– Стой! – крикнул мужчина, выпрыгивая из-за угла. На нем была униформа городского стражника, и он направил пику прямо ей в грудь.
Катрин от страха чуть не выронила корзину.
– Что вы здесь делаете? – заорал стражник.
– Я взяла немного продуктов, которые принадлежат мне по праву. Сэр Лонгленд остался мне должен половину моего жалованья за неделю. Я взяла только то, что принадлежит мне.
Стражник заглянул в корзину – действительно, там были только продукты, – затем он внимательно оглядел худенькое тело Катрин и ее осунувшееся бледное личико.
– Мой муж болен, – сказала она тихо. – У меня нет денег, а работы в Лондоне сейчас нет. Что же мне делать, чтобы не умереть, от голода?
Она посмотрела стражнику в лицо и увидела, что он в нерешительности.
Она вытянула руку, корзина оказалась прямо перед его лицом.
– Посмотрите, я не взяла ни серебра, ни медной посуды, ни украшений, только то, что мне нужно для жизни и за что я уже отработала, имейте хоть немного сочувствия, продукты все равно бы испортились.
Стражник почесал в затылке. Он понимал молодую женщину и видел, что она действительно взяла только необходимые для жизни продукты.
Он еще раз почесал в затылке, потом наконец кивнул.
– Хорошо, я сочувствую вашему тяжелому положению. Сейчас многие бедные люди голодают. Вы не обычная воровка, это я вижу. Но если я вас еще раз поймаю, то городская тюрьма вам обеспечена.
У Катрин как камень с сердца упал. Она схватила стражника за руку.
– Да благословит вас Бог! – сказала она. – Благословит и защитит! Спасибо, добрый человек. Я буду о вас молиться. Спасибо, что вы спасли меня от наказания.
Стражник вырвал свою руку.
– Хорошо, хорошо, – пробормотал он. – Топайте домой, все хорошо.
– Ничего не хорошо, – слова прозвучали в пустом дворе как удар грома. Стражник и Катрин испуганно вздрогнули и уставились на мужчину, который появился перед ними из-за стены, словно призрак.
Это был не кто иной, как сэр Болдуин Гумберт.
– Вы хотели отпустить эту проклятую воровку. Ее место в тюрьме, и я сам лично прослежу за тем, чтобы ей отрубили правую руку, как и полагается всем воровкам.
Он подошел ближе, бросил на Катрин презрительный взгляд и погрозил стражнику пальцем.
– А вам следует забрать у нее корзину и связать ей руки. Я сам отведу ее к коронеру и доложу ему, что вы действуете заодно с преступниками.
Стражник побледнел.
– Сэр, это была ошибка. Я проявил сочувствие к этой бедной женщине, я принял ее не за воровку, а за служанку сэра Лонгленда, которой поручено припрятать съестные запасы подальше от воров.
– И эта служанка карабкается в дом через окно в комнате прачки? Ха! – закричал сэр Болдуин, брызгая слюной во все стороны.
– Я… э… я… думал… – заикаясь, выдавил стражник.
– Предоставь думать тем, кто это умеет делать.
Сэр Гумберт оставил стоять дрожащего стражника и подошел к Катрин.
– Ну, леди Журдан, вот мы снова и увиделись, вы далеко пошли, можете этим гордиться, ваш отец порадуется, когда я ему расскажу о нашей встрече в Лондоне.
Охотнее всего Катрин вцепилась бы в его жирное красное лицо с маленькими свиными глазками, тем не менее она решила проявить гордость. Ей было все равно, что с ней будет. Пусть ее отправят в тюрьму, пусть ей отрубят руку и выгонят из ворот города. Она и до этого много страдала. Тюрьма ее больше не пугала, но что будет с Кассианом… Нет, ей надо взять себя в руки и подавить и свою гордость, и свой гнев.
Касеиан нуждался в ней, и она не могла его бросить.
Сэра Гумберта легко не успокоишь. Его слишком оскорбило бегство Катрин, тем более она бежала от брака с ним. Он жаждал мести, это было видно.
– Что вы хотите от меня? – спросила она тихо, не поднимая глаз. – И что вы делали в доме сэра Лонгленда?
– Вам бы хотелось это узнать, уважаемая леди, не так ли? – на этот раз он забрызгал слюной и Катрин, от которой та напрасно пыталась уклониться. – Я узнал вас в тот вечер, когда вы испортили наш обед. Сэр Лонгленд мой старый друг со времен войны. Я навещал его в Лондоне по делам, но задержался, чтобы разыскать вас. Унизить сэра Болдуина Гумберта после того, как он предложил вам свою руку, – это вам не останется безнаказанным.
Он замолчал и оглядел Катрин с ног до головы. Она остро осознала, сколь ужасно выглядит в этом грязном истрепавшемся платье.
– Как я вижу, есть Бог, который заботится о справедливости. Ваш вид испугал бы даже собаку, вы совсем опустились, вы выглядите не лучше портовой нищенки, которая продает себя за пенни на целую ночь.
– Что вы хотите? – спросила Катрин еще раз. – Поиздеваться над моим несчастьем? Вы хотите унизить меня еще больше, чем это уже сделала жизнь? Что вам надо сэр Болдуин?
Мужчина замолчал и снова осмотрел ее. Его взгляд охватил ее фигуру, нежные крепкие груди, чья белизна была видна в вырезе платья.
– Я хочу научить вас смирению, – сказал он. – Смирению и послушанию, как и полагается жене. В Библии написано, что жена подвластна мужу.
– А вам-то что до этого?
В глазах Катрин стояли слезы, и она храбро пыталась их скрыть, но ей это не удалось. Они заструились по ее щекам, закапали с подбородка на ее жалкое платье.
Этого что ли хотел сэр Болдуин, слез и раскаяния? Его лицо стало менее строгим, промелькнула даже тень добродушия.
– Но, – сказал он, – я готов простить вам то, что вы мне сделали, правда на некоторых условиях.
Катрин кивнула. Ей не оставалось ничего другого, как слушать его и соглашаться с его требованиями. Она знала, что Болдуин достаточно жесток и подл и вполне может передать ее палачу, если она не подчинится его воле.
– Каковы ваши условия? – спросила она.
Сэр Болдуин фыркнул, затем встал перед стражником и сказал голосом, не терпящим возражений:
– Иди отсюда и больше никогда не попадайся мне на глаза. Я запомнил твое лицо, и будь уверен, одно-единственное неправильное слово, один взмах ресниц в неподходящий момент – и ты пропал.
Стражник униженно поклонился и беспокойно переступил с одной ноги на другую.
– А теперь убирайся! – заорал Болдуин.
Стражник споткнулся, и сэр Гумберт так сильно наподдал ему сапогом, что тот едва удержался на ногах и чуть было не упал в мусорную яму.
Болдуин потер руки, затем обратился к Катрин:
– Итак, моя дорогая, теперь о нас. Вы сегодня же отправитесь со мной назад в Ноттингем. Как только мы прибудем туда, то сразу позовем священника и вы станете моей женой. А ваш отец должен будет немного добавить мне приданого, чтобы наградить за мое великодушие. Да, и обойдемся без вашего воспитания в монастыре, я сам научу вас покорности.
Слезы хлынули по щекам Катрин с новой силой.
– А что случится, если я откажусь ехать с вами? – спросила она тихо, но ее голос звучал так робко, а сама она выглядела такой беспомощной и отчаявшейся, что сэр Болдуин только громко рассмеялся.
– И не думайте об этом, я выдам вашего отца парламенту, и большая часть его состояния, как раз та, которую мне обещали в качестве приданого, будет конфискована. А пойду ли я дальше, время покажет. У меня есть и еще кое-что в запасе.
До того как Катрин успела спросить, что он имеет в виду, он резким движением схватил ее за подбородок и заставил посмотреть себе прямо в глаза.
– Я позабочусь о том, чтобы Кассиан фон Арден не имел больше ни единого счастливого дня в своей жизни.
Впервые для Катрин блеснул лучик надежды.
– Для этого вам надо сначала узнать, где он находится.
– Не беспокойтесь о таких пустяках; он ютится в крошечной комнате самого жалкого домишки во всем Сохо. – Он засмеялся, увидев изумление на лице Катрин. – Я последовал за вами, моя дорогая, в тот вечер, когда вы уронили мясо и убежали. А ваша хозяйка оказалась очень болтливой женщиной.
Обессилев, Катрин думала, что ей делать. Ее взгляд блуждал по двору, мысли были в густом тумане. Внезапно в этом тумане появился луч света, мысли прояснились и стали нанизываться в ее голове, как жемчужины в ожерелье.
Она отбросила голову назад и вызывающе посмотрела на сэра Болдуина.
– Ну, причины, которые вы назвали, чтобы вынудить меня стать вашей женой, меня не убеждают. Моя семья, чтобы я ни сделала, все равно теряет половину своего состояния. Земли либо конфискует парламент, либо забираете вы в качестве приданого. Кассиан фон Арден и так не имел больше ни одного счастливого дня с тех пор, как вы его ограбили. Если я откажу вам, никакой новой беды не произойдет.