До того момента Алекс не задумывался об этом деле совсем, но каким должен быть его костюм, решил немедленно.
— Я думаю, Арлекин.
— Отличный выбор.
— Вы можете организовать отправку нескольких других костюмов. Моему товарищу по путешествию, который примерно моего роста и телосложения, тоже понадобится наряд или два.
— Будет сделано.
Мерки были сняты, и адрес Алекса записан. Леонардо проводил своего клиента до двери. Хорошая сделка состоялась, и он гордился собой. Со времен тяжелого ученичества у безжалостного мастера, который бил его за малейшую ошибку, он поднимался медленно, но уверенно: с подноса розничного торговца до палатки, до магазина под крышей, который он превратил посредством собственного воображения и усилий в место, куда люди всех рангов начали приходить за хорошо сделанными масками оригинального дизайна. К тому времени у него были свои собственные ученики, к которым он относился справедливо, и теперь он был хозяином этих владений на самой престижной из всех площадей Венеции. С таким же упорством и терпением он завоевал для себя невесту, которая была на голову выше всех других женщин в Венеции. Для этого потребовалось два года переписки, и, когда в конце концов она приняла его, он плакал от радости.
Снова убрав все по местам, он гордо осмотрелся: его магазин был маленьким, что вызывало чувство интимности, которое любят венецианцы, но ассортимент был лучший во всей Венеции, привлекавший большую часть знати.
Недалеко от того места граф Жюль де Марке шел в апартаменты, которые он снял для себя и двух своих подопечных на Кампо-Моросини. Он целеустремленно шагал по заснеженной земле, высокий худощавый мужчина в белом парике с ястребиным лицом, сохранивший к шестидесяти годам взгляд острый и наблюдательный. В кармане его пальто было три билета на концерт Пиеты, которые он приобрел, простояв в очереди двадцать минут. Хор Пиеты был так же популярен сейчас, как и во время его предыдущего визита в Венецию много лет назад, когда он только что женился. Они с невестой слушали несколько раз, как поют девушки, и посещали концерт, которым дирижировал Вивальди.
Насколько иной была его финансовая позиция в те дни, — вспомнил Жюль, слегка покачав головой. Его имя было старинным и известным во Франции, но расточительство его предков и их слабость к карточным играм превратили состояние семьи в пыль. Он жил на скудное жалованье до женитьбы на Аделаиде. Потом они счастливо и беспечно жили на ее приданое до тех пор, пока после смерти ее отца не обнаружили, что остались колоссальные долги. Уплата по закладной на поместье заставила продать все его имущество, и на некоторое время они смогли остаться в Версале, продавая драгоценности Аделаиды. Но вскоре продавать было нечего. Самые черные дни наступили, когда они покинули Версаль. Один из ее дядюшек сжалился над ними и предоставил им во временное пользование загородный дом недалеко от Лиона и небольшое денежное содержание, но Аделаида так никогда и не смогла привыкнуть к сельской жизни и тосковала по старым дням, став из-за этого резкой и раздражительной. Если бы у них были дети, это, возможно, помогло бы ей, но этому не суждено было сбыться. Когда она умерла, это было облегчением для него, потому что она уже не была женщиной, на которой он женился. Ему пришлось жить в двух жалких комнатах в Лионе, где он учил частных учеников до тех пор, пока месье Десгранж и Чико, оба богатые и успешные владельцы шелкопрядильных фабрик, не попросили его закончить образование своих сыновей.
Жюль столкнулся с тринадцатилетним Алексом уже в первое утро в классной комнате особняка Десгранжа.
— Месье де Конт, почему аристократы в Версале не поднимут зады и не посетят свои сельские поместья?
— О чем ты говоришь? — Жюль был оскорблен.
— Земля повсюду отчаянно нуждается в хорошем земледелии. Она пропадает! Они забирают из нее все и ничего не оставляют тем, кто работает в полях.
— Некоторые благородные мужи действительно наблюдают за своими поместьями каждый год или два, — высокомерно ответил Жюль. — Но при дворе происходит слишком много всего, чтобы они могли отсутствовать более часто.
— Я не могу поверить в это! Они бы очень быстро приехали, если бы их управляющие не посылали деньги, которые земля дает им. Наш прежний учитель рассказал нам, что аристократы даже не платят налоги, как все остальные.
— Меня поражает, — холодно произнес Жюль, — что он говорил слишком много о делах, которые выше его понимания. В будущем ты будешь воздерживаться от грубых терминов и говорить с вежливостью, которая подобает джентльмену.
Алекс спрыгнул со стула.
— Будь проклята вежливость, если король не беспокоится о том, что каждую неделю сотни крестьян умирают от голода, в то время как аристократы проматывают деньги в Версале.
— Молчать! — Жюль рассердился, застигнутый врасплох такой страстностью, и его старая преданность выступила вперед. — Версаль — это король, а король — сама Франция! Я не позволю, чтобы такие изменнические высказывания произносились в моей классной комнате! Извинись сию же минуту!
Мальчик выпрямился.
— Я не был непочтителен к его величеству. Когда я вырасту, моя шпага всегда будет готова служить Франции даже ценой моей жизни.
Жюлю показалось невозможным не любить такого мальчика.
— Я верю, что до этого никогда не дойдет дело, Алекс, — сказал он более спокойно. — Твои родители возлагают большие надежды на твое будущее, когда большая ответственность ляжет на твои плечи. — Затем он посмотрел на Генри, поставившего локти на стол. — И твои тоже, Генри. Сядь прямо, мальчик!
Оба мальчика были умными, но с Генри было гораздо легче общаться. К тому времени, когда Алексу исполнилось шестнадцать, и он обучался управлению, он привел в ярость своих родителей тем, что попытался улучшить условия для рабочих на шелкопрядильной фабрике Десгранжа.
Жюль продолжал учить Алекса итальянскому, греческому и английскому языкам и, кроме того, стал выполнять большое количество конторской работы для месье Десгранжа, таким образом обеспечив себе постоянную занятость.
Когда Алексу исполнилось восемнадцать, он подбил рабочих на остановку ткацких станков на час, протестуя против низкого жалованья. Это вызвало такую ссору между отцом и сыном, что только вмешательство Жюля предотвратило полный разрыв между ними. Когда мир был восстановлен, Жюль воспользовался возможностью, чтобы сделать предложение.
— По моему мнению, — сказал он, — сейчас самое время, чтобы образование вашего сына было завершено, как подобает образованию джентльмена. Позвольте мне увезти его на пару лет за границу. Это даст ему возможность увидеть перспективы вашей фабрики и культуру других стран. Я уверен, что это даст ему новое понимание дизайна и искусства, что может быть только полезным для вашего бизнеса, когда он вернется.
Месье Десгранж проницательно посмотрел на Жюля. Он был не дурак и видел, что граф готов приложить много усилий, чтобы превратить Алекса из горячего идеалиста в практичного человека. Большое путешествие могло помочь этому. Парень увидит, как хорошо ткачи живут и работают в Лионе по сравнению с рабочими в других странах. У Алекса достало здравого смысла, когда он решил воспользоваться этим.
— Я согласен, если мой сын захочет сам. Итак, сын? Что ты скажешь?
Глаза Алекса дали ответ до того, как он заговорил. Все его лицо светилось. Это даст отцу время согласиться с его образом мышления. Уже в течение нескольких месяцев между ними пролетали искры. Ситуация изменится к тому времени, когда он вернется.
— Я хотел бы поехать, отец.
— Хорошо. Полагаю, месье Шико можно уговорить, чтобы он разрешил Генри отправиться с тобой.
Итак, путешествие началось. Они ехали в карете и верхом, их бросало в разные стороны в штормящем море, с грохотом везли их деревенские повозки и мулы по обрывистым горным тропинкам. Дважды на них нападали бандиты, но все трое хорошо владели рапирой, а однажды Жюль даже ранил вора из своего револьвера. На их пути встречались и удобные и чистые гостиницы, и грязные лачуги с клопами. Превосходная еда и скудный крестьянский рацион менялись в зависимости от того, где они останавливались на ночлег. И везде, как и ожидал Жюль, два сладострастных юных парня, находящихся на его попечении, отыскивали женщин, согласных на все. Прежде чем отправиться в путешествие, он дал им массу хороших советов и сегодня утром вручил каждому молодому человеку копию усовершенствованного списка венецианских куртизанок, более избирательного, чем обычная книга, которую покупали мужчины, посетители Венеции. Ничто не могло поколебать его решимости вернуть двух юношей, находящихся под его опекой, в Лион такими же здоровыми и свободными, какими они были, когда уезжали из дома.