Мы тепло приветствовали его, но держались настороже, зная коварство старой лисы. Исключительно энергичный и подвижный, он в пятьдесят четыре года выглядел этаким сорокалетним франтом. Мы пригласили его отужинать втроем, и он согласился со смиренным видом, который не мог обмануть ни меня, ни Мюрата. Как обычно, избрав окольные пути, он, вместо того, чтобы сразу перейти к делу, сперва пичкал нас разного рода парижскими сплетнями.
— Вы слышали, Ваше Величество, — спросил он, поведав очередную любовную интригу придворного общества, — что императрица Жозефина в отсутствии императора отважилась посетить Париж?
— Нет, мсье, — покачала я головой.
— Заметьте, открыто… не тайно. Она отправилась в оперу в сопровождении нескольких своих придворных.
— Как интересно.
Но суть маленькой истории, рассказанной Фуше, заключалась в другом. Жозефина страдала воспалением мочевого пузыря. Болезнь не редкая, но весьма неприятная. Она напомнила мне о подобных проблемах самого Наполеона.
У него трудности с мочеиспусканием, у нее недержание мочи. Две крайности. Еще до окончания первого действия Жозефина чувствовала себя крайне стесненно, однако храбро, хотя и со страдальческим выражением на лице, осталась сидеть до перерыва. Затем она поспешила в маленькую комнату отдыха рядом с ложей.
— Где обнаружила, — усмехнулся Фуше, — что нужная утварь отсутствует.
— Бедная Жозефина, — рассмеялась я. — Ну и что же случилось потом?
— Гофмаршала Ее Величества отправили на поиски подходящей посудины, но он проболтался так долго, что Жозефине стало невтерпеж. Проявив находчивость, она бросила на пол свою кашемировую шаль, а придворные дамы образовали вокруг нее своего рода почетный караул. В конце концов гофмаршал вернулся, увидел на полу шаль, поднял ее, намереваясь с придворной галантностью накинуть на плечи императрицы. Заметив однако, что вещь довольно сырая, спрятал ее под мышкой. Париж потешается над этой историей.
— Забавно, — согласился Мюрат, — но разве вы проделали весь этот путь до Неаполя только для того, чтобы посплетничать относительно императрицы Жозефины?
Фуше отхлебнул вина.
— Нет, Ваше Величество.
— Тогда выкладывайте, мсье герцог. Преждевременно припертый к стене, Фуше покорно улыбнулся.
— Ваше Величество, до ушей императора дошли слухи, будто вы недавно говорили о том, что подошло время объявить о своей независимости.
— Да, говорил, и совершенно открыто.
— Ему также стало известно, что вы ведете переговоры с Австрией.
— Переговоров я не веду, — заявил Мюрат прямо. — Сама Австрия ищет подходы, закидывает удочку.
Для меня это явилось новостью, но я не подала и вида. Австрия тоже объявила войну Франции, хотя австрийский император и приходился Наполеону тестем. Таким образом, с австрийским альянсом было покончено. Мне подумалось, что император Франц не испытывал неудовольствия в связи с подобным развитием событий. Когда-то он счел целесообразным пожертвовать дочерью, теперь полагал выгодным воевать с ее мужем.
— Ваше Величество, — продолжал Фуше непринужденно, — наши богатства — ваше и мое — происходят из одного и того же источника. Мы обязаны всем императору Наполеону. Однако оставим в стороне вопрос признательности и попробуем взглянуть на проблему с позиций здравого смысла. Наше благоденствие в будущем зависит от императора и его успехов. Объединившиеся против него силы нацелены на разрушение созданных им монархий и восстановление прежних королевских династий. Неаполь, Ваше Величество, — одно из таких королевств.
К моему удивлению, Мюрат сохранял спокойствие и выдержку. В этот момент я поверила, что можно больше не опасаться за его разум.
— Подобно попугаю вы повторяете слова самого императора, — заметил Мюрат. — Прошу вас продолжать.
Фуше также держался спокойно. Если он и почувствовал себя обиженным, то внешне это никак не проявилось.
— Желание императора — не приказ, а желание, — подчеркнул Фуше, — сводится к тому, чтобы вы, король Неаполитанский, послали войска на север в помощь принцу Евгению, отражающему натиск австрийской армии.
— Если я так поступлю, — ответил Мюрат, — то, по существу, приглашу англичан, расположившихся на Сицилии, высадиться в южной части моего королевства. Разве этого хочет император, который по-прежнему считает Неаполитанское королевство собственной территорией? Я защищаю эту территорию для него. Конечно, я пошлю несколько отрядов на север, но большего я обещать не могу.
— Как я и предвидел, — вздохнул Фуше.
Настало время вмешаться и мне.
— Герцог, — сказала я тихо, — я давно вас знаю. Если не ошибаюсь, в основе ваших действий лежат какие-то скрытые побудительные мотивы, которые вы пока еще не упомянули.
— Скрытые, Ваше Величество? — Фуше поднял взор к небу. — На свете нет человека более открытого и откровенного, чем я.
— Отнесите сарказм на свой счет, мой дорогой Фуше.
Он улыбнулся и вынул из кармана табакерку с нюхательным табаком.
— Я пережил революцию, — проговорил он задумчиво. — И я полон решимости пережить нынешнее правление и продолжать богатеть при любом правительстве, которое придет на смену теперешнему.
— Что вы замышляете, Фуше? — спросила я нетерпеливо.
У него в глазах появилось мечтательное выражение.
— Я думаю о своей старости. Хочу в преклонные годы заняться составлением истории подъема и падения империи Наполеона. Могу представить себя описывающим этот мой визит в Неаполь, неудачную попытку убедить короля Неаполитанского не вступать в союз с Австрией. Неудачную? А может быть, все-таки успешную? Возможно, однако, что я смогу записать, как Неаполитанский король, зная, что у императора Наполеона нет лишних войск, чтобы направить против него, сумел объединить всю Италию, а затем заключил союз с Австрией.
Глаза Мюрата засверкали от возбуждения. О, эта старая мечта об объединенной Италии под его скипетром! Тем не менее внешне он остался спокойным и, улыбнувшись Фуше, проговорил:
— И какую выгоду из всей этой истории — которой еще предстоит совершиться и которую нужно будет описать, — извлечет для себя герцог Отрантский?
— Гарантию безопасности, — ответил Фуше. — Благодарность и постоянную дружбу императора Австрии и короля Италии. Объединенной Италии.
— Ловко задумано, — пробормотала я.
— Вы нас сегодня вечером неплохо позабавили, — добавил Мюрат. — Интересная сказка на сон грядущий.
— Еще одно, последнее слово, — сказал Фуше, поднимаясь и кланяясь. — Я предвижу, что в самое ближайшее время с Вашими Величествами постарается установить контакт, совсем не пробный, Австрия.
Разумеется, он оказался прав. Фуше почти всегда оказывался прав. По поручению императора Франца Меттерних направил в Неаполь специального посла в лице Адама фон Нейперга. Я приняла его одна, поскольку Мюрат находился в тот момент в Пьяле. Посол был австрийским графом, фельдмаршалом и безобразнейшим из всех встречавшихся мне мужчин. Безобразным до привлекательности, нужно добавить. Правый глаз прикрывала черная повязка, что подействовало на меня крайне возбуждающе. Это был очень искусный любовник со многими громкими победами над женским полом. Одно прикосновение его руки — таково уж было личное обаяние этого человека — заставило бешено колотиться мое сердце. Случилось неизбежное, без лишних проволочек и уверток, доставившее мне огромное удовольствие. Фактически было только удовольствие, ибо мне хватило ума сообразить, что нет никакой надежды повлиять на императора Франца или Меттерниха через любовную интрижку с графом Адамом фон Нейпергом.
Мюрат вернулся из Пьяле слишком быстро, и мы обсудили условия предполагаемого альянса. От имени Меттерниха граф Нейперг предложил сохранить. Неаполитанское королевство за нами в обмен на нейтралитет. Но Мюрат, все еще мечтавший об объединенной Италии, хотел большего. Он потребовал Папскую область и государства Северной Италии, отобранные Наполеоном у Австрии и все еще управляемые вице-королем принцем Евгением. Курьеры сновали взад и вперед. Меттерних настаивал на своем. Мюрат тоже. Образовался тупик, и Нейперг уехал, однако мне удалось тайно провести с ним еще одну ночь. Мюрат просто бесил меня. Объединенная Италия ничего для меня не значила; я хотела одного: сохранить Неаполь для себя и моих детей.