Фред Стюарт - Век

— Лодки с провиантом, — прошептал я, — если бы ты спрятал меня на одной из них, княгиня Сильвия купила бы тебе ферму.

О Боже, он клюнул.

— Дай мне все обдумать, — попросил он наконец.

— Она приезжает через два дня, поэтому думай быстрее.

Дочистив его сапоги, я вернулся в кухню. Я далеко не религиозен, но сейчас молюсь, что бы ни было там, наверху.

28 августа 1892 года. Стараче согласился. Он сказал, что спрячет меня на одной из лодок, если княгиня гарантирует покупку фермы. Теперь дело за этой сорокалетней аристократкой, чья судьба так странно переплелась с моей. Наверное, меня должна мучить совесть, ведь, дав денег на побег преступника, княгиня преступит закон, но моя совесть спокойна. Из-за этой женщины я сюда попал, пусть она и вызволит меня отсюда. Пусть это бессердечно, жестоко, но именно так я чувствую. О других своих чувствах к княгине, благодарности например, предпочитаю не распространяться. Если уж не сама княгиня лично, то ее полный роскоши и блеска мир несет ответственность за то, что я двенадцать лет провел в цепях. Я попрошу у нее деньги без малейших угрызений совести.

Если побег удастся, начну новую жизнь где-нибудь в другой стране, в Америке или Австралии. Если нет — живым сюда не вернусь.

29 августа 1892 года. Милостивый Боже, не могу поверить: я свободен! СВОБОДЕН! Я смеюсь и плачу… Слезы переполняют глаза, едва могу писать… СВОБОДЕН!

Это случилось меньше двух часов назад… В десять утра тюремная шлюпка, как обычно, доставила княгиню… в одиннадцать, тоже как обычно, меня привели в комнату свиданий. Там, по другую сторону проволочной сетки, стояла элегантная княгиня, выделяясь в толпе посетителей, по большей части крестьянских женщин, которые старались держаться от нее на почтительном расстоянии. Как всегда, она была изумительно хороша, но в выражении ее лица появилось что-то новое. Похоже, она была чем-то взволнована.

Охранник подвел ее к стулу напротив. Комната свиданий поделена деревянными перегородками шириной в метр на небольшие загончики, это создавало ощущение некоторого уединения. Я сел и наклонился вперед, собираясь шепотом попросить сотню тысяч, но княгиня меня опередила.

— Франко, я привезла замечательную новость, — сообщила она. — Король тебя помиловал.

Я уставился на нее во все глаза:

— Помиловал?

— Да. Тебя выпустят завтра утром в девять. Правительство решило выплатить тебе двадцать четыре тысячи лир, по две тысячи за каждый год, проведенный в тюрьме.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать реальность происходящего, но я слушал дальше объяснения княгини. Она и правда годами добивалась от правительства моего освобождения, но, несмотря на влиятельных родственников и друзей, все ее усилия сводились на нет князем дель Аквой, чье влияние на правительство и короля было куда сильнее. Однако у этого неслыханного подлеца князя, сильно сдавшего с годами, три месяца назад случился сердечный приступ, и Сильвия, ухаживая за ним, вновь развернула целую кампанию за мое освобождение. Она сыграла на гордости князя, чувстве вины, страхе перед вечным проклятием, и это сработало! Господи, сработало!

Десять дней назад у него случился второй приступ, и буквально на смертном одре он согласился подписать признание на имя королевы. На следующий же день он умер, и после похорон княгиня отвезла бумагу королеве. При дворе полно реакционеров, они не хотели дискредитировать память одного из самых известных людей Италии, предавая огласке признание в содеянном преступлении, но король с королевой, к их чести, поступили как порядочные люди. Они быстро провели процедуру помилования, и я свободен!

Двенадцать долгих, мучительных лет позади.

Бог свидетель, страдания ожесточили меня, но я не разрешу этому чувству отравить мою дальнейшую жизнь. В память Филлипо, раскрепостившего мой разум, я постараюсь сделать что-то для своих несчастных соотечественников. Мне так мало было дано в этой жизни, но теперь у меня есть самое ценное — свобода. Сегодня я проведу последнюю ночь в тюрьме.

Княгиня все-таки хорошая женщина. Возможно ли, что все эти годы я любил ее, даже не отдавая себе в этом отчета?

Она безумно любила его все эти годы, хотя признаться самой себе, что интерес к бывшему садовнику вызван не только чувством вины перед ним, посмела не сразу. Теперь, ожидая на пристани в Гаэте прихода тюремной шлюпки, княгиня Сильвия убеждала себя, что должна относиться к Франко осторожно, ведь ей уже стукнуло сорок, хотя она все еще была замечательно красива и к тому же, овдовев, стала богатейшей женщиной Италии. Невероятно, но факт оставался фактом: она любила бывшего заключенного, к которому целых двенадцать лет даже не могла прикоснуться! Пожалуй, в неустанной борьбе за пересмотр дела Франко ею руководило не только чувство справедливости, но и желание получить возможность прикоснуться к любимому человеку. Ее заинтересовали его социалистические убеждения, хотя класс, к которому она принадлежала, социалисты считали своим врагом. Ее восхитила сила его разума, раскрепощенного Филлипо Пьери. Она решила всеми силами помогать Франко.

Первое, что сделал Франко, выйдя из шлюпки, — преклонил колени и поцеловал доски причала, после этого подошел к княгине. На нем была та же дешевая одежда, которую он носил двенадцать лет назад, до суда, только теперь куртка и штаны висели слишком свободно. Сильвия и Франко посмотрели друг на друга. Потом он просто сказал: «Спасибо».

— Ты не должен меня благодарить, — возразила она. — Это я у тебя в долгу, ведь из-за меня из твоей жизни вычеркнуто двенадцать лет.

Солнце палило нещадно, поэтому Сильвия держала в руках зонтик. Франко оглядел ее стройную фигурку в белом платье.

— Мы не должны друг другу ничего, кроме дружбы. И возможно, еще кое-чего. Но я вынужден просить вас об одном одолжении. В тюрьме есть охранник по имени Стараче. Я уговорил его помочь мне выбраться с острова за сто тысяч лир, на которые он собирался купить ферму. Я хотел попросить у вас денег вчера, но вы принесли слишком хорошие новости, и теперь Стараче никогда не купить этой фермы. Не могли бы вы одолжить мне эти деньги, чтобы я мог исполнить свое обещание?

Сильвия была поражена:

— Зачем?

— Он так же сильно хочет выбраться с острова, как хотел этого я. Теперь я свободен и был бы рад узнать, что Стараче тоже может уехать с острова.

Хотя и за ее счет, выходка Франко показалась княгине такой безумной и экстравагантной, что она рассмеялась.

— Что тут смешного? — спросил он.

— Я никогда не слышала, чтобы людям платили за то, чего они не сделали! Но деньги твои, я их тебе дарю, а не даю в долг. Теперь поедем в отель, пообедаем, а потом отправимся поездом в Рим. Пока не устроишься, можешь пожить у меня. — Она направилась к ожидавшему ее наемному экипажу. — Ты подумал, чем хочешь заниматься?

Он пошел следом, не в силах оторвать от Сильвии глаз. Его сексуальная жизнь слишком долго ограничивалась фантазиями, и сейчас он просто не мог поверить, что, протянув руку, может дотронуться до женщины. Сев в экипаж, он попросил:

— Пожалуйста, снимите перчатку.

Взглянув на него, она выполнила его просьбу. Он взял ее руку в свою и нежно погладил. Сильвию поразило, как шершава его ладонь, он же был взволнован бархатистостью ее кожи. Он тихо сказал, глядя на Сильвию:

— Я совсем забыл, как мягка женская кожа.

Поднеся ее руку к губам, он, едва касаясь, провел ими по тыльной стороне кисти, не целуя руку княгини, а скорее наслаждаясь нежностью кожи.

Сильвия подумала, что никогда ни одна ласка не вызывала в ней такой чувственности, но сказала себе, что не должна отдаться ему слишком быстро. Она ждала его двенадцать лет, может подождать и еще немного.

Франко стоял в вестибюле палаццо[28] дель Аква на Корсо в Риме, тараща глаза на окружавшее его великолепие. Он смутно помнил роскошь виллы дель Аква на Сицилии, но тогда он был садовником, который заглядывал в окна. Сегодня же он пришел как гость. Разница была огромной.

Снаружи дворец, построенный в эпоху Возрождения, походил на мрачноватую крепость, его каменные стены, покрытые копотью трех столетий, приобрели темно-серый цвет. Впечатление чуть скрашивала скудная зелень — два апельсиновых деревца в горшках, стоявших на маленьком дворе. Однако за стенами дворца, невидный с улицы, находился большой прекрасный сад, полный мандариновых деревьев, фонтанов и цветочных клумб.