Подошли Агустиньо и Куколка, размахивая чисто вымытыми руками и что-то горячо обсуждая. Но они тут же набили рот едой и замолчали, прислушиваясь к общему разговору. Обсуждали название нового кафе. С названием была проблема. Все предлагаемые варианты отвергались, а новые были не лучше предыдущих.
— Тянуть с названием больше нельзя, — заметила Клара. — Мы же хотим открыться через две недели. Вывеску нужно заказывать немедленно.
— Если вы мне доверите, то я готов придумать название, которое устроит всех. Но вы его узнаете только на открытии. — Адриану обвел вопрошающим взглядом семейство да Силва и остановил его на Клементину.
Клементину искоса глянул на Клару, она кивнула ему. Клементину почесал подбородок.
— Ну что ж, давай придумывай…
Клементину слышал за своей спиной недовольное ворчание братьев, которые по-прежнему с недоверием относились к «молокососу». Уже не раз они подступались к Клементину с требованием выгнать подозрительного мальчишку. Но Клементину смотрел на Шерли, не спускающую влюбленных глаз с Адриану, и скрепя сердце молчал.
Молчал и уговаривал себя словами Клары: Адриану — хороший парень, привязан к Шерли, толковый, помогает им… Да и Шерли пора взрослеть, ей нужен хоть какой-то опыт общения, выходящий за рамки семьи. Адриану изменил ее в лучшую сторону, она стала свободнее, увереннее в себе, раскованнее. Все это так, и все же червь сомнения не оставлял Клементину. Он подступался с деликатными расспросами к Шерли. А что могла сказать влюбленная девушка? «Он мне нравится, он не такой, как все, он лучше всех». Клементину слушал слова дочери и слышал нотки сомнения в ее голосе. Ему казалось, она что-то недоговаривает. Клементину терялся в догадках, не зная, кому верить, а кому нет, и все шло как шло. С утра Шерли озабоченно поглядывала на дорогу и, лишь завидя новенький «форд» Адриану, менялась в лице, хорошея и расцветая на глазах. «Только бы он не обманул ее, только бы не обманул, иначе я готов на все», — думал Клементину, холодея от собственных мыслей. Вот и теперь у стола юноша и девушка стояли рядом. Адриану осторожно откусывал от пирога Шерли, а она со смехом вытирала ему рот салфеткой. Они выглядели самыми счастливыми влюбленными на свете. «Дай-то Бог, дай-то Бог», — прошептал Клементину и направился в свою комнату.
- Клементину, Клементину! — услышал он голос Жаманты, доносившийся от калитки. — Выходи на улицу, к тебе пришел человек, у которого на голове нет волос.
Клементину вышел во двор и столкнулся с незнакомым, совершенно лысым человеком, держащим в руках маленький портфельчик. Клементину присмотрелся — лицо гостя показалось ему чем-то знакомым.
— Не узнаете? — Гость застенчиво улыбнулся. — Я — Карлиту, работал у вашей сестры доны Рафаэлы.
Клементину вспомнил его и тут же пригласил войти в дом.
Карлиту осторожно поставил портфельчик на стол, расстегнул его и достал небольшой сверток.
— Это вещи доны Рафаэлы. Я думаю, что они должны принадлежать именно вам. — Карлиту передал сверток Клементину. — Дона Марта согласна со мной. Она мне и дала ваш адрес.
Подошла Клара и приветливо поздоровалась со старым знакомым. Но задерживаться Карлиту не стал, закрыл портфельчик и направился к калитке.
Клементину в задумчивости развернул сверток и достал оттуда небольшую черную коробочку. Он открыл крышку и, задохнувшись, стал просить Клару догнать Карлиту.
— Тут полно денег. И драгоценности какие-то. Клара, пожалуйста, верни его! Быстрее! И вот еще ключик какой-то.
Клара взяла из рук Клементину коробочку. Она узнала эти украшения, стильные, дорогие украшения Рафаэлы. На дне коробки лежали деньги.
— Это по праву твое, Клементину. И деньги, и драгоценности. Прими их с чистой совестью.
— Если с чистой совестью, то их надо поделить между всеми. Шерли, — кликнул он дочь, — зови сюда всех. У меня важное дело.
Но вместо Шерли ответил Жаманта:
— Никого нет. Жаманта передал записку Агустиньо и Куколке. Мальчик попросил Жаманту передать записку. Жаманта все сделал, а они взяли и сразу убежали. Жаманта не знает куда. Жаманта не знает.
Сколько ни пытали Жаманту, он все так же твердил свое. Шерли то и дело приставала к отцу, звала идти искать непутевых дядьев. Но Клементину с отсутствующим видом зачарованно перебирал содержимое шкатулки. Шерли, наконец, уговорила Жаманту идти искать Густиньо и Куколку, и в доме воцарилась тишина.
Клементину оторвался от шкатулки и поднял глаза на Клару.
— Рафаэла все-таки помогла нам. Даже без завещания. — Он порылся в шкатулке и достал оттуда тоненькую цепочку из дешевого золота. — Это ее первое украшение, подарок крестной. Она так радовалась ей. Наверное, потому и хранила, что помнила ту радость.
Они еще долго сидели над сокровищами, словно посланными им с того света. На дне шкатулки лежала фотография юной Неузы Марии. Клементину не мог насмотреться на нее — именно такой он запомнил свою погибшую сестру. Горечь утраты, сожаление о годах, прошедших вдалеке друг от друга, сдавили грудь. Как коротка жизнь! Как строга и безжалостна к нему судьба!
Его жизненный путь — это путь невзгод и потерь. Тюрьма, гибель сестры, отца… У него ничего нет, кроме старого дома, безалаберных братьев и перспективы. Ему нечего предложить Кларе, а ведь она достойна лучшей участи, эта красивая, благородная женщина. А впрочем…
Клементину окликнул Шерли и Клару, достал из коробки цепочку и бережно надел ее на шею дочери.
— Береги ее, дочка. Она, конечно, не очень дорогая, но это память о твоей тете, и поэтому она для меня бесценна. И Неуза Мария цепочкой тоже дорожила, хотя могла покупать себе любые украшения за любые деньги.
— Я буду хранить ее на сердце. — Шерли прижала цепочку к себе.
— А теперь, Клара, выбери себе что-нибудь на память. Я очень хочу сделать тебе подарок. Не знаю, будет ли у меня еще такая возможность. А я давно мечтаю подарить тебе какую-нибудь красивую вещь.
Клара долго перебирала украшения и остановилась на изящном кольце: небольшой бриллиант в окружении сапфиров. Она протянула кольцо Клементину.
— Я хочу вот это.
Клементину надел ей кольцо на палец.
— Ну что же, раз у тебя есть кольцо, пора играть свадьбу. Выходи за меня замуж, Клара! Конечно, если ты не возражаешь…
— Я возражаю? Да я только и мечтаю о том, чтобы стать сеньорой да Силва!
Клементину изумился тому блаженству, которое было написано на лице женщины. Господи, как мало ей надо! Выбрала самое маленькое колечко — и рада! Ей сделал предложение человек, у которого впереди маячит тюрьма, — и она готова плакать от счастья! Неужели такое возможно в его безнадежно пропащей жизни?
Откуда ни возьмись, появился Жаманта и, уставившись на содержимое коробки, тоже запросил себе подарок — маленький блестящий ключик, лежащий среди украшений… Жаманта так вцепился в него, что сколько Клементину ни просил дать рассмотреть ключик получше. Жаманта так и не выпустил его из своих рук.
Вечером, уже лежа в постели, Клементину и Клара тихо обсуждали, что делать дальше с драгоценным содержимым коробки. Деньги — их оказалось ровно пять тысяч долларов — решили поделить поровну между всеми братьями, а про драгоценности молчать, пока не будет ясна их стоимость. Клара предложила обратиться за помощью к Марте — у той был ювелир, способный оценить сокровища Рафаэлы.
— Как ты думаешь, за них можно будет выручить хорошие деньги? Я хочу только одного: расплатиться с Биной Коломбо и быть хозяином своего кафе. А еще я хочу дарить тебе подарки, все, что ты пожелаешь. Я хочу видеть улыбку на твоем лице, сеньора да Силва. — Клементину погасил свет и обнял Клару.
Утром за завтраком он объявил о своем решении поделить деньги поровну. Шерли произвела расчеты и объявила, что каждому из братьев принадлежит по тысяче шестьдесят шесть долларов и шестьдесят шесть центов.
К изумлению Клементину, ни Агустиньо, ни Куколка в восторг не пришли, не спешили они и с благодарностью. Наоборот! Братья еле скрывали свое недовольство и, в конце концов, заявили, что Клементину надувает их.
Клара и Шерли бросились еще раз подсчитывать сумму, Агустиньо и Куколка стояли на своем: Клементину их обдуривает. Тут и Жаманта заныл, что тоже хочет денег, братья цыкнули на него, сказав, что он не брат Неузы Марии и эти деньги его не касаются. Свара разгоралась. Клементину с отвращением и стыдом смотрел на жадно горящие глаза братьев, на их злые, недовольные лица, и ему стало тошно. Он хлопнул кулаком по столу: