Луиза помнит: мать побледнела от упоминания ее умершего мужа, но не заплакала, лишь взглянула на зятя глазами побитой собаки.
Что произошло с этим человеком? Пока с ними жила мать, он к Луизе не прикасался. Она была совсем молода, когда вышла за него, и он дал слово ждать, пока девушка не созреет. Но под этой любезной маской таились демоны. Иногда по ночам ее будили доносившиеся из его спальни крики, грохот и треск ломаемой мебели. Она садилась в кровати, сжималась от страха и гадала, слышит ли этот шум мать. Поведение мужа она объясняла тем, что ему пришлось пройти до того, как они покинули Польшу. Конечно, такое может сломать человека… Видеть, как убивают всю твою семью… Однако внешне казалось, что это только закалило синьора Бжезинского. Она так и не узнала, как ему удалось разбогатеть и после смерти ее отца вывезти их с матерью из Варшавы, прямо из-под носа немцев, оккупировавших город. Как не уставала повторять ей мать, они были обязаны ему жизнью.
Казалось, днем мать Луизы избегала встреч с синьором Бжезинским. Она так и не оправилась после смерти любимого мужа. В Венеции чувствовала себя чужой и не понимала Италии. С годами словно отгородилась стеной от внешнего мира и сознание ее начало затуманиваться. Будучи еще достаточно молодой женщиной и не утратив привлекавшей мужчин славянской красоты, она вполне могла снова выйти замуж, но оставалась с Луизой и синьором Бжезинским до того ужасного дня, который произошел одиннадцать лет назад. К тому времени она уже не понимала, где находится. Мысленно перемещалась из Италии в Польшу и обратно. Она видела в их доме мертвого мужа, и не раз Луиза заставала мать, которая неподвижно, словно призрак, стояла и разговаривала с кем-то невидимым, повторяя снова и снова: «Что мы натворили, Алексей? Что натворили? Посмотри, что мы с ней сделали!»
Если Луиза интересовалась у матери, о чем речь, та смотрела на нее непонимающими глазами и спрашивала, кто она.
«Где Людвика? – бормотала она. – Что с моей девочкой?»
Синьор Бжезинский настаивал на том, что мать, ради ее собственного блага, необходимо отправить в больницу, недавно открывшуюся на острове Повелья. Он сказал ей, что там работает врач, который совершил настоящий прорыв в лечении умственных расстройств. Если кто-то и мог вернуть ее мать к жизни, то это был именно он. Но каждый раз, когда Луиза навещала мать (а это происходило реже и реже, потому что остров производил на нее неимоверно гнетущее впечатление), та замыкалась в себе все больше. Она вовсе перестала разговаривать и бродила вдоль берега угрюмого острова, общаясь с незримыми духами и не узнавая собственную дочь.
Именно в тот день, когда мать отвезли в больницу, произошла перемена с синьором Бжезинским. Луиза рыдала, уткнувшись лицом в подушку, потому что с отъездом матери ее охватило чувство вины. Как бы отреагировал отец на то, что она позволила увезти мать в это ужасное место? Синьор Бжезинский вошел в ее спальню, и сперва она решила, что он хочет утешить ее. Он забрался в ее кровать и лег рядом. Но потом он не обнял ее, как она ожидала, а отнял ее руки от лица.
– Перестань плакать, – приказал он по-итальянски. Она до того удивилась, что почти сразу умолкла и уставилась в его лицо, едва различимое в темноте комнаты. – Теперь, когда твоя мать уехала, Луиза, ты наконец повзрослеешь.
Он потянул лямки ее ночной рубашки, соскользнувшей с плеч, и грубо схватил ее за грудь.
– Нет, не сегодня, – воскликнула она по-польски. – У меня нет настроения.
К величайшему изумлению Луизы, муж хлестнул ее ладонью по лицу. Задохнувшись от неожиданности и ужаса, она прижала руку к красной щеке, глаза тут же наполнились слезами.
– Никогда не перечь мне. Ты моя жена, и тебе пора исполнить свой долг. Я хочу сына, Луиза.
До сих пор Луизе удавалось сохранить невинность, но в ту ночь синьор Бжезинский ее грубо отнял.
Когда все закончилось, он ненадолго подобрел, даже обнял ее, плачущую от потрясения и страха. Она запомнила его слова, но до сих пор не могла понять их.
«Твоя очередь, Луиза, – прошептал он. – Заставь меня полюбить тебя». Голос его дрогнул, в нем послышалось отчаяние. Так мог бы говорить человек, у которого есть сердце. Но теперь Луиза не сомневалась: у ее супруга сердца нет.
О, как же ей было больно сегодня утром! Отношения их становятся все хуже и хуже, и все же она не может его бросить. Она дала слово умирающему отцу. Она поклялась жизнью матери, что выйдет замуж за синьора Бжезинского и будет защищать ее. Она не может нарушить это священное обещание. Мать томится на острове, но, кто знает, возможно, она когда-нибудь придет в себя и вернется домой. Луиза должна оставаться в Венеции, по крайней мере пока мать жива. Есть надежда, что двойная жизнь станет для нее отдушиной, и это поможет ей не сломаться.
Белль медленно идет вдоль узких венецианских каналов, мысли о кошмаре, в который превратился ее дом, постепенно отступают. Муж уехал куда-то с деловыми партнерами, но скоро вернется, пьяный и еще более злой, чем утром. Ей нужно очиститься от его запаха, прикосновений, и она знает только один способ.
Под мостом найти клиента не трудно. Первым ей попадается незнакомый моряк. Он высокий и черный, как сама ночь, его пряный запах настолько силен, что сразу перебивает дух ее мужа.
Она хочет отвести его к нише, недалеко от моста, но он качает головой.
– Пойдем со мной на корабль, – предлагает он тихим, мелодичным голосом. Раньше она бы ни за что не согласилась, но сегодня ей хочется рисковать. Она кивает, и он прижимает ее к себе, обхватив рукой за талию. Он настолько высок, что чуть не отрывает ее от земли.
Он ведет ее к гавани, где, покачиваясь на воде, трутся бортами суда, а тишину лагуны нарушают поскрипывание и стон мачт. Он берет ее за руку и по сходням заводит на палубу.
– Это твой корабль? – спрашивает она, представляя его пиратом из Вест-Индии.
– Нет, – отвечает он. – Я первый помощник капитана. Хочешь встретиться с ним?
Он улыбается, и на его темном лице обнажаются настолько крупные и белоснежные зубы, что она вздрагивает. Так это игра, думает она. Выходит, она – подарок для капитана? Или ее купили по приказанию самого капитана?
Он ведет ее под палубу. В нос бьет резкий мужской запах. Запах пота, силы. Женщине более чувствительной этот тяжелый, всепоглощающий дух, возможно, покажется неприятным, но Белль он только возбуждает. Она в мужском царстве. Это обостряет все чувства, заставляет ощущать себя еще более распутной.
Первый помощник ведет ее в каюту капитана и захлопывает за ней дверь. Она с удивлением замечает, что в каюте никого нет. Она поворачивается к спутнику и вопросительно поднимает брови.
– Он придет, – говорит черный человек и мягко проводит пальцами по ее щеке. – Но сначала… Я должен исполнить приказ и подготовить тебя.
Она замирает. Что этот красавец собирается с ней делать? Трепет охватывает Белль, и вдруг ее тело перестает чувствовать боль. Жгущее воспоминание об ударах щеткой исчезло, как ни бывало, и тело начинает смягчаться, раскрываться.
– Вот как! – кокетливо произносит она. – Может, сначала задуешь свечи?
Капитан, который настолько же белокож, насколько черен его старший помощник, держит ее так, что не пошевельнешься. Правой рукой он задирает платье, а левой поднимает ее подбородок. От его дыхания у нее на затылке шевелятся волосы, и она чувствует, как его обнаженное тело вжимается в нее сзади, его возбужденный член лежит у нее между ягодиц. Ей хочется, чтобы он вошел в нее, но он сдерживается, наблюдая, как первый помощник становится перед ней на колени. В мерцающем свете единственной свечи помощник медленно расшнуровывает ее ботинки, осторожно отстегивает чулки, снимает с нее последние предметы одежды и складывает их на кресло капитана. Он по одной поднимает ее ноги, гладит их по всей длине, а потом целует каждый палец. Капитан тем временем перемещает правую руку, начиная ласкать ее правую грудь. Когда сосок между его грубыми пальцами затвердевает, ей уже кажется, что она растаяла и сделалась жидкой и сладкой, словно сироп.
Никогда раньше она не делила свое тело с двумя мужчинами сразу. Она чувствует соленый запах всех семи морей, который впитался в потрескавшиеся деревянные стены каюты капитана. Она слышит завораживающий шепот лагуны, оглаживающей борта корабля, когда первый помощник начинает нежно лизать ее. Она чуть не задыхается, когда он глубоко вводит в нее язык. О, где же диковинный красавец научился такому? Это несравненно приятнее, чем один на один. Она чувствует соперничество между двумя мужчинами. Кто лучший любовник? Кто первый доведет ее до финала?