А вместе с ними высокую, закутанную в плащ фигуру, определенно не принадлежавшую Марте.
Посетитель поспешно вошел внутрь. Тонкие руки высунулись из-под плаща и скинули с головы капюшон. Перед Авриль предстала женщина с благородным лицом, обрамленным золотисто-каштановыми кудрями. Женщина двигалась так грациозно и так царственно, что Авриль впору было пасть ниц перед ней.
Может быть, это жена одного из старейшин или богатого купца, явившаяся, чтобы преподнести Авриль очередной дар?
— Пожалуйста, больше никаких подарков! — взмолилась Авриль, указывая на заваленные подношениями столы. — Их и так уже слишком много. Больше ничего не нужно.
— Ах, какая милая манера встречать гостей! — ответила женщина на беглом французском языке, встряхивая мокрыми волосами и приглаживая их мокрыми же пальцами. Голос ее был так же холоден, как быстрый оценивающий взгляд серых глаз, которым она окинула Авриль с ног до головы. — А вы даже очаровательней, чем все говорят. Однако, боюсь, я пришла не с подарком. — Женщина улыбнулась.
Это была вовсе не теплая, приветливая улыбка, к каким Авриль уже привыкла.
Женщина неодобрительно цокнула языком:
— Ну, не стойте же так и не глазейте на меня, как овца! — Она скинула промокший плащ и небрежно бросила его Авриль, разбрызгивая воду. — Проявите хоть каплю гостеприимства.
Авриль не смогла поймать плащ. Пытаясь справиться со смущением, она лихорадочно искала, что сказать.
— Представьте себе, как я была удивлена, узнав, что Хок Вэлбренд привез себе новую жену. — Женщина прошла мимо Авриль, на ходу оглядывая комнату. — Я просто не могла не прийти и не посмотреть на вас собственными глазами. О боги, неужели это олененок? — с брезгливой гримасой спросила она.
Флойел издал какой-то звук и поглубже зарылся головой в одеяла.
— Да, именно, — наконец ответила Авриль, бросая плащ на стул и стряхивая дождевые капли с лица и одежды. — Если вы ищете Хока, то его здесь нет. И у меня…
— О, я знаю, что его здесь нет, дорогая, — с холодным любопытством окидывая взглядом сложенные повсюду дары, ответила гостья. Задержавшись на секунду, она погладила рукой белый пушистый мех. На ее длинных тонких пальцах сверкнули рубиновые и сапфировые кольца. — Я слышала, он отправился в сторожевой рейд. А вы, бедное, бедное дитя, сразу же оказались брошенной. Сразу же после свадьбы. Этот мужчина так чертовски предан своему долгу.
— Неужели? — нахмурившись, Авриль наблюдала, как женщина переходит от одной груды подарков к другой, но никак не могла понять, что ей нужно. Не проделала же она долгий путь под проливным дождем исключительно в надежде завладеть частицей этих непрошеных свадебных даров? — Прошу меня извинить, но я приняла довольно много посетителей с тех пор, как…
— Знаете, вас это не должно огорчать. Ну, то, что Хок принес вас в жертву долгу. Он не только к вам так относится. — Дама бросила на Авриль взгляд через плечо — в пляшущем свете свечей сверкнули ослепительно белые зубы — и, понизив голос, добавила: — Я никогда не огорчаюсь из-за этого.
Авриль шумно вздохнула, кляня себя за то, что сразу не догадалась: конечно же, эта холодная, царственная, бесцеремонная особа была его… его…
— Как интересно, — зардевшись, ответила она голосом, лишенным всякого выражения. — Но мне в высшей степени безразлично, что он…
— О нет, дорогая, мне-то вы не рассказывайте, будто вам безразлично, что он пренебрег вами. И так скоро, сразу после свадьбы! — повторила женщина с широкой улыбкой, не оставлявшей сомнений, что этот факт ее несказанно радует. — Однажды познав Хока Вэлбренда, женщина уже не бывает прежней. Из всех мужчин Асгарда он самый… — она помолчала, поглаживая подаренную кем-то подушку с кисточками, и мечтательно вздохнула, — искусный.
Авриль ощутила странный холод внутри, словно упавшая с крыши сосулька пронзила ее насквозь.
— Как мило, что вы пришли навестить меня, — выдавила она. — Но мне действительно все это совершенно неинтересно. А теперь, если позволите…
— Нина. — Смахнув кучу подарков с большого резного дубового стула, дама удобно уселась на него и, тряхнув головой, откинула назад каштановые локоны. — Вы можете называть меня Ниной. И я пришла сюда вовсе не за тем, чтобы навестить вас или нанести визит вежливости, как остальные. Я пришла забрать то, что мне принадлежит.
Она пронзила Авриль ледяным взглядом. С минуту в доме было слышно лишь, как дождь барабанит по крыше.
— Мою белую шелковую рубашку, — небрежно продолжила после паузы Нина, насмешливо приподняв уголок рта. — Я оставила ее здесь некоторое время назад, но, полагаю, теперь ее нужно забрать. Вы ее не видели? Она с таким глубоким вырезом вот здесь. — Нина провела пальцем по ложбинке между грудей. — И с разрезами досюда. — Она показала на бедра.
Авриль стиснула зубы, не сразу сообразив, кто из них больше раздражает ее: Хок, надевший на нее рубашку, принадлежавшую любовнице, или ведьма, сидевшая и спокойно ожидавшая, когда Авриль взорвется или заплачет.
— Если я на нее наткнусь, — ровным тоном ответила Авриль, — то непременно верну ее вам.
— Вы так добры, — проворковала Нина. — Не могу понять, почему Хок так быстро вас оставил. Мне казалось, что такая молодая и очаровательная женщина, как вы, способна удержать его внимание. — Она приподняла тонкую золотисто-каштановую бровь. — Сколько вам лет, моя дорогая? Восемнадцать? Девятнадцать?
Авриль скрестила руки на груди:
— Двадцать два.
— Двадцать два! — Нина рассмеялась низким, гортанным смехом, словно давно не слышала такой забавной шутки. От ее смеха бедный Флойел еще глубже зарылся в одеяла. — О, как вы это сказали! Будто хотели дать понять, что вы слишком искушенная и зрелая женщина, чтобы можно было принять вас за восемнадцатилетнюю девушку. — Ее плечи вздрагивали от смеха. — Моя дорогая, да вы только что из пеленок.
— Но и вы старше меня всего лет на… пять-шесть, — ответила Авриль, не понимая, что так забавляет эту женщину. Нина продолжала всхлипывать от смеха:
— Вы мне льстите, глупое дитя. Но, с другой стороны, я обожаю лесть. И я действительно хорошо сохранилась, не правда ли?
Вздохнув, Авриль указала на дверь:
— А также исчерпали запасы моей вежливости. Было приятно познакомиться с вами, мадам, но теперь вы должны позволить мне пожелать вам всего…
— О, ради святой матери Фригги! — Нина отмахнулась и не сделала ни малейшей попытки встать. — Женщины вашего типа так чувствительны, так нежны и ранимы. — В ее голосе звучало презрение, в глазах вдруг вспыхнула ненависть. — Но мужчинам это почему-то нравится. Когда мы с Хоком расстались, я была уверена, что он снова вернется ко мне. Мне и в голову не приходило, что он мечтает о такой, как вы.
— О такой, как я? — переспросила Авриль. — Что вы имеете в виду? О пленнице? О женщине, которую привезли сюда против ее воли?
— О чужеземке, — выпалила Нина. — Вы чужеземка — утлендинг. Чужая. А я иннфодт — своя, — высокомерно сообщила она, грациозно вставая и подходя к зеркалу, висевшему над умывальником. — Я урожденная асгардка. — Она всматривалась в свое изображение, поглаживая кончиками пальцев гладкую, цвета слоновой кости кожу лица.
— Понимаю. Что ж, возможно, мне удастся исправить неверное впечатление, которое у вас создалось: это была не моя идея — приехать сюда. И я ничего не желаю больше, чем убраться отсюда и оставить вам вашего Хока с его жилищем на вершине утеса и всей его искусностью, о которой вы тут толковали.
Нина обернулась и уставилась на нее широко открытыми от удивления глазами:
— Так он еще не спал с вами, нет? — Обескураженная подобным вопросом, Авриль открыла рот, но не смогла ничего сказать.
— Нет, конечно же, нет. — Нина просветлела, теперь она казалась еще более довольной, чем прежде. — Если бы это было не так, вы бы не стремились покинуть остров.
— Хок Вэлбренд… он… разбойник. Негодяй. Он держит меня здесь насильно. И я никогда не позволю ему пальцем ко мне притронуться!
Нина рассмеялась, на этот раз тихо, потупившись, уткнувшись взглядом в кончики своих богато украшенных туфель.
— Ах, боюсь, все будет не так! Но если вы действительно несчастливы здесь, если вы на самом деле хотите покинуть Асгард…
— Я должна его покинуть. У меня трехлетняя дочка, она ждет меня дома.
Нина подняла голову:
— Дочка? — Она помешкала, что-то мелькнуло в ее холодных серых глазах. — Вы — мать?