Когда банк открылся, очередь медленно двинулась вперед, но люди все прибывали, становясь в ее хвост, и к полудню она даже выросла. Через некоторое время после открытия президент банка и его секретарша вышли на улицу, чтобы раздать будущим вкладчикам кружки с горячим кофе по-итальянски. «Эй, синьор Декстер, — крикнул кто-то, — вы с Сицилии? Я тоже!» Без видимых причин, если не считать общего возбуждения, толпа одобрительно зашумела. Один циничный зевака сказал своему приятелю — биржевому маклеру: «Эти итальяшки просто с ума сошли от радости, увидев, что такой же, как они, носит костюм с галстуком и руководит банком».
Его приятель согласно кивнул.
На следующее утро Люсиль, за два дня до этого вернувшаяся из Европы с чемоданами новых нарядов и ящиками антиквариата, открыла газеты и бросила изумленный взгляд на мужа, сидевшего за завтраком.
— Не верю своим глазам! сказала она. — Посмотри, что написано на первой полосе «Таймс»: «Декстер-банк» привлек тысячи итальянских вкладчиков».
— Да, я читал, — ответил Виктор, ловко разбивая ножом сваренное всмятку яйцо. — Мы привлекли почти пять тысяч вкладчиков, если быть точным. Это именно то, что нам нужно.
— Но… в статье говорится о каком-то фарсе с раздачей пиццы и словарей… Нас даже прозвали «Пицца-банком»!
— Пусть называют, как хотят, ведь мы получили вчера почти на шестьдесят тысяч долларов новых вкладов.
— Но из-за твоего представления с пиццей банк потеряет свою репутацию.
— Я предпочитаю репутации успех.
Он намазал маслом единственный тост, который позволял себе съесть на завтрак. Виктор был достаточно тщеславен, чтобы стремиться сохранить фигуру.
— Но наш банк имеет традиции…
— Люсиль, — прервал он жену, — банковские акции поднялись вчера на целых два пункта, а, как ты знаешь, они не поднимались выше пятидесяти в течение многих-многих лет.
— Да? — Обвинение в ее тоне уступило место заинтересованности. — До какого же уровня они поднялись?
— Пятьдесят два. — Он откусил кусочек тоста. — Ты видишь, учитывая твои траты, я решил принять меры, чтобы увеличить твои доходы. Сейчас ты имеешь сто тысяч акций, поэтому всякий раз, когда их стоимость будет подниматься на один пункт, ты будешь получать прибыль сто тысяч долларов. Правильно?
— Значит, вчера я заработала двести тысяч долларов?
— Точно.
Она сжала его руку.
— О, дорогой, — проворковала она. — Я беру свои слова назад. Забудем о репутации, будем раздавать пиццу!
— Это я и намерен делать.
В течение следующих двух недель «Декстер-банк» принял вклады почти на миллион долларов от приблизительно двадцати тысяч новых клиентов, в большинстве своем итальянцев, причем значительная их часть вкладывала по пять долларов, но были такие, которые вкладывали по тысяче долларов. Даже когда Виктор, раздав десять тысяч словарей, объявил о том, что они закончились, поток итальянцев не иссяк. Это чудо поразило финансистов Уолл-стрит; прошел слух, что у Виктора не все чисто. Поговаривали даже, что вкладчиков заставили прийти мафия или зловещее тайное общество «Черная рука». Как бы то ни было, наплыв бедняков в «Декстер-банк», безусловно, не только потряс финансовый мир, но и получил большую огласку, потому что газетные репортеры жадно накинулись на эту историю.
Акции банка стремительно поднимались в цене. Биржевые дельцы, уверенные, что на акциях внезапно проснувшегося «Декстер-банка» можно погреть руки, кинулись их скупать, в результате чего акции стали расти еще быстрее. К концу второй недели Люсиль буквально плясала от радости: акции поднялись с пятидесяти до немыслимых шестидесяти восьми пунктов. Таким образом стоимость пакета, находившегося в руках Люсиль, выросла на один миллион восемьсот тысяч долларов.
— Дорогой, ты настоящий гений! — воскликнула она, обнимая мужа.
Виктор промолчал.
В начале следующей недели это удивительное явление получило неожиданное продолжение: у дверей банка выстроилась длинная очередь итальянцев, и банковские кассиры снова приготовились было к трудному дню, но первый посетитель у окошечка «А», морщинистая дама лет шестидесяти, бросив на мраморную стойку свою расчетную книжку, заявила:
— Я хочу забрать свои деньги.
Кассир, молодой итальянец, нанятый Виктором, открыл книжку и посмотрел на единственную запись.
— Но, мадам, — сказал он, — вы вложили пятнадцать долларов всего девять дней назад.
— Знаю, и хочу взять обратно свой вклад. Вы собираетесь мне его вернуть?
— Разумеется.
Второй клиент тоже забрал деньги. Так же поступили и третий и четвертый. Через полчаса после начала работы старший кассир закрыл свое окошечко и пошел в кабинет к Виктору.
— Происходит что-то странное, мистер Декстер, сегодня все забирают вклады.
Виктор выглядел совершенно невозмутимым.
— Что ж, это же их деньги.
К полудню банк лишился семидесяти тысяч долларов. По Уолл-стрит, чутко реагировавшей на любые события, пошел слух, что в «Пицца-банке» что-то неладно.
На следующий вечер Люсиль, в новом платье из Парижа, в бриллиантовом ожерелье от Тиффани[41] за сто двадцать пять тысяч долларов, собиралась на бал, но вид у нее был далеко не праздничный.
— Что это? — почти крича, спрашивала она у мужа. — Что происходит? Почему эти итальянцы стали забирать деньги из нашего банка? Все газеты пишут: за сегодняшний день акции упали на двенадцать пунктов. Двенадцать! Это стоило мне целого состояния!
— Это не настоящие деньги, Люсиль. Акции растут — и твоя номинальная прибыль растет, акции падают — и ты несешь номинальные убытки. Но ты все еще в выигрыше.
— Не читай мне лекций об основах экономики! Я уверена, что-то идет не так! Это какая-то бессмыслица: сначала тысячи итальянцев бросаются в банк, кладут деньги, а потом — быстро идут и забирают их обратно! Это какая-то безумная, нелепая выходка!
— Я тоже ничего не понимаю.
— Но ты должен знать, что за этим кроется!
— Не имею ни малейшего представления. Я уверен, завтра все придет в норму.
Он повернулся к жене:
— Как тебе мой галстук?
— Отлично! — почти враждебно бросила Люсиль. Схватив свою шелковую сумочку, она бросилась к двери. — Я буду чувствовать себя совершенно несчастной на этом несчастном балу.
Виктор еле заметно улыбнулся.
На следующий день длинная очередь к «Декстер-банку» вытянулась вокруг всего квартала, вызвав в банке настоящую панику. За вкладами пришли уже и клиенты-неитальянцы. По Уолл-стрит пронесся слух, что массовое изъятие вкладов из «Декстер-банка» продолжается, и биржевые дельцы, которые раньше скупали акции, принялись срочно от них избавляться. К полудню акции упали ниже пятидесяти пунктов, а к вечеру опустились до тридцати девяти.
Целый день Виктора осаждали телефонными звонками члены семьи Декстеров и директора банка. Он спокойно отвечал, что причин для паники нет, что все образуется. Но дома в тот вечер его ждала настоящая буря.
— Ты сделал это нарочно! — закричала Люсиль, едва муж появился в гостиной, выходившей окнами на Греймерси-парк. — Признайся! Все, что говорят об этом, правда?
— Понятия не имею, о чем ты, — спокойно ответил он. — Ты могла бы хотя бы поздороваться.
— Разумеется, ты делаешь вид, что не о чем беспокоиться… Действительно, тебе не о чем беспокоиться! Ты получишь все, если акции упадут до нуля. Тогда ты сможешь выкупить контрольный пакет! Но ты не понимаешь, что это пиррова победа, потому что банк ничего не будет стоить!
Виктор раскрыл газету и невозмутимо произнес:
— Финансы банка в хорошем состоянии.
— Нечего разговаривать со мной фразами из годового отчета! И оставь газету! — Она вырвала газету из рук мужа и швырнула ее на пол.
Виктор пристально посмотрел на жену:
— Ты что, не в своем уме?
— Я-то в своем уме, и ты об этом прекрасно знаешь! И еще, я наконец впервые за все эти годы увидела твою сущность! Бедный Виктор, милый скромный иммигрант… Дядя пригрел змею на груди! Ты годами высасывал все соки из моей семьи, и вот теперь тебе показалось мало превратить известный банк в какую-то ночлежку для грязных итальяшек, ты захотел разрушить его окончательно, чтобы присвоить мои акции!