– Ну, разве бы он стал вас слушать? – отмахнулась Вера. – Вы же всю жизнь знаете Мишу… Ох, не знаю, что теперь будет, чем всё закончится…
– Я завтра же выезжаю в Москву, – твёрдо сказал Закатов. – Все вместе мы что-нибудь придумаем, и уж тогда…
– Никита, вы сошли с ума, – слабо улыбнулась Вера. Одинокая непрошенная слезинка скатилась по её щеке. – Не начинайте семейную жизнь с такого кунштюка. Ваша супруга очень мила… И я уверена, у неё много добродетелей. Оставайтесь с ней, а мы, я думаю, как-нибудь справимся сами. У Саши достаточно влиятельных знакомых в Москве, надеюсь, что… Аннет! Александрин! Что вы там делаете? Возвращайтесь немедленно, скоро уже стемнеет, мы едем дальше! Никита, проводите меня до саней, и простимся. Я и так боюсь метели.
– Вера Николаевна, правильно ли я представил вас моей жене? – спросил Никита, наблюдая за двумя девушками, которые, подхватив подолы тяжёлых шуб, со смехом взбирались в сани. – Вы – по-прежнему княгиня Тоневицкая?
– Разумеется, как же иначе? – ровным голосом ответила Вера.
– Я слыхал, вы… вы снова вышли замуж?
– Боже, какой вздор… – пожала она плечами. – Вам, Никита, не ту сплетню передали. Вот ей-богу, только ещё раз мне этой глупости не хватало! Пожалуйста, подержите мне полость.
Она села в сани, натянула на колени тёмный медвежий мех. Из глубины капора на Никиту взглянули тёмные, спокойные, с мягким блеском глаза. Знакомая улыбка чуть тронула губы.
– Прощайте, Никита Владимирович. Прощайте… И будьте наконец счастливы.
Ямщик свистнул, тройка взяла с места. Закатов стоял неподвижно, не замечая, как летит в лицо снег, и смотрел на уносящиеся сани до тех пор, пока их лёгкий силуэт не скрылся в серебристой мгле.