— Я обещаю. И не надо беспокоиться.
Увидев, что в гостиную вошел семнадцатилетний сын Тони и с удивлением воззрился на родителей, Сильвия быстро вскочила на ноги.
— О… извини, мама.
Поправив прическу, Сильвия вернулась на свое место. Тони, высокий, очень худой юноша с красивым серьезным лицом, одетый в свитер и темно-серые свободные брюки, подошел к матери и поцеловал ее в щеку. Потом сказал, обращаясь к отцу:
— Слышал о твоей речи, отец. По-моему, это здорово.
На лице Франко появилось довольное выражение.
— Спасибо, Тони. Как дела в школе?
— Все хорошо, — юноша замялся. — Я получил записку от кардинала дель Аквы, он приглашает меня завтра обедать.
— Старое пугало! — фыркнул сенатор. — Когда он перестанет тебе надоедать?
— Он вовсе не надоедает мне, отец. Наоборот, мне с ним очень интересно.
Франко наклонился вперед и, выставив в сторону сына палец, начал:
— Слушай внимательно, Тони. Всем известно, чего добивается его преосвященство. Он хочет, чтобы ты посвятил жизнь церкви. Если у тебя есть желание стать священником — дело твое. Но не строй иллюзий относительно кардинала: его преосвященство обхаживает тебя только потому, что Ватикан спит и видит, как бы поймать на удочку одного из моих сыновей! Сын атеиста, врага Ватикана и социалиста Франко Спады становится священником? Какая пропагандистская победа! О ней церковники могут только мечтать. Имей это в виду, когда будешь разговаривать с кардиналом. В Ватикане дураков не держат.
Тони ничего не ответил, но в разговор вмешалась Сильвия:
— Франко, Тони неглупый мальчик. Если он решил стать священником, то сделает это с открытыми глазами. Не так ли, милый?
Она улыбнулась сыну. В ответ тот неопределенно кивнул:
— Надеюсь, мама.
— Как, ты надеешься? — воскликнул Франко. — А тебе следует быть абсолютно уверенным! Знаешь, Сильвия, мне все это не нравится. Его преосвященство уговорит Тони…
— Нет! — перебил его сын. — Если я решу посвятить себя церкви, то только из любви к ней. Никто не в силах уговорить человека так поступить.
Франко вздохнул:
— Хорошо, но будь осторожен, помни, что я сказал. И думай. Его преосвященство — известный краснобай, не дай ему себя заговорить, ведь речь идет о твоей жизни.
И сенатор встал, чтобы наполнить свой стакан.
Государственному секретарю Папы Пия X, кардиналу Альчиде дель Аква было уже за семьдесят, он страдал от артрита, но остроты ума не потерял. Сидя напротив Тони в своих покоях в папском дворце, он потягивал вино и с улыбкой смотрел на юношу.
— Твой отец — удивительный человек, Тони, — говорил кардинал тихим голосом. — Речь против мафии, которую он произнес вчера, принесет много беспокойства, но Франко нравится причинять беспокойство. Ты говорил ему, что собираешься сегодня пообедать со мной?
— Да, ваше преосвященство.
— Это его огорчило? Ты можешь сказать откровенно.
— Да, он немного расстроился.
Служившая за обедом монахиня снова наполнила стакан Альчиде дель Аквы и вышла. Маленький обеденный стол казался еще меньше из-за огромных размеров покоев кардинала. На обедавших пристально смотрели со своих порфировых пьедесталов бюсты покойных пап и святая Тереза, чьи страсти изображала огромная картина, занимавшая почти всю стену.
— Тони, — сказал его преосвященство, — ты как-то упомянул, что одной из причин твоего обращения к церкви стали, скажем так, необычные отношения родителей. Они открыто живут вместе, ты и твой брат-близнец — незаконнорожденные. Нет ничего удивительного, что эти обстоятельства вызвали у тебя желание принадлежать чему-то достойному и воистину чистому — церкви. Я знаю твою мать много лет — с тех пор, как она вышла замуж за моего брата. Я не верю, что при таком образе жизни Сильвия счастлива.
— Извините, ваше преосвященство, но вы ошибаетесь. Мама очень любит отца.
— О, я это понимаю. Иначе она не смогла бы прожить с ним так долго. Я восхищаюсь твоим отцом, Тони, но, надеюсь, ты согласишься, что у него не самый легкий для близких характер. Прежде всего, ему совершенно чужды условности, и он этим упивается. Более того, он сделал себе на этом карьеру — если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Да, понимаю.
— Не могу удержаться от мысли, что твоя мать была бы счастливее, если бы вступила в законный брак с твоим отцом. Потому что, хотя все свидетельствует об обратном, думаю, в душе Сильвия придает условностям большое значение.
— Но отец не верит в узы брака…
— Это всего лишь одна из его тщеславных причуд, которая служит рекламой его газетам. Но она не доказывает, что его нельзя уговорить обвенчаться с твоей матерью, особенно если действовать по принципу quid pro quo[42].
— Как это?
— Очень просто, Тони. Ты и я немало беседовали на религиозные темы. Мы обсудили Ватикан, и я обещал всемерно тебе помогать, если ты посвятишь себя церкви. У тебя будет, так сказать, сильная поддержка при дворе, что дает известные преимущества. Теперь перейдем к практической стороне дела. Твой отец много лет без устали нападал на церковь. Это, естественно, не могло не обеспокоить святого отца.
В наши дни церковь подвергается всяческому давлению, и нам нужна поддержка таких выдающихся граждан, как твой отец, а не плохие отношения с ними. Папа будет доволен, если сможет вернуть твоего отца в лоно церкви, по крайней мере через таинство брака. Конечно, он будет также чрезвычайно доволен, если ты соединишься с матерью-церковью в качестве священника. Но независимо от того, произойдет это или нет, если твоего отца удастся склонить к церковному браку с твоей матерью, Папа будет рад издать постановление, делающее тебя и твоего брата законными детьми.
Тони изумился:
— Так вы это называете услугой за услугу?
— Да. И надеюсь, это заинтересует тебя.
— Несомненно заинтересует.
— Настало время залечить раны прошлого, Тони. Ты обсудишь мое предложение с родителями?
— Конечно.
— Хорошо. Ну что ж, сегодня мы кое-чего добились. Вижу, тебе не нравится этот суп. Я понимаю тебя. Еда в Ватикане не рассчитана на то, чтобы вводить в грех чревоугодия.
Он звонком вызвал монахиню.
Полицейский фотограф щелкнул затвором, вспышка озарила обнаженный труп мгновенным сиянием. Франко заморгал от сильного света, потом повернулся к капитану, стоявшему рядом.
— Могу я закурить?
— Конечно, сенатор.
Они стояли в дверях номера третьесортной гостиницы, в котором были заметны следы борьбы: кровать в беспорядке, лампа опрокинута, вытертый ковер, на котором распростерлось голое тело, пропитан кровью. У молодой женщины было перерезано горло.
— Вам известно, кто она? — спросил Франко, закуривая сигарету.
— Пока нет, — ответил капитан по имени Мартино.
Полицейский хирург, обследовавший тело, поднялся и подошел к двери, протирая на ходу очки носовым платком.
— Любопытно. У нее было половое сношение, но я не уверен, случилось это до того, как она была убита, или после.
— После? — удивился Франко. — Вы шутите?
— Вовсе нет, сенатор. Естественно, я не могу сказать точно, пока мы не проведем необходимые лабораторные исследования, но на теле, особенно в области половых органов, видны синяки, которые появились лишь после смерти. После того, как прекращается кровообращение, любое давление на тело вызывает синяки, которые выглядят по-другому и легко различимы опытным глазом. Я бы не исключил вероятности того, что убийца совершил половой акт с трупом, хотя это и похоже на рассказы о вурдалаках.
— Бог мой! — воскликнул Франко, рассматривая молодую женщину. — Кому захочется заниматься любовью с трупом?
— Ну, по крайней мере она не предъявит претензий к его технике.
— В ваших словах есть смысл. Хотя это — мерзость. Что ж, дружище, не знаю, как благодарить вас за то, что позвонили мне. Это одно из лучших убийств, в которые вы меня посвятили. Не думайте, что в своей статье я не превознесу вас до небес. Конечно, если вы поймаете убийцу, — Франко сунул две сложенные банкноты по тысяче лир в руку Мартино, — вы удостоитесь еще больших похвал. Особенно если сообщите мне первому его имя. Спокойной ночи, синьоры.