Здание представляло собой бесконечный лабиринт коридоров, галерей, роскошно убранных гостиных и спален, которые обслуживал штат слуг из тридцати человек. Пол в вестибюле был выложен мастерски изготовленным искусственным цветным мрамором. Потолок двадцати футов высоты украшала чудесная фреска кисти одного из учеников Веронезе[29]. В нишах мраморных стен помещались шесть статуй знатных римлян, которые в восемнадцатом столетии кардинал Сципио дель Аква привез с раскопок Геркуланума[30]. На верху великолепной лестницы, напротив входных дверей, висело огромное полотно Тициана[31] «Похищение Европы».
Оглядевшись вокруг, Франко заметил:
— Здесь немного иначе, чем в Сан-Стефано.
Она улыбнулась:
— Несомненно. Даниель покажет тебе твою комнату. Прими ванну, потом мы поужинаем.
Она кивнула дворецкому, и тот повел Франко вверх по лестнице на второй этаж, потом по длинной, увешенной картинами галерее. Дойдя наконец до нужной двери, Даниель открыл ее и ввел Франко в большую комнату с красивой мебелью.
— Ваша комната, господин, — сказал он, затем открыл шкаф и продемонстрировал три костюма, несколько рубашек, носки и нижнее белье.
— Княгиня заказала для вас одежду, но если вышла ошибка с размером, завтра утром сюда придет портной и все исправит. — С этими словами дворецкий закрыл шкаф и направился к другой двери.
— А это ванная, господин.
Он открыл дверь, и Франко увидел большое, отделанное серым мрамором помещение, посреди которого стояла огромная ванна. Франко вошел и с интересом оглядел все вокруг. Затем указал на туалет:
— Что это?
Дворецкий ответил удивленным взглядом:
— Это ватерклозет, господин.
— Сюда справляют нужду?
— Гм… Да, господин. Похоже, вы такого никогда не видели?
— Верно. В тюрьме у нас была дыра в полу.
— Любопытно. Когда вы сделаете все, что нужно, потяните за цепочку… Вот так.
Дворецкий спустил воду. Франко наблюдал за ним с интересом.
— Да, — сказал он, — вот это прогресс.
— Мы живем в эпоху чудес, господин.
После ванны, стоя возле раковины, обнаженный, Франко собирался побриться, как вдруг увидел в зеркале, что дверь отворилась и вошла девушка лет около двадцати, с длинными черными волосами, босая, в черном халате, подпоясанном на талии. С полными губами и большими сонными глазами, она отличалась необыкновенно чувственной красотой.
— Добрый вечер, — поздоровалась девушка, разглядывая его. — Мое имя Джиа. Княгиня попросила меня составить тебе компанию сегодня вечером.
Франко положил бритву и обернулся, вытирая лицо.
— Княгиня ничего не упустила, — сказал он, неспешно оглядывая обольстительную фигуру девушки.
— Она сказала, что ты провел в тюрьме много лет, — продолжала девушка, развязывая пояс халата, надетого на голое тело.
— Двенадцать. — Франко пожирал глазами ее пышную грудь, тонкую талию. — Двенадцать долгих лет.
Когда девушка сбросила халат, он подошел к ней и обнял, наслаждаясь теплом ее тела. Это было упоительно, как свобода. Губами он коснулся ее губ, но в следующий момент вдруг отступил назад.
— Подожди меня здесь, — сказал он и схватил полотенце, висевшее на подогревавшейся сушилке.
Обернув полотенце вокруг бедер, он, оставив сконфуженную девушку, выскочил из ванной в спальню, потом в коридор и на лестницу, откуда крикнул стоявшему внизу у входной двери лакею:
— Эй! Где княгиня?
Уставившись на почти голого человека с вполне понятным удивлением, лакей ответил:
— Она в своей спальне, господин.
— Где это?
— Направо, в конце зала.
Франко побежал через холл и без стука ворвался в спальню княгини. Сильвия сидела у туалетного столика и надевала серьги черного янтаря. Она недоуменно посмотрела на Франко:
— Сейчас, конечно, тепло, но не кажется ли тебе, что помимо полотенца следует носить что-то еще?
Он закрыл дверь и подошел к ней. При виде его широких плеч, мускулистой груди, узких бедер и плоского живота кровь в ее жилах закипела.
— Я благодарен за Джиа, — сказал он, — но хочу, чтобы первой моей возлюбленной стала ты.
Взяв Сильвию за руку, он поднял ее, привлек к себе и поцеловал. Наслаждаясь ощущением его сильного мужского тела, запахом его чистой кожи, она чувствовала, как в нем растет желание. Никогда прежде ее не целовали так страстно. Он подхватил ее на руки и, покрывая поцелуями, отнес к громадной кровати в стиле барокко.
— Я люблю тебя, Сильвия, — шептал он, осторожно опуская ее на кровать. Потом начал расстегивать ей платье.
— Я сама, — сказала она.
Едва дождавшись, когда она снимет одежду, он сбросил полотенце.
— Я так долго ждал этого момента, — вымолвил он тихо.
— Я тоже, — ответила она.
И это была чистая правда.
Час спустя она наблюдала, как он накладывает на свою тарелку лиможского[32] фарфора гору макарон. Они ужинали в маленькой гостиной на первом этаже. Стены комнаты покрывал изумрудный шелк, с потолка свисала великолепная люстра муранского[33] стекла. Над украшенным резьбой камином висела картина Гварди[34]. Сильвия с мечтательной улыбкой смотрела на своего возлюбленного, жадно набросившегося на макароны.
— Как вкусно, — приговаривал он, отправляя в рот новую порцию, потом в один глоток осушил свой бокал и опять принялся за макароны, пока лакей снова наливал ему вина. — Вкусно…
— Тебе очень к лицу этот костюм, — сказала Сильвия. — Как материал, нравится?
— Угу, — промычал он, кивая.
— Я не знала твоего размера обуви, но завтра мы сможем походить по магазинам. Я бы хотела купить тебе весь гардероб. Но если ты чувствуешь себя неловко, принимая вещи от меня, ты можешь вернуть мне деньги позже.
— Почему я должен чувствовать себя неловко? Я с радостью возьму все, что бы ты мне ни предложила.
Она рассмеялась:
— Отлично! Я люблю делать подарки, особенно тебе.
Лакей убрал опустевшую тарелку Франко, одновременно второй лакей поставил новую, а третий уже держал серебряный поднос, на котором лежали четыре пышных пирога с голубями. Увидев аппетитные пироги, Франко, к изумлению лакея, прямо руками сгреб два из них на свою тарелку.
— Неужели муж все оставил тебе? — спросил он, набрасываясь на пироги.
— Почти все. Его сын, который никогда не имел семьи, погиб в прошлом году в результате несчастного случая. Джанкарло оставил некоторую часть состояния своей дочери, но основная часть перешла ко мне. По-своему, сдержанно, он все-таки меня любил, хотя в последние годы я мстила ему за то, что он сделал с тобой. Во всяком случае, в конце его жизни мы с ним примирились.
— У тебя были любовники?
— Это не принято обсуждать в присутствии слуг.
— Тогда прикажи им выйти.
Немного поколебавшись, она сделала знак слугам. Четверо лакеев поклонились и вышли из комнаты. Сильвия подняла бокал с шампанским.
— Разумеется, — призналась она, — у меня были любовники. Немного, всего несколько за многие годы.
— Князь знал?
— Я старалась быть осторожной, но, думаю, он догадывался.
— И он не возражал?
— Он был намного старше и относился к этому как светский человек.
— Эти твои любовники не были садовниками, как я?
— Нет, но, когда ты работал садовником, между нами ничего не было.
— Но твой муж думал иначе, поэтому-то и засадил меня за решетку! Он не возражал против любовников-господ, но, решив, что жена спит с садовником, нанял мафию разделаться со мной. Вот что я называю самым что ни на есть двойным стандартом.
— Я же не возражаю.
— Поэтому я без всякой неловкости беру то, что ты мне предлагаешь. Я простой человек и не питаю никаких теплых чувств к твоему классу. У меня свои правила поведения.
Покончив со вторым пирогом, он вытер руки о скатерть и улыбнулся Сильвии.
— Видишь ли, я ненавижу твой класс, но люблю тебя. Знаешь, что я сделаю со своими двадцатью четырьмя тысячами лир, оплаченными моей кровью? Правительство думает: бывший садовник и заключенный Франко Спада так глуп, что возьмет эти проклятые денежки и возблагодарит судьбу за то, что свободен. Правительству невдомек, что в тюрьме Франко повезло получить образование и он не собирается молчать.