Виктор хладнокровно продолжал жевать:
— Мне нет необходимости говорить что-либо, так как ты все говоришь за меня.
Люсиль повернулась к Элен:
— Банкиры считаются столпами общества. Но это, конечно, миф. У нас в Америке много мифов, но меня, как жену банкира, особенно забавлял именно этот миф.
Лорна встала:
— Извините. Я иду спать.
Она вошла в дом. Люсиль проводила ее взглядом и снова обратилась к Элен:
— Лорна обожает своего отца и не любит, когда я говорю нелестные вещи о нем. Считается, что жена должна поддерживать мужа, — вот еще один прекрасный американский миф, но я считаю, что гораздо важнее говорить правду. Конечно… — она взглянула на Виктора, — если муж верен жене, она может поддерживать его. Ты не согласен со мной, дорогой?
Виктор положил ложку на стол:
— Так как ты, видимо, полна решимости поставить в неловкое положение и меня, и нашу гостью, позволь мне напомнить тебе, что в течение многих лет я старался быть хорошим мужем. Не идеальным, допускаю это, но хорошим. А ты была идеальной женой?
— Достаточно идеальной, — ответила та, поднимаясь из-за стола. — Что ж, вечер чудесный, и я подумала, не прогуляться ли мне по берегу. Кто-нибудь составит мне компанию?
— Нет, спасибо, — ответила Элен.
— А ты, Виктор? Мы могли бы погулять, держась за руки, в лунном свете, это было бы так романтично.
— У меня не очень романтическое настроение.
Люсиль засмеялась:
— С чего бы это? Ну что ж, пока!
Она сошла с террасы и направилась к проливу. Когда Люсиль уже не могла слышать ее, Элен сказала тихо:
— Она ненавидит вас, правда?
— Да, — ответил Виктор. — Но обычно она не показывает это так открыто.
Он положил салфетку на стол. А про себя подумал, не начала ли Люсиль новую кампанию в их долгой семейной войне.
Трое мальчиков в плавках тихо скользнули в воду с темного пирса. Проплыли под дверцами лодочного сарая и вынырнули рядом с моторной лодкой, обшитой полированным красным деревом.
— Черт побери, какая красавица! — прошептал шестнадцатилетний Гарри Стивенс.
— Ты уверен, что умеешь управлять ею? — спросил Билл Лэйтон.
— Она похожа на Тин Лиззи, только плавает, — бросил в ответ пятнадцатилетний Дрю Декстер. — Ладно, пошли.
Он вылез из воды и вскарабкался на корму моторки.
— Ребята, вы открываете двери сарая, — шепнул он, — а потом мы тихонечко выгребем на этой крошке из бухты.
— Если старик Честер застукает нас, придется заплатить ему уйму денег, — сказал Гарри.
— Пошел он! Кроме того, он не застукает нас. Шевелись с дверьми побыстрее.
— Ха! Мы делаем всю работу!
— Но кто-то же должен выруливать!
— Ну тебя к черту, Дрю. Ты всегда делаешь легкую работу.
— Это потому, что я среди вас самый умный.
— Кто бы говорил!
Гарри и Билл влезли на причал и открыли дверцы сарая. Потом толкнули моторку в направлении бухты, запрыгнув на корму. Лодка скользнула от причала. Вода в проливе Лонг-айленд, открывшемся после выхода из бухты, соблазнительно мерцала, залитая серебристым светом летнего месяца.
— Надо было нам выбрать безлунную ночь, — прошептал Гарри. — Если он выглянет из окна, мы пропали.
— Он спит, — сказал Дрю. — Господи, ты слишком нервничаешь. Давайте беритесь за весла, а потом я запущу мотор.
— Это значит, мы будем грести, а ты — возиться с мотором?
— Верно, — ухмыльнулся Дрю. Он был мужским вариантом своей матери, унаследовав ее привлекательность.
— Вот дерьмо!
Двое ребят вытащили весла из весельного рундука и начали грести, а Дрю забрался на сиденье рулевого. Он осмотрел панель управления.
— Сделано в Мичигане, — заметил он, разглядев имя изготовителя на спидометре.
— Ну и что?
— Подумал, что вам это будет интересно. Я слышал, что старик Честер выложил за нее тысячу баксов. Видно, она этого стоит.
— Сколько нам еще грести?
Дрю оглянулся на берег, где на вершине утеса под соснами стоял дом Фрэнка Честера, построенный в псевдотюдорианском стиле. Они отошли от пирса примерно футов на тридцать.
— Еще пять минут.
— Черт побери!
Через пять минут Дрю повернул рукоятку, и мощный мотор ожил и заревел.
— Все в порядке! — завопил он, затем перевел вперед ручку коробки скоростей и полностью включил газ.
Изящный нос лодки поднялся над водой, и она понеслась, оставляя за собой пенистый след, сверкающий в лунном свете.
— Десять узлов… двенадцать… — считал Дрю, наблюдая за стрелкой спидометра, ползущей вверх. — Четырнадцать узлов! Почти тридцать миль в час!
Фрэнк Честер, пятидесятилетний совладелец одной из самых престижных юридических фирм на Манхэттене, обычно спал чутко и проснулся от шума мотора. Он вылез из постели, подбежал к окну и вовремя увидел, как его новая моторная лодка вылетает из бухты в пролив Лонг-айленд.
Фрэнк Честер отправился звонить в береговую охрану.
— Не могу поверить, что ты сделал это! — грохотал Виктор на следующее утро в комнате для завтраков, выходящей окнами на пролив. — Не могу поверить, что мой сын украл моторку…
— Мы не крали ее, — прервал его Дрю, выглядевший слегка побитым, после того как провел три часа в местной тюрьме. — Мы просто заняли ее! Мы собирались вернуть ее, но он вызвал береговую охрану…
— Расскажи это Фрэнку Честеру! Он угрожает подать в суд, а это, между прочим, уголовное преступление!
— Фрэнк Честер не сделает ничего подобного, — сказала Люсиль. — Его жена уже много лет мечтает попасть в мой список гостей…
— Заткнись, Люсиль! Дрю должен научиться уважать закон.
— Но ты обращаешься с ним так, будто он обычный преступник. Это была лишь мальчишеская выходка…
— Если бы сын Фрэнка Честера «занял» у тебя «роллс-ройс» на несколько часов, сомневаюсь, что ты назвала бы это простой выходкой!
— Сын Фрэнка Честера слишком толст и ленив, чтобы занять хотя бы чашку сахара, не говоря уж об автомобиле. Я не говорю, что ты должен наградить Дрю за его поступок, но ты не должен угрожать ему тюремным заключением.
— У меня в камере был таракан! — вдруг заявил Дрю. — Огромный такой! Ну, это был видок!
Люсиль поморщилась:
— Дрю, только не за столом. Хорошо, Виктор, что ты собираешься делать помимо того, что орешь на него? Отправить его в трюме корабля в Австралию? Заточить в замок Иф?
— Люсиль, я не могу поверить в то, что ты можешь быть такой легкомысленной, в то время как твой сын совершил преступление, которое будет ему стоить пяти лет исправительной колонии.
— Это не преступление! — закричала она, глаза ее гневно горели. — И прекрати употреблять это слово! Мой сын не может совершить никакого преступления!
— Ого! Понятно, потому что в его венах течет твоя голубая кровь; значит, уголовный кодекс к нему не может быть применен. Бог мой, зарони эту мысль в его голову, и он пойдет и ограбит банк. Дрю, ты отличный юноша, я горжусь твоими спортивными достижениями и отметками — ты очень хорошо учишься в Андовере. Но ты самоуверен. Поэтому летом, вместо того чтобы болтаться со своими приятелями, тебе придется найти себе работу.
— Брось, папа…
— И не просто какую-нибудь работу, а такую, которая собьет с тебя спесь.
— Но ведь только летом я могу немного развлечься.
— Вот это-то и плохо.
Виктор поднялся из-за стола и пошел через дом в свой офис. Когда он вышел из комнаты, Дрю кинулся к матери:
— Мама, не позволяй ему делать это! Это нечестно! Я не хочу никакой грязной работы…
Люсиль пила кофе маленькими глотками. Инстинктивное желание насолить Виктору и защитить любимого сына боролось в ней со здравым смыслом, который подсказывал ей, что в данном случае Виктор прав. На сей раз здравый смысл перевесил.
— Мне очень жаль, Дрю, но я должна считаться с твоим отцом.
— А, черт!
— Дрю!
— Извини, мама!
Когда Виктор вернулся, он обратился к Дрю:
— Завтра в семь утра ты начнешь работать.
Дрю вытаращил глаза:
— И что я буду делать?
— Будешь трудиться в дорожной бригаде в Сандс-пойнт за двадцать семь центов в час.