Когда пришло время отъезда, Доменико выглядел мрачным и озабоченным. Мариэтта обняла его за шею и, улыбаясь, глядела ему в глаза.
— Не волнуйся. Единственное, чего я хочу, чтобы ты завершил все свои дела и как можно скорее вернулся.
— Ты Думаешь, я этого не хочу? — Он нежно взял в ладони ее лицо. — Ведь я люблю тебя, Мариэтта.
Впервые он произнес эту фразу в трезвом уме, а не снедаемый желанием.
— И я тебя, — прошептала она в ответ.
Такое признание Доменико придало совершенно иной смысл прощанию. Конечно, Мариэтте очень хотелось, чтобы эта фраза, идущая от сердца, прозвучала раньше, ведь ей столько нужно было сказать ему, а теперь выходило, что ей придется дожидаться его возвращения.
— До свидания, любовь моя, — он снова нежно поцеловал ее. — И не забывай быть внимательной к себе.
Она вышла на балкон и, стоя у колонн, провожала взглядом гондолу, пока она не скрылась за горизонтом. Задумавшись, Мариэтта оперлась локтем о холодный мрамор колонны. Значит, Доменико все же убедился, что вторая любовь, нисколько не умаляя значения первой, тоже обретает свое право на существование.
Жизнь Мариэтты изменилась с отъездом Доменико. Она сильно урезала число светских визитов, ограничившись лишь встречами с самыми близкими друзьями. Антонио был к ней очень внимателен, и не проходило дня, чтобы он не заглянул во дворец, часто оставаясь у нее на ужин. Со дня на день ожидалось прибытие из Парижа Элены, а Филиппо Челано уже вернулся из своей поездки в колонии. От Элены пришло еще два Письма, оба минорные по тону, и Мариэтта с Адрианной прочли между строк, что подруге не давала покоя тоска по дому.
Антонио, не представлявший себе, чтобы хоть один вечер прошел без какого-нибудь развлекательного мероприятия, не уставал упрашивать Мариэтту пойти с ним на очередной бал или концерт.
— Нечего тебе здесь в одиночестве сидеть, — убеждал он ее в один из вечеров, когда со времени отъезда Доменико миновал уже месяц. — Ну хоть разок покажись на людях и развейся немного.
Она улыбнулась.
— Ну, я ведь не совсем одна, вон сколько слуг и горничных. Нет уж, лучше я улягусь пораньше с книгой и почитаю перед сном.
— Вот уж невидаль какая — с книгой, — продолжал Антонио упрашивать, глаза его блестели. — Я-то подумал, что ты скажешь — с любовником, — поддразнил он Мариэтту.
Она лишь рассмеялась в ответ на это.
— Знаешь, отправляйся-ка ты лучше по своим делам.
— Ты много потеряешь, Мариэтта, если не пойдешь со мной, поверь. Мы с компанией друзей решили попытать счастья в одном из казино.
Вообще-то ей ведь ничего не стоило скрыть свой заметно увеличившийся живот в складках широкой юбки, да еще если сверху накинуть что-нибудь… Но компания, в которой Антонио проводил большую часть времени, была чересчур уж шумна для нее, а это явно не отвечало ни ее нынешнему состоянию, ни настроению.
И Антонио отправился на встречу со своими приятелями, как и уговаривались. Придя в казино, они немного поболтали за бутылкой вина, затем компания разделилась — каждый отправился в соответствий со своими предпочтениями к игорным столам, кто сел за ломбер, кто пожелал метнуть кубик для игры в кости. Антонио устроился за столом, где ставки были высшими, и постепенно стал выигрывать у своего партнера, сидевшего напротив, в котором спустя некоторое время узнал своего врага Филиппо Челано. И хотя оба были в баутах и каждый строго придерживался правил хранить молчание за столом, чутье подсказало Антонио, что и его узнали, поскольку ход игры резко изменился — она стала ожесточенней.
Да и сам Антонио тем временем без конца взвинчивал ставки и, несмотря ни на что, ему продолжало везти. Мало-помалу вокруг их стола стали собираться любопытные зрители, желавшие собственными глазами убедиться, каким феноменальным иногда может стать везение, и Антонио по растущему раздражению партнера понял, что всегдашнее хладнокровие стало изменять Челано. Что касалось денег, то Филиппо вряд ли могло сильно беспокоить то, что он уже проиграл сумму, равную небольшому состоянию, но сам факт того, что он проигрывал не кому-нибудь, а Торризи, становился невыносимым, и Филиппо никак не мог примириться с этим. Он давно искал повода развязать большую войну, будь это самый что ни на есть незначительный эпизод или прямое оскорбление.
И снова карты легли в пользу Антонио. Его глаза торжествующе блеснули в отверстиях маски в ответ на неистовую ярость его партнера по игре. Теперь уже и зрители понимали, кто есть кто, и мгновенно все казино узнало, что между Челано и Торризи идет битва в карты. Остальные столы понемногу опустели, и толпа вокруг стола, где сидели Филиппо Челано и Антонио Торризи, становилась все гуще.
Когда последний из золотых дукатов перекочевал через стол к Антонио, тот поместил деньги в кожаный мешочек, лежавший тут же, и затем, поднявшись, поклонился своему противнику, после чего, как бы желая поставить точку в этом сражении, выигранном им, бросил одну из золотых монет Филиппо Челано.
Зарычав, Филиппо тут же вскочил и ударом ноги отбросил кресло, в котором сидел, затем круто развернувшись, поспешно вышел из игорного зала и покинул казино. Антонио праздновал победу. Люди вокруг аплодировали ему, его друзья одобрительно похлопывали его по плечу, а некоторые женщины даже отважились поцеловать его. Победно размахивая своим довольно-таки увесистым мешочком и под руку со своей пассией — куртизанкой, они направились на квартиру той, чтобы предаться сладостным утехам.
Поздно ночью, уже под утро, она внезапно проснулась и увидела, что он стоит одетый. Лениво, как кошка, потянувшись, женщина снова закрыла глаза, но секунду спустя, услышав, как он развязывает кожаные тесемки, она снова открыла их и с восторгом стала смотреть, как он сыплет монеты прямо ей в постель, тут она вскрикнула и в порыве жадности стала прикладывать монеты к своим обнаженным грудам.
Смеясь, он вышел от нее и направился к дому. Было еще темно, но свечи в фонарях, освещавшие улицу, или одинокая лампочка в каком-нибудь из окон, помогали ему ориентироваться, пока он выбирался из лабиринта улочек и переулков. Время от времени из-под его ног увертывалась крыса, на которую он был готов уже наступить. Нападения грабителей он не боялся. Эти, обделывая свои темные делишки, в основном предпочитали шастать в людных местах.
И вдруг, едва его нога ступила в один из знакомых переулков, перед ним выросли несколько силуэтов, лиц он не мог видеть из-за фонаря, зато услышал, как со свистом из ножен выхватились рапиры. Когда его рука привычным жестом потянулась к оружию, он сумел разобрать в одном из рослых, плечистых мужчин, хоть ты был в маске, своего партнера по картам Филиппо Челано, стоявшего в центре группы.
— Что вам нужно? — резко потребовал Антонио.
— Ты нечестно играешь, Торризи!
Это было смертельным оскорблением, разрешить которое могли лишь рапиры, уже выхваченные из ножен. Антонио почувствовал неприятное прикосновение шпаги сзади между лопатками и тут же, рывком увернувшись, прижался спиной к стене дома. Обернувшись, он узнал в этом шутнике Аль-визе Челано, который с глуповатой ухмылкой уставился на него.
— Вот ты и у нас в руках, Торризи!
— Ну так что же ты ждешь? — взревел разъяренный Антонио, и голос его отдался эхом по стенам переулка. — Ну, давайте! Где же вы? — Он угрожающе выставил вперед рапиру. — Налетайте все разом — ведь так лишь трусы поступают! Такие, как вы!
Антонио уже подумывал о том, чтобы резко броситься вперед и попытаться прорваться через заслон, Филиппо, взбешенный его словами, жестом приказал своим людям отойти, а сам вышел вперед.
— Этот спор должен быть разрешен лишь нами двоими! — рявкнул он. — Никто больше не должен пролить твою поганую кровь! Это удовольствие я доставлю себе сам!
И Филиппо, отступив на шаг, сбросил свой узорчатый сюртук, швырнув его вместе с треуголкой кому-то из стоявших рядом, но маску предпочел оставить. Люди, услышав крики и заметив свет фонарей, стали высовываться из окон. Ночные гуляки с интересом останавливались и тоже жаждали поглазеть на дуэль. В одном из близлежащих казино открылась дверь, и оттуда вышли четверо мужчин с картами в руках. Увидев, что Антонио один, они быстренько сложили их, попрятали по карманам и направились к нему. Самого старшего из них Антонио хорошо знал, и они поздоровались.