От невыносимой муки она задохнулась и согнулась пополам, чуть не упав ничком на старый мозаичный пол. Какая-то проходившая мимо пожилая женщина спросила, все ли в порядке. Si, si, grazie[8]. Она с трудом выпрямилась. Меньше всего ей хотелось, чтобы Франческо увидел ее боль и унижение. Она развернулась и бросилась бежать из запруженной людьми Галереи. Крестообразно расположенным залам пассажа, казалось, не будет конца, и тело ее двигалось, словно в замедленном кино. Сердечная боль сковывала ее, как вериги на ногах. Наконец она выбежала с другой стороны Галереи к знакомой громадине Ла Скала.
Валентина никогда не забудет той боли. Ей физически было плохо. Вернувшись домой, она начала задыхаться, ей не хватало воздуха. К счастью, матери не оказалось дома и некому было сказать: «Я же тебе говорила». Она даже не смогла дойти до своей спальни. Упала на пол в гостиной и свернулась калачиком. Слез не было, но тело судорожно вздрагивало. Однако это еще не конец истории.
Валентина до сих пор краснеет от стыда, когда вспоминает, как повела себя тогда. Влюбленность превратила ее в монстра. Хотя она своими собственными глазами увидела истинное положение вещей, отпустить Франческо не могла. Внутренний голос настойчиво требовал отомстить ему за всю ту боль, которую она испытала. Когда его жена уехала из города, Валентина настояла на встрече, пришла домой к Франческо и занялась с ним любовью. О, она вложила в это всю душу, чтобы вырвать его сердце и оставить себе. Она хотела, чтобы он вспоминал о ней каждый раз, когда будет ложиться в постель со своей женой. Она засы́пала его вопросами: действительно ли он ее любит, когда наконец разведется. Уверяла его, что не может без него жить. Она не отпускала его от себя ни на секунду. Ей было наплевать на его жену и на их еще не рожденного ребенка. Она убивала его любовь к жене своим ненасытным желанием, но он ни разу не попытался отделаться от нее. Он все твердил, что любит ее, и в иные минуты она почти верила в это. Он был так убедителен, когда объяснял свое положение. Даже чуть не заплакал. Говорил, как ему непросто будет бросить жену теперь, когда она забеременела. Убеждал ее, что это была ошибка. Он не хотел ребенка. Но Валентина знала: все это ложь. Перед глазами у нее стояла синьора Мерико, красивая, беззаботная и очаровательная в своем положении. Ни один мужчина не бросит такую.
Все закончилось ужасно. Она обезумела от любви к нему, хотела даже пойти и объясниться с его женой, но вмешалась мать. Тина силой увезла Валентину с собой в Грецию, где они провели следующие три недели. Мать заставляла ее вместе лазать по сухим выжженным солнцем горам, исследовать древние руины и исторические места. Валентина чувствовала себя живым мертвецом, никаких желаний или эмоций у нее не осталось, но она следовала за матерью, как голодный козленок бегает за козой-кормилицей. Мать водила ее плавать в лазурных водах Средиземного моря, и постепенно красота Греции помогла Валентине отыскать крошечную искорку веры в то, что жизнь не закончена. Она сумела выбраться из пропасти. Черная яма ее утраты становилась все меньше и меньше, и через какое-то время она смогла выбраться из нее и забыть про боль. В Милан она вернулась другим человеком. Никогда больше Валентина не позволит подобному случиться в ее жизни. Однако ей хотелось увидеть Франческо в последний раз, дабы иметь удовольствие заявить ему, что между ними все кончено. Ей хотелось сказать ему в лицо, каким подлецом она его считает.
Но не вышло. Вечером в день их возвращения в Милан мать велела ей даже не думать о встрече с Франческо. У Тины были влиятельные друзья в высоких кругах, и она сделала так, чтобы Франческо никогда больше не работал в Милане. Ему пришлось покинуть Италию и переехать вместе с женой в Англию, где он сумел получить место в той же должности преподавателя, но менее престижное.
– Несчастное создание, – сказала как-то мать, налив в бокал красного вина и плюхнувшись на диван в гостиной.
– Франческо? – прошептала Валентина, все еще обескураженная решительными действиями матери.
– Нет, его дура жена, – с омерзением произнесла мать. – Я не сомневаюсь, что он и раньше это проделывал. Ты не первая невинная студентка, которую он затащил в постель, и, поверь мне, не последняя. Представляю, какое невеселое будущее ждет эту женщину.
Валентина минуту стояла молча, ошеломленная жестокими словами матери.
– Может, тебе следовало ей все рассказать? Она была бы тебе благодарна, – сказала мать, взглянув на дочь весело поблескивающими глазами.
«Ей это кажется смешным, – подумала Валентина. – Как моя собственная мать может быть такой жестокой?»
– Он любил меня! – неожиданно выкрикнула она.
Мать подняла брови, продолжая смотреть на дочь поверх бокала.
– Валентина, – мягко произнесла она, – разве ты ничему у меня не научилась?
«Слишком многому!» – захотелось закричать ей. Слишком многому из того, что ее мать называла «иллюзией любви». А еще тому, что, если отдавать тело, а не сердце, живется проще.
– Не любил он тебя. Он никого не любит, ни жену свою, ни тебя.
– Прекрати! – закричала Валентина. – Хватит вмешиваться в мою жизнь, говорить мне, что делать.
В кои-то веки ее мать, похоже, удивилась.
– Я стараюсь помочь тебе, Валентина, – холодно сказала она.
– Спасибо за такую помощь! Из-за тебя я стала ненормальной… Такой же, как ты. Ты отца выжила, ты выжила всех мужчин, которые тебя любили, ты даже сына выжила. Никто не может долго тебя вынести…
Голос изменил ей. Она задыхалась от злости. В голове была одна мысль: мать не имела права вмешиваться и избавляться от Франческо. Она хотела увидеть его в последний раз, чтобы самой сказать ему: все кончено. А может, дать ему последний шанс?
Мать ничего не ответила. Она смотрела на дочь так, словно впервые увидела ее, и на какое-то мгновение Валентине показалось, что на глазах у нее выступили слезы. Неужели мать сейчас заплачет? Никогда прежде она не видела подобного. От этой мысли ей стало страшно.
– Хватит с меня! – запальчиво бросила Валентина и пулей вылетела из комнаты. Ворвавшись в свою спальню, она захлопнула за собой дверь и закрылась на ключ. Но в этом не было нужды, потому что мать не последовала за ней. Она прислонилась спиной к двери, все еще клокоча от ярости, но чувствуя облегчение. Любовный дурман выветрился. Словно в ее жизни распахнулось окно и она смогла полной грудью вдохнуть свежий воздух.
На следующее утро Валентина проснулась поздно. Когда встала, матери не было. В кухне на столе она нашла записку.
«Я вижу, что ты стала женщиной. Как и мне, тебе необходимо жить своей жизнью. Я должна уехать в Америку по делам. Не знаю, когда вернусь, но позвоню. Квартира твоя. Распоряжайся. Тина».
Как же это похоже на мать: вырвать у дочери из-под ног ковер, на котором она стоит. Валентина ждала, что утром состоится какой-нибудь серьезный разговор, что мать, может быть, даже извинится за то, что вмешалась в ее сердечные дела. А получила она только эту сухую записку, подписанную «Тина». Даже не «Мама». Ни одного теплого слова. Валентина осознавала, что рассердила мать. Но она тоже на нее злилась. Ну и пусть себе едет в Америку на свои съемки. Какая ей разница? Мать больше ей не нужна. В конце концов, ей почти двадцать.
Откуда было знать Валентине, что ее мать решила не возвращаться в Милан? Тина Росселли пресытилась родным городом, где была известна каждой собаке. Она буквально влюбилась в страну, в которой открывалась возможность начать все с нуля. Спустя несколько недель она прислала Валентине письмо, приглашала к себе в Штаты, но дочь ответила решительным отказом. Потом еще пару раз звала ее, однако Валентина твердо решила остаться в Милане. Время шло, и так получилось, что мать и дочь не виделись больше семи лет.
Даже сейчас Валентина винит мать в том, что потеряла Франческо. Это не логично, она знает, но Тина лишила ее возможности поставить точку. Ей необходимо было знать, любил ли ее Франческо или же отношения с ней были для него просто приятным способом отвлечься от брака. Ей нужно было, чтобы он ответил на этот вопрос. Она хотела видеть его глаза.
За эти годы Валентина не забыла, какой бессильной сделала ее любовь к Франческо. Меньше всего на свете она хотела снова испытать подобное, и потому каждого мужчину, с которым встречалась, держит на расстоянии. Вернее, так было, пока она не встретила Тео. Нельзя отрицать, что с того дня, когда они стали жить вместе, динамика их отношений изменилась.