— Но не сожалеешь о сказанном.
Простая констатация факта.
Во мне вспыхивает раздражение.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Софи? Мы поссорились. Все пары ссорятся.
А потом мирятся. Почему мы не можем перейти к части с примирением?
Похоже, мы и близко не подобрались к этой части.
Выражение ее лица становится холоднее.
— Пары доверяют друг другу.
— Опять? Ты солгала мне, — рявкаю я.
Тем самым причинила мне боль. Почему-то это признать труднее.
— И я извинилась, — огрызается она.
Мне стоит отпустить ситуацию. Я знаю это.
— Ты солгала мне о ком-то, кто... к херам все, Софи. Он был внутри тебя.
Я даже не понимаю, что говорю, только мысль о нем с Софи сводит с ума, и мне хочется что-нибудь стукнуть.
Она открывает рот.
— Ты ревнуешь? К Мартину?
Ее голос, когда она произносит его имя, выводит меня из себя.
— Скорее чувствую отвращение к твоему жизненному выбору.
Дерьмо.
Она ахает. Я не могу забрать слова обратно.
— Софи... Я не...
— Сначала я незрелая, а теперь отвратительная?
— Ты не отвратительная. — Делаю еще шаг к ней. — Я ляпнул необдуманно. Я ревнивый придурок. Не ожидал, что таким стану, но это так.
Подхожу ближе. Если только смогу добраться до Софи, просто удержать ее, все будет в порядке. Должно быть.
Но она выставляет руку, удерживая меня на расстоянии.
— Слушай, сегодня я останусь у Бренны.
Это неправильно. Ей нельзя уходить.
— Тебе стоит остаться.
Горькая улыбка растягивает ее губы.
— Но я не хочу.
Я так тяжело сглатываю, что даже больно.
— Ох.
Блестящий ответ. Чертовски блестящий.
Она издает горловой звук, словно думает о том же самом.
— Как и сказала, в туре я тоже оставаться не хочу.
Я замираю напротив нее.
— Почему?
Больше похоже на мольбу, чем вопрос.
Она беззвучно смеется.
— Господи, ты не можешь быть таким тупым. Ты поставил мне ультиматум. Повзрослеть или убираться из тура. И судя по тому, что я слышала от тебя сегодня вечером, это в любом случае уже неактуально. И знаешь что? Я не хочу взрослеть. Нет, если это означает быть таким холодным циником, как ты, так что я сваливаю.
Она хватает чемодан, который я только сейчас замечаю, и направляется к двери. Мои ноги приросли к полу. Нужно заставить их двигаться, последовать за ней. Я чувствую себя опустошенным и онемевшим. В голове пульсируют сказанные ею злые слова.
— Подожди, — произношу я.
Софи не поворачивается.
— Знаешь, — говорит она, — ты нравишься мне таким, какой есть, с ошибками и все такое. Но ты точно не принимаешь меня такой, какая я есть.
— Это неправда! — Теперь я иду быстрее. Но она уже открывает дверь. — Софи.
Она останавливается, но не смотрит в мою сторону.
— Оставь меня в покое, Габриэль. Сегодня лимит исчерпан. Я больше не могу разговаривать с тобой.
Дать ей пространство. Разве не так должен поступить мужчина, когда женщина просит об этом? Не знаю. Прежде у меня никогда не было женщины, которую я хотел бы назвать своей. Мне кажется так поступать неправильно, но на данный момент я все сделал неправильно. Так что отбрасываю протесты в сторону.
— Хорошо. Спокойной ночи, Софи.
— Прощай.
С тихим щелчком дверь закрывается, и я остаюсь один.
Софи
Только доберись до двери. Только покинь комнату, а потом сможешь сорваться.
Он позволил мне уйти с мягким пожеланием доброй ночи. Словно не разрывал меня на части снова и снова.
Будто не сказал Джулс, что я вылетела. Без первого класса на этот раз? Тогда пошел ты и твои билеты в первый класс.
Рыдание пытается вырваться на свободу, но усилием воли я удерживаю его. Ноги несут меня дальше по коридору, но тело пульсирует от ужасной, тупой боли. Он уволил меня? А потом вел себя так, будто все произошло по моей вине?
Стоило бросить ему это в лицо. Но мне так больно, я так шокирована. Не знаю, что сказать. Не могу трезво рассуждать. Я думала, он меня любит. По правде, он никогда этого не говорил, но каждый взгляд, каждое действие... Это любовь. Должна была быть.
И все же я снова здесь, на втором месте для мужчины. Не то чтобы в этот раз не было тревожных звоночков. Я знала, что Габриэль поставил группу на первое место. Но надеялась, что для меня найдется место на той же ступеньке пьедестала.
Добираюсь до комнаты Бренны. Когда стучу в дверь, костяшки пальцев кажутся хрупкими.
Едва она открывает, я начинаю плакать.
— Милая, — произносит она, затягивая меня. — Милая.
Все происходящее извергается из меня, словно рвота. А она держит меня и позволяет всему этому излиться.
— Что он сделал? — кричит она, когда я рассказываю о том, как Габриэль приказал Джулс меня уволить.
— Он сказал ей напомнить о гребаном соглашении о неразглашении, которое я подписала, — грустно говорю я.
— Нет. — Бренна качает головой. — Ни за что. Это не тот мужчина, которого я с тобой видела. Он сходит по тебе с ума, Софи.
Я бы не была в этом так уверена. Судорожно вздыхаю.
— Я слышала его.
Вошла точно вовремя, чтобы услышать этот приказ четко и громко.
— Тебе нужно с ним поговорить. Потому что я не могу поверить в это.
Она провожает меня к стулу, когда я качаю головой.
— Я только что с ним говорила. Сказала, что покидаю тур, и он отпустил меня.
Почему он не пошел следом? Не сказал, что любит? Этого я хочу? Я настолько измотана и устала, что не могу нормально думать. Знаю только то, что мне больно, и я по нему скучаю. Даже когда хочется треснуть по его упрямой, тупой башке, я скучаю по нему. Жизнь — это пустынная дорога, если Габриэля нет рядом.
Ненавижу эту слабость. Влюбленность сродни потере рассудка и тому, что мое сердце целиком распахнуто. Полный отстой.
— Слушай, — мягко произносит Бренна, — у вас обоих был плохой вечер. Позволь этому улечься, и обсудим все утром. — Она замолкает, а потом наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Ты действительно хочешь покинуть тур?
Тогда мне приходит в голову, что она не просто друг. Она — мой начальник.
— Мне жаль, — говорю, заламывая пальцы. — Дело не только в Габриэле. Киллиан не смотрел на меня вечером. По логике я не виню его. Но выглядит так, будто все, через что мы прошли, ничего не значит. — Качаю головой. — Назови меня слабачкой, но я просто хочу уйти и некоторое время зализывать раны в одиночестве.
Бренна, кажется, считает эту идею ужасной, но она достаточно добра, чтобы принять ее.
— Давай уложим тебя в кровать. Утро вечера мудренее.
Почти уверена, что Бренна собирается отговорить меня от чего-то или в чем-то убедить. В любом случае, я не могу столкнуться с просьбой пересмотреть вонючее соглашение о неразглашении, которое подписала. Подобное унижение сломает меня окончательно.
Может, Габриэль прав, и стоит отступить, чтобы защитить себя. Я всегда была ходячим комком эмоций. Возможно, если взять немного времени для себя, уйти от пьянящего опыта быть окруженной им, то удастся посмотреть на все трезво.
Бренна встает, обрывая мои мысли.
— Оставлю тебя, чтобы ты подготовилась. — Она делает несколько шагов, потом поворачивается. — Если ситуация станет хуже, Харли Эндрюс очень заинтересован в работе с тобой.
— Это лестно.
Не чувствую абсолютно ничего. Больше мне нет дела до того, что я могла бы работать с первоклассной звездой кино. Но сейчас путешествие в Австралию звучит как приключение. Я могла бы поехать, посмотреть на страну, открыть какие-то перспективы.
Тихий голосок шепчет, что я сбегаю как ребенок. Я его игнорирую.
Глава 28
Габриэль
Парни обнаруживают меня на диване, я жалкое создание с подушкой на лице. Я бы сказал, что дошел до низшей точки, но это уже произошло. В тот момент, когда Софи вышла за дверь и из моей жизни. Нет, в момент, когда я усомнился в ней и разрушил доверие ко мне.
— Господи, — произносит Джакс где-то у меня над головой. — Он одет в спортивки. Грязные.
И довольно вонючие при этом. Мне насрать.
— Он пьян? — с некоторым беспокойством спрашивает Уип.
— Неа, — протягивает Киллиан. — Я вижу только пустые бутылки из-под воды.