцарская мантия, бархат и горностай рыцаря Подвязки, шляпа и шарф полковника ополчения. По обе стороны гроба стояли слуги в черных ливреях, пока траурная процессия проходила мимо катафалка. Алекс поймал себя на том, что он читает про себя вспомнившиеся стихи: «Блеск власти, славы, денег, внешней силы — в урочный час ведет на край могилы». Но в этом случае престарелый граф двигался к могиле в том же блеске, что окружал его при жизни.
Смеркалось. Поток прощавшихся постепенно уменьшался. Какая-то женщина в траурных одеждах прошла мимо капитана Рэнделла, слегка задев его. Толстая и длинная черная вуаль не позволяла рассмотреть ее лицо, не видно было даже, какого цвета ее волосы. Но ни юбка с кринолином, ни черный креп, ни мантилья, украшенная бахромой, не могли скрыть юности их хозяйки. Видно было и другое: она переживает неподдельное горе. Алекс сам не мог бы объяснить этого впечатления, так как она стояла спокойно и прямо, подняв голову; но он даже ощутил вдруг чувство вины, словно подслушал чужой личный разговор, и поскорее вышел.
Было уже темно, когда явился секретарь, чтобы пригласить капитана Рэнделла в покои его милости, куда, в новую часть здания, он и проводил гостя по бесконечным коридорам. Они вошли в просторную комнату с высоким потолком, явно времен Регенства, но обставленную во вкусе Большой выставки 1851 года. Но здесь его ждал не граф, а графиня.
Леди Уэйр поднялась ему навстречу, шурша шелками. Джулия, недавно виконтесса Глайнд, а теперь графиня, была высокой женщиной с холодным и красивым лицом; ее светло-каштановые волосы были уже тронуты сединой. Она протянула ему руку почти королевским жестом, он наклонился и поцеловал ее. Взгляд ее синих глаз был холодным и оценивающим. Она молча изучала его и, кажется, осталась довольна, потому что улыбка появилась на ее несколько тонких губах.
— Дорогой капитан Рэнделл, — сказала она, — простите, что мы не смогли принять вас раньше, но в этих печальных обстоятельствах… Ну, я уверена, вы поймете, как это для нас тяжело. Прошу вас, садитесь. Мой муж просил передать вам свои сожаления, что не смог сегодня найти для вас времени. Он надеется сделать это позднее.
Графиня уселась сама и жестом пригласила капитана сделать то же самое. Он неохотно сел. У него не было большого опыта общения с женщинами, не считая тех легких и приятных дам, которые давали ему развлечение и замену любви. Было это не только от недостатка возможностей. Капитан не был девственником, но две вещи владели им в первую очередь: Индия и Ост-Индская компания. Блеск Индии — огромной, таинственной, полной красоты и насилия и прозаическая романтика купеческой компании, покорившей субконтинент и теперь располагавшей собственной армией и администрацией, наказывавшей и миловавшей шестьдесят миллионов индийцев. Вот что занимало его прежде всего, на другое же оставалось мало времени.
Сейчас, рядом с импозантной графиней Уэйр, он чувствовал этот свой недостаток. Лучше для него было вести дело с мужчиной, а не с женщиной.
— Простите за то, что я приехал не вовремя, — сказал он неловко. — Я не представлял себе…
Леди Уэйр перебила его:
— Дорогой капитан Рэнделл, не нужно никаких извинений. Мы весьма благодарны вам за беспокойство, связанное с передачей этих писем. Нам, конечно, писал о вас мистер Бартон. Мы получили от него и другие письма, в которых он предупреждал о вашем визите и давал понять, в чем состоит ваша миссия, хотя, конечно, он не писал так полно, как в письмах, доверенных вам лично. Вы должны знать, что мы ожидали вас несколько месяцев назад.
— Да, простите, мне следовало прибыть много раньше, но я по пути заехал в Крым, и вышла задержка. Я писал об этом мистеру Бартону и покойному лорду Уэйру.
— Мы вполне понимаем. Вы ведь, кажется, были ранены. Много довелось сражаться?
— Что было, то было, — ответил Алекс неохотно.
Леди Уэйр потеряла интерес к Крыму и вернулась к мистеру Бартону.
— А теперь, когда мы с вами смогли увидеться, и ознакомились с доставленными вами письмами, вопрос вполне ясен, — заключила она.